Однако положение на берегу остается тяжелым. Переправа, оказывается, находится в полутора километрах левее, и добираться до нее нужно под огнем немцев, позиции которых расположены на возвышенностях. Фронт стоит в этих местах уже несколько месяцев, каждый кусочек луга пристрелян. Часть партизан, умеющих плавать, решается форсировать Припять вплавь. Кто-то предлагает, связав ремни, протянуть между берегами канат, с помощью которого и остальные смогут перебраться на противоположный берег. Однако быстро становится ясно, что канат такой длины составить не удастся. В воду начинают входить и те, кто плавает неважно, но у кого не хватает выдержки идти под огнем до переправы. Река, к сожалению, очень широкая, а люди измотаны до предела, поэтому вскоре раздаются крики тонущих.
Иду вдоль берега с командиром роты поручником Чеславом. Видим, как десятка полтора партизан переплыли Припять, другие приближаются к противоположному берегу. Решаюсь плыть и я. Снимаю шинель и сбрасываю лапти, с сожалением швыряю в воду винтовку. Поручник Чеслав говорит, что поплывет в нескольких десятках метров ниже по течению. Вхожу в воду, холода пока не чувствую. Плыву не спеша. Противоположный берег приближается очень медленно, сил почти не остается. Рядом кто-то начинает звать на помощь, но крик вскоре обрывается, и голова партизана исчезает в волнах. На середине реки чувствую, что намокшие брюки из толстого сукна тянут меня вниз. Наконец берег. Болотистый, низкий. С трудом выползаю из воды и вижу, что на лугу лежат трупы партизан. Воздух с воем разрезают снаряды. Мне кажется, что именно здесь они собирают страшную, обильную жатву. Бегу в сторону окопов, виднеющихся на пригорке за лугом. Вместе со мной бегут и другие бойцы. Вдруг из окопа выскакивает советский солдат и кричит: «Ложись, мины!» Падаем в грязь. Теперь мне становится ясно, что было причиной гибели партизан, только теперь вижу, что на лугу почти нет воронок от разрывов снарядов. Летящие над нашими головами снаряды обрушиваются на немецкие позиции. Это советская артиллерия прикрывает нашу переправу.
Начинаю коченеть. Двое партизан, которые лежали неподалеку от меня, не выдерживают. Холод пересилил страх перед минами. Один из них вскакивает, бежит напрямик и невредимым достигает окопов. По его следам, хорошо заметным на влажной от росы траве, бежит второй, потом я. Пробегаю мимо мин, соединенных едва заметными тонкими проволочками. Еще момент — и скатываюсь в окоп. Оказавшийся рядом боец в серой шинели жмет мне руку и говорит: «Иди, сынок, в землянку». Вхожу в довольно просторное и, главное, теплое помещение. Сидящие на нарах солдаты встречают меня сердечно. Один накрывает своей шинелью, другой угощает горячим чаем и хлебом. С удивлением спрашивают, откуда мы, почему пошли через заминированный луг, почему не сообщили заранее о намечаемом переходе линии фронта. Увидев мое «обмундирование», усатый старшина приносит сухое белье. Постепенно нервы успокаиваются. Среди этих простых и сердечных людей я чувствую себя хорошо. Артиллерийский огонь тем временем усиливается. Советские орудия прижимают немцев к земле, надежно прикрывая партизан. Советские товарищи вновь и вновь говорят, что, если бы их командованию было заблаговременно сообщено о прорыве через фронт, они обеспечили бы еще более мощную огневую поддержку, сделали бы проходы в минных полях, и тогда наши потери были бы значительно меньшими.
Через час впервые выстраиваемся на свободной земле. Радость, однако, быстро сменяется подавленным настроением: в шеренгах насчитывается только триста — теперь уже бывших — партизан. Это немногим больше половины группы, вышедшей из леса два часа назад на берег Припяти. На вопросы о судьбе отсутствующих слышим: «убит», «ранен», «тяжело ранен». Нет среди нас командира соединения капитана Гарды, погиб командир 1-й роты поручник Петрусь, убит мой командир роты поручник Чеслав. Холодные волны Припяти навсегда поглотили многих наших боевых друзей. Всего погибло около ста партизан. В списках раненых — сто четырнадцать фамилий. Столь же значительны потери советских партизан: они потеряли почти половину состава отряда. Дорого стоил нам прорыв через линию фронта. Командование соединением принял на себя поручник Зигмунт Гурка-Грабовский (Зайонц), бывший командир батальона 23-го пехотного полка. Его пригласил советский генерал, член Военного совета армии, которая занимала этот участок фронта. Советское командование вскоре прислало грузовики с продовольствием и обмундированием. Несколько дней мы отдыхали в деревне, расположенной в ближайшем тылу. Туда и приехали представители 1-й армии Войска Польского. Они на машинах доставили нас в лесок неподалеку от города Киверцы. Здесь находился лагерь для польских партизан. Раненые, которых окружили заботой советские медики, затем были переданы в польские госпитали. Тяжелораненых отправили в советские тыловые госпитали, некоторые из наших партизан лечились в санаториях в Ростове-на-Дону.
Прорыв через линию фронта соединения капитана Гарды является в определенном смысле исключительным. Исключительность его состоит в том, что партизаны Гарды были солдатами Армии Крайовой.
Чтобы ответить на вопрос: как случилось, что большая группа солдат Армии Крайовой перешла на территорию, освобожденную советскими войсками, а затем полностью, включая и офицеров, вошла в состав Войска Польского, следует рассказать о событиях, которые произошли за несколько месяцев до этого.
В конце 1943 года, после поражения в летней битве на Курской дуге, немецкие войска безостановочно катились на запад. Нанося гитлеровцам мощные удары и преследуя их, Советская Армия вступила на земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Именно в это время главное командование АК и ее лондонские хозяева пришли к выводу, что пора приступить к осуществлению плана «Буря» в этих районах. Операция «Буря» разрабатывалась уже в начале 1943 года, для чего главное командование АК создало на территории Западной Украины штаб округа. Его возглавил полковник Любонь. Штаб начал срочно создавать сеть подпольных организаций и подчинять себе отряды самообороны, стихийно создаваемые польским населением в деревнях и местечках Волыни.
На Волыни еще раньше начали действовать советские партизанские отряды, руководимые Центральным штабом партизанского движения, а также множество мелких местных партизанских отрядов и групп самообороны. Среди них были и польские партизанские отряды Армии Людовой.
Начиная с весны 1943 года на Волыни сложилось положение, которое затрудняло развитие антифашистской партизанской борьбы. Организованные и вооруженные немцами отряды полиции, сформированные из бандеровцев — предателей украинского народа, приступили к массовой резне польского населения. Гитлеровская пропаганда раздувала вражду между поляками и украинцами, напоминая о притеснениях национальных меньшинств правителями досентябрьской буржуазно-помещичьей Польши. Польское население должно было теперь кровью расплачиваться за эту политику, против которой всегда выступали демократические силы страны, в первую очередь польские коммунисты.
Главное командование АК, которое до 1943 года не интересовалось развитием партизанского движения на Волыни и ничего не сделало для спасения мирных жителей, теперь, когда стало ясно, что единственным правильным решением является эвакуация польского населения с территории Западной Украины, начало лихорадочно формировать крупное подпольное соединение для проведения операции «Буря».
План «Буря» носил открыто политический характер и был направлен своим острием в первую очередь против Советского Союза. Его целью было вынудить советские власти признать реакционное польское эмигрантское правительство, окопавшееся в Лондоне, и его подпольные органы на освобождаемых от гитлеровцев землях. Для этого по мере приближения Советской Армии командиры АК должны были проводить мобилизацию своих отрядов и нападать на арьергарды отступающих немецких частей. Непосредственно перед вступлением советских войск отряды АК должны были занимать населенные пункты, вывешивать польские флаги и представать перед советскими войсками как уже действующие органы власти лондонского правительства. План «Буря» должен был стать генеральной репетицией захвата власти в Польше реакционными силами, представляющими интересы буржуазии и помещиков.