— Но если человек чувствует опасность, разве могут удержать его даже самые неотложные дела?

— Вы мыслите, Курт, не как разведчик. Ведь Ганидек постоянно рисковал жизнью ради дела, и сейчас, когда над ним сгустились тучи и он не уверен, что в ближайшее время возвратится снова в Париж, он постарается сделать то, что не успел раньше. Если Ганидек только сегодня заметил за собой слежку, ясно, что он не готовился к отъезду, а значит, кое-какие дела у него не закончены.

— Логично, Эльза, — Ваден взглянул на часы. — Пора… Поехали со мной.

— Хорошо.

Эльза и Ваден вышли из кабинета. В коридоре ждали подчиненные Миллер.

— Все собрались? — спросила Эльза.

— Так точно, фрау оберст-лейтенант, — ответил Гардекопф.

— Поезжайте на улицу Вавен, что на Монпарнасе. Я отправлюсь туда вместе с оберст-лейтенантом. Выполняйте!

Гардекопф повернулся к своим подчиненным и скомандовал:

— По машинам!

Офицеры абвера и гестапо бегом устремились к выходу.

За опель-капитаном начальника полевой жандармерии следовали шесть автомобилей Миллер. Ваден о чем-то сосредоточенно думал. Эльзу интересовал только один вопрос: успеет ли Джон Хатт выбраться из Парижа раньше, чем будут перекрыты все дороги.

Неожиданно Ваден спросил:

— Как вы расцениваете поступок Густава?

— Что вы имеете в виду? — Эльза была искренне удивлена.

— То, что выйдя на Ганидека, он не арестовал его, а начал слежку.

— Густава интересовал не только капитан Ганидек, но и его связи.

— Но вы сами сказали, что рисковать опасно.

— Да. Я не отрицаю это и сейчас. Просто у Густава больше мужества, чем у меня и у вас. Он не боится трудностей.

— Если Ганидек не будет пойман, Нейс узнает, что значит быть слишком уверенным в себе, — поморщился Ваден.

— Мы — его родственники и обязаны помочь ему.

— Верно, — согласно кивнул оберст-лейтенант. — Именно это мы и делаем сейчас, пытаясь исправить его ошибку.

— От такой ошибки никто не застрахован, Курт, — мягко промолвила Эльза.

— Ни я, ни вы не допустили бы ничего подобного, — твердо возразил Ваден.

— Вы не на шутку рассердились на него.

— Я просто не уверен, кто из нас донесет на Густава раньше, — Ваден повернулся и посмотрел Миллер прямо в глаза. — Простите меня, Эльза, но я не верю вам. Если в Берлине узнают, что вы скрыли промах своего кузена, вам придется отвечать на вопросы особой инспекции.

Миллер иронически улыбнулась.

— Во-первых, Курт, я не собираюсь доносить на Густава, уверяю вас. Во-вторых, я знакома со службой особой инспекции, и она не так страшна, как о ней рассказывают. Зря вы так близко принимаете все к сердцу… Что касается обстоятельств бегства Ганидека, то Густав сам сообщит своему начальству об этом.

— Тогда я спокоен, — отошел немного Ваден. — Я недооценил вас, Эльза.

— Зато я вас, оберст-лейтенант, переоценила, — Миллер не скрывала своего презрения. — Я считала вас сильным и волевым мужчиной. А судя по вашему беспричинному испугу — это далеко не так.

Ваден опустил голову.

— Эльза, вы должны понять, у меня за много лет впервые появилась реальная возможность переехать в Германию. Я во Франции с первых дней оккупации. Начальство обещало в ближайшем будущем перевести меня на родину.

— Ваше начальство сдержит слово.

— Вы уверены? — с надеждой спросил Ваден. — Вам говорил обо мне кто-то из моего непосредственного начальства?

— Нет.

— Что же вы вводите меня в заблуждение? — в голосе оберст-лейтенанта послышались нотки обиды.

Эльза прищурила глаза.

— Вы знаете, что русские уже освободили большие часть своей территории?

— Да, но ведь это выравнивание линии фронта, — недоуменно пожал плечами начальник полевой жандармерии.

— Для обывателя — это выравнивание линии фронта, для солдата — отступление под натиском превосходящих сил противника.

Эльза с наслаждением ожидала, какой будет реакция Вадена на ее слова. Она заметила, как в его глазах постепенно стал появляться испуг.

— Неужели дело обстоит именно так? Я не знал этого…

— Теперь вы понимаете, почему ваше начальство сдержит слово? Вообще советую держать язык за зубами.

— Не боитесь, что я донесу на вас?

Миллер рассмеялась прямо в лицо Вадену.

— Нет. Вам не поверят. Я — офицер абвера с особыми полномочиями. Меня долго и тщательно проверяли. Я делом доказала свою преданность фюреру. Ваш донос расценят как клевету на тех, кому верит сам рейхсфюрер Гиммлер.

Эльза замолчала, затем с явным злорадством продолжила разговор:

— Хотите знать, Ваден, что было бы с вами дальше? Вы застрелились бы по неизвестным причинам или повесились бы в пьяном виде.

— Чепуха какая-то. Я не собираюсь делать ни первое, ни второе. У меня — жена и двое детей.

— У вас никто не спрашивал бы, хотите вы этого или нет.

— Вы отдаете отчет своим словам? — взорвался от гнева оберст-лейтенант.

— Вполне. Только потому, что вы мой родственник, я говорю вам это, — невозмутимо ответила Миллер.

— Но ведь донес бы я на вас из лучших побуждений!

— Когда дело касается верных солдат фюрера, побуждения во внимание не принимаются. Так что советую быть осторожнее с доносами. Можно донести не на того…

Ваден посмотрел в окно и постучал по стеклу, отделяющему шофера от салона.

— Кажется, мы подъезжаем к месту назначения, — сказал он Миллер.

Шофер подрулил к тротуару и затормозил. Остановились и автомобили, следующие за ними. Объехав легковые автомобили, впереди машины Вадена стал грузовик с солдатами полевой жандармерии. Из кабины вышел лейтенант и, осмотревшись вокруг, подал команду:

— Перекрыть все улицы, проходные дворы и переулки. Проверка документов. Всех подозрительных задерживать, особое внимание лицам, похожим на тех, о ком я говорил вам в управлении полевой жандармерии.

Построившись в две шеренги, солдаты разошлись по точкам.

— Господин оберст-лейтенант, где мы расставим моих людей? — обратилась Миллер к Вадену.

— Мы все пойдем в русский бар и для начала проверим документы посетителей.

Ваден осмотрел подчиненных Миллер. Все один в один, крепкие, рослые, в хорошо подогнанной форме, они производили приятное впечатление. Довольный осмотром, он приказал:

— Господа офицеры, всем расстегнуть кобуры пистолетов.

Офицеры молча выполнили приказ.

— Как только войдем в бар, вы, — указал Ваден на Замерна и одного из офицеров гестапо, — пройдете на кухню и проверите документы у обслуживающего персонала. Остальные будут находиться в зале. Все выходы из зала необходимо перекрыть. Итак, вперед!

XVI

Несмотря на тревожное время и на то, что продолжалась война, в зале «Оазиса» было довольно много людей. Появление немцев мгновенно привлекло к себе внимание присутствующих. Даже музыканты перестали играть. Все настороженно следили за Ваденом. Оберст-лейтенант не спеша закурил, спрятал в карман зажигалку и тяжелым взглядом окинул зал. К нему подбежал невысокий старик в черном фраке.

— Господин офицер, прошу к столу. Рад, что вы посетили мое заведение…

Ваден прервал его скороговорку:

— Объяви, чтобы приготовили документы для проверки.

Переступая с ноги на ногу, старик дрожащим голосом спросил:

— Заложников брать не будете?

Вадену льстило, что хозяин бара боится его. Он повернулся к Эльзе.

— Фрау оберст-лейтенант, заложников брать не будем или возьмем?

— Ваден, давайте заниматься делом, иначе я со своими людьми сейчас же уеду отсюда, — резко ответила Эльза.

Оберст-лейтенант, которому не очень понравился ответ Миллер, повернулся к старику:

— Скажи, чтобы все предъявили документы, только без шума. Если все пройдет нормально, я не возьму у вас заложников.

— Господа, господа, прошу всех без паники предъявить документы. Если мы будем вести себя благоразумно, господин оберст-лейтенант заложников среди нас не возьмет.