Нетронутая нефть лежала себе под землей, из-за попеременно вспыхивающих очагов боевых действий полномасштабный промысел вести не представлялось возможным, а время шло и люди продолжали гибнуть. Война не кончалась, потому что ни одна из сторон не так и достигла своей цели, а цели нельзя было достигнуть, потому что продолжалась война. Но никто не собирался уступать, предпринимая все новые хитровыебанные комбинации, поэтому конца и края этому непотребству видно не было.

Тот майор стал подполковником, возглавлял базу передовых операций и занимался планированием акций по блокированию и уничтожению партизанских отрядов в лесных массивах и населенных пунктах. С искоренением партизанщины дело двигалось с переменным успехом, но порой обстояло несколько странновато, если не сказать мутно. Некоторые отдельные особо одиозные главари бандформирований были просто фантастически неуловимы и всякий раз после своих дерзких вылазок регулярно уходили от возмездия с относительно небольшими потерями. Это при том, что компетентные органы и их высокопоставленные сотрудники имели вполне достаточные полномочия и ресурсы, вплоть до возможности задействовать спутники-шпионы. Да и территория провинции была небольшая, хоть и местность довольно сложная. Но прямо и однозначно что-то заключить на этот счет не представлялось возможным из-за отсутствия персональной ответственности и присутствия массы вроде бы объективных обстоятельств.

В ходе одной из операций два отделения под командованием Слэша, в том числе и Доплер, по-прежнему в качестве сержанта, выполняли патрулирование района, в котором камерой беспилотного аппарата слежения вроде бы было замечено движение противника. Весь день мотались по «зеленке», устали, как вьючные животные, взорвали несколько тайников с оружием, но партизан не нашли, вышли в точку эвакуации, но транспорт группе не подали. Оказывается, на базу прибыл для постановки стратегических задач генерал, и пока он там был, партизаны обстреляли базу. Не персонально из-за генерала, а в обычном беспокоящем порядке, такое бывало раз в неделю минимум. Чтобы прогнуться перед высоким начальством и сгладить у того неприятный осадок из-за обстрела на якобы давно контролируемой территории, подполковник выделил авиетку, которая должна была забрать людей Слэша и уже стояла под парами, для дополнительной охраны тела начальства. А Слэшу передали по рации, чтобы он топал до дороги, где скоро должна проходить попутная колонна.

До нового места добраться не успели, так как на окраине какого-то заброшенного мелкого селения угодили в засаду. Может быть и следовало обойти открытое место лесом, от беды подальше, но уже темнело, люди умотались, да и времени было впритык. Понаблюдали за поселком и окрестностями – никого, район в целом вроде не гиблый, пошли напрямик, крайней улицей. Только прошли дома и направились в лес, тут как начали долбить… Половину бойцов срезали, когда группа рванулась назад, под прикрытие стен крайнего дома. Хибара оказалась слабым укрытием – ее разнесли несколькими выстрелами РПГ. За десять минут полегли все, кроме Слэша и Доплера. Слэш потерял сознание от близкого разрыва реактивной гранаты, Доплер притворился убитым. Повстанцы, человек десять, когда собирали трофейное оружие и снаряжение, не стали тратить патроны на контрольные выстрелы по ним, так как Доплер во время перестрелки перепачкался в крови ближнего бойца, которому пулей снайпера разнесло голову, да и самому ему глубоко рассекло лицо осколком, а Слэша привалило куском стены строения, в котором группа пыталась укрыться, и со стороны выглядело, будто его задавило насмерть.

Слэш притворялся вполне естественно – он был без сознания. Доплер лег так, чтобы расширение-сжатие грудной клетки при дыхании было наименее заметно, а свое оружие отбросил несколько в сторону, чтобы не дать лишнего повода себя обыскивать. Поблизости от правой руки под ворохом мусора припрятал ручную гранату, на случай, если притворство раскроется и придется закругляться. Враги не стали его переворачивать и обшаривать, возможно, побрезговали прикасаться к его окровавленной и частично заляпанной чужими мозгами форме, а может, торопились. Командиру вражеской группы пришел вызов по рации – партизаны прекратили обшаривать убитых и слиняли обратно куда-то в лес, выборочно прихватив трофеи. Доплер кое-как остановил кровотечение у себя, откопал контуженного Слэша, которому тоже посекло лицо, да еще каменная крошка попала в глаза, и они двинулись до своих через враждебную территорию с одним оставшимся автоматом на двоих и тремя магазинами к нему.

Рация накрылась вместе с радистом, помощи ждать было неоткуда. Двое суток они ковыляли лесами, обходя селения, отлеживаясь, пропуская вражеские патрули, кормясь подножным кормом, когда кончился сухпай, взятый из расчета на сутки. Это были, конечно, не буйные джунгли Либертии, а скорее субтропики, но стояла осень и ночами было холодно. На третий день у Слэша воспалились глаза. Если раньше они просто зудели, то теперь появилась изводящая резь, зрение упало, мир виделся мутно, как сквозь полиэтиленовую пленку, загноилось посеченное лицо. Кроме того, он простудился, и поднялась температура. Временами Слэш плыл, терял сознание, и Доплер практически тащил его на себе. Вечером четвертых суток они вышли на дружественный блок-пост, откуда их забрал до базы бронетранспортер.

На базе бедолаг-скитальцев встретил подполковник и, не желая признавать своей вины в гибели группы, наехал на Слэша и Доплера, без малого навесив некомпетентность и обвинив их в потерях, дескать, не могли чисто людей до точки эвакуации довести, такое простое дело нельзя поручить. Доплер припомнил штурм администрации, вспылил и врезал подполковнику в морду. Хотя он и был ослаблен за четверо суток полуголодных скитаний, но приложил от чистого сердца так, что качественно сломал этой крысе челюсть. Доплера арестовали, посадили под замок, и через несколько дней, когда подполковнику вправили челюсть и он мог свидетельствовать, повезли на заседание трибунала. По дороге Доплер слинял, прихватив ранец и автомат одного из конвойных, для порядка разбив одному губу, а второму нос, хотя если б захотел – мог бы без труда посворачивать обоим шеи.

Слэш потерял свои глаза, ему вживили искусственные, выращенные клонированием. Операцию делали армейские хирурги, но на сами глаза и пластику изуродованного лица пришлось подзанять. Друзей из числа богатеньких Буратино у Слэша не было, а деньги нужны были срочно, и он заключил контракт с Гильдией наемников, по которому они давали ему деньги, а он возвращал их немалыми процентами с вознаграждения от каждой операции, на которую они его пошлют, пока долг не будет погашен. Глаза прижились нормально и, хотя были нестандартной расцветки, черные, как один большой зрачок, зато позволяли сносно видеть в темноте. Слэш без сожалений уволился из армии, так как за несколько месяцев на Шеоле полностью утратил мотивацию к службе государству. Гильдия дорожила своей репутацией и на откровенно суицидные задания своих людей не посылала. Слэш вернул долг, поучаствовав в нескольких кровавых разборках на стороне одной организации в борьбе с якудзой, которая активно пыталась выпихнуть конкурента с освоенного рынка и прощупывала, насколько тот крепко стоит на ногах. Заключать новый контракт с Гильдией наемников на долгосрочной основе он не стал, предпочитая самостоятельно выбирать, браться или не браться за задание. На последний контракт он подрядился самостоятельно по вакансии в специализированной базе данных, куда имели доступ частные лица и организации, аккредитованные Гильдией.

Доплер после побега прибился сначала к какому-то местному отряду самообороны, который под его руководством неплохо проявил себя в стычках с организованными мародерами. Потом на него вышли люди из первого отдела «Магмы» и предложили поработать у них. Подтвердив на деле свою компетентность, Доплер через какое-то время ушел, так сказать, на тренерскую работу, став консультантом. За участие в последней операции здесь, на Фурии, Доплера обещали вычеркнуть из списков разыскиваемых и оформить его расставание с вооруженными силами в штатном порядке и в прежнем капитанском звании. Он чувствовал, что дело нечисто, но искушение соскочить с крючка было велико, и все же повелся на посулы нанимателя.