Молния наблюдал, как перегружали привезенные гладкие цилиндры на грузовики. Прибывали последние аккумуляторы. Отдаленные электростанции посылали плод своей многомесячной работы — сгустки энергии, заключенные в полированные оболочки обыкновенных электрических катушек, замороженных до температуры жидкого гелия.

Полковник сделал отметку в своей книжке.

Все. Он больше не ждал аккумуляторов. Необходимый для залпа запас энергии был доставлен. Молния устало засунул книжку под капюшон.

В этот момент он увидел круто идущий вниз белый самолет. Приземлившись, летчик вырулил машину и лихо подвел ее к полковнику, едва не задев его крылом. Но Молния стоял неподвижно и не посторонился.

В небе кружил, готовясь к посадке, еще один самолет.

Из кабины легко выскочил человек и подбежал к полковнику.

— Товарищ полковник, Куйбышевская энергоцентраль прислала со мной последний аккумулятор!

Вынесли продолговатый цилиндр. Полковник посмотрел на него холодно и равнодушно:

— Вы опоздали. Я ничем не могу помочь. Машины уже ушли.

— Товарищ Молния! — ужаснулся прилетевший. — Так это же сверх плана! Неужели не пригодится? Мы-то старались!

Молния холодно пожал плечами:

— К сожалению, я не рассчитывал на это. Мне не на чем отправить ваш аккумулятор.

Человек непонимающе смотрел на полковника, потом схватил его за руку:

— Товарищ Молния, выручай! Ведь мы же с тобой оба спортсмены… Помните меня? Я Зыбко. По бегу я… Товарищ Молния, по-дружески… как спортсмена прошу…

— Что же я могу сделать? — улыбнулся Молния. — Машин-то нет уже, а время на исходе.

— О! Вы, может быть, думаете, что нас никто не встречает? Ничего подобного! Я вижу здесь самого полковника Молнию.

Молния обернулся. Перед ним стоял доктор Шварцман. Сзади доктора застенчиво улыбалась Марина. Подойдя к полковнику, она протянула руку.

— Скажите, Молния… о Дмитрии… нет сведений?

Молния почувствовал, что рука Марины немного дрожит.

— К сожалению, — Молния посмотрел в землю и пожал плечами, — официально установлено, что паролет вместе со всем экипажем и запасом радия-дельта пропал без вести.

Марина опустила голову.

— Так, значит, все потеряно… Вот почему принято решение о залпе!.. — Марина отвернулась.

Доктор забеспокоился. Он подбежал сначала к Марине, потом к Молнии:

— А как же машина? Вы доставите, надеюсь, нас к батарее.

— Машина ждет вас.

— Как? — вскричал Зыбко. — Значит, есть автомобиль? Товарищи, очень прошу отвезти наш аккумулятор! Ведь это же сверхкомплектный!

— Хорошо, — сказал Молния, — аккумулятор поедет вместо меня. Я останусь здесь.

— Как? Почему? Вы, может быть, думаете, что я не могу остаться?

— Нет, доктор, — печально покачал головой Молния, — вы заслужили честь присутствовать при залпе. Я остаюсь здесь. Аккумулятор нужнее.

Подъехал трехместный скоростной автомобиль на гусеничном ходу.

— Вы умеете управлять машиной, доктор?

— Я, может быть, смог бы… но… — Шварцман взглянул на свой пустой рукав.

— Я умею управлять машиной, — сказала Марина.

— Тогда садитесь. Товарищ Зыбко, поместите аккумулятор в машине. Хорошо, что она сделана, как и все на строительстве, из немагнитной стали.

Зыбко радостно укладывал в автомобиль свою ношу. Марина взглянула на Молнию. Молния опустил голову. Через минуту полковник и Зыбко провожали взглядами быстро удалявшуюся машину.

— Всем самолетам немедленно покинуть район залпа! — отдал распоряжение Молния.

— Разрешите мне остаться с вами! — попросил Зыбко.

— Хорошо, — сказал Молния и пошел, надвинув на глаза капюшон.

Скоро два последних самолета скрылись в низком серо-коричневом небе.

Ветер сдувал гребни холмов, закручивал и уносил вверх, к самому небу. От этого небо было низким, давящим, песчаным.

Марина и Шварцман вошли в центральную рубку управления. Василий Климентьевич радостно приветствовал их.

— Ну-с, Мариночка, — сказал министр, пожимая девушке руку. — Правительство решило произвести залп с вашим защитным слоем. Каждая минута промедления уносит тысячи жертв. Доля риска в этом есть, но все же у нас достаточно уверенности в благополучном исходе.

Марина посмотрела в пол, потом схватила министра за руку.

— Значит, это правда? Правда, что нет уже надежды на возвращение паролета?

Министр взял девушку за обе руки. Марина совсем низко опустила голову. Василий Климентьевич выпустил бессильно упавшие руки Марины и, притянув ее голову, поцеловал девушку в лоб.

Доктор одиноко стоял в другом углу.

— Во время эксперимента один снаряд достиг цели, другой взорвался. Как видите, риск велик… Тем не менее, мы решили стрелять. Гибель Матросова с радием-дельта — непоправимый удар не только для всех нас, но и для всего мира. От успеха выстрела будет зависеть судьба человечества… Риск велик, Исаак Моисеевич… Ну, а как ваша правая рука? Все ли еще чешутся у вас кончики пальцев?

— Да, представьте себе! Ужасно нелепо. Теперь уже не кончики пальцев, а ладонь у меня страшно чешется… Отсутствующая ладонь… Удивительно, право! Мне совсем не нравится, как вы дышите. Вы не дышите, задыхаетесь!

— Что же делать! — вздохнул Сергеев. — Немало воздуху сгорело…

В комнату вошли несколько военных.

— Товарищи, — сказал министр, — объявляю, что по постановлению правительства залп из всех орудий сверхдальнего боя будет произведен сегодня ровно в двенадцать часов по московскому времени. Через семнадцать минут все должны находиться на предусмотренных инструкцией защищенных местах.

Военные вышли.

— Так, — сказал министр, заложив руку за борт гимнастерки, и стал расхаживать по комнате.

В молчании проходили нескончаемые минуты.

Доктор Шварцман тоже расхаживал по помещению, все время встречаясь с министром. На несколько заданных Мариной вопросов он только молча кивнул.

Тяжелые, гнетущие минуты были длиннее лет.

Марина стояла у окна и теребила платок. Из-под ногтей выступила кровь, оставляя на платке пятна. Заметив это, доктор остановился около Марины и назидательно произнес:

— Типичное проявление горной болезни, результат разреженной атмосферы.

Несколько раз девушка взглядывала на стрелку часов. Снова, как и тогда, перед защитой диссертации, она казалась ей неподвижной. Только секундная стрелка, пугливо вздрагивая, судорожными скачками двигалась вперед.

Министр остановился и, повернувшись к присутствующим, начал:

— Товарищи, назначенная правительством комиссия по производству залпа в сборе. Недостает лишь двух членов: полковника Молнии и летчика Матросова, которые к назначенному сроку прибыть не могут, а потому прошу членов комиссии приготовиться.

Секундная стрелка нервными скачками двигалась вперед.

Полковник Молния взглянул на хронометр и сказал Зыбко:

— Пора! Надо уйти за прикрытия.

Зыбко медлил. Он почему-то уставился в небо.

Молния нехотя тоже посмотрел вверх. Проходили мгновения.

Молния опять взглянул на хронометр. Потом, не говоря ни слова, оба побежали к радиобудке аэродрома.

Яростный ветер сбивал их с ног, но оба бежали размеренным, легким, тренированным шагом, как бегают только спортсмены.

Над землей, совсем низко, неуклюже переваливаясь с крыла на крыло, летел сдвоенный самолет.

Молния знал, что во что бы то ни стало должен добежать до будки. Надо успеть дать знать! Надо успеть предотвратить рискованный залп!

Гул пропеллеров, сопровождающийся какими-то странными перебоями, слышался над самой головой.

Вдруг Зыбко схватил Молнию за руку. Оба упали. Гигантский паролет со свистом пронесся над ними и с размаху ударился в радиобудку аэродрома.

Молния уже бежал к изуродованному самолету. В голове его тяжело стучала мысль: «Связь прервана… прервана… прервана!..»

Из обломков паролета выскакивали люди. Молния увидел Матросова.