— Он тоже уснет. Спорим, что уснет. Постепенно расслабнет, разморится и уснет,— нежась в тепле спального мешка, пробормотал третий.

— Ты как думаешь? Тэмо, Минаан, а вы? Вы тоже так думаете? Если вы все так считаете, давайте и правда уснем. Чего же мы ждем, в самом деле? В мыс­лях и мечтах о земле мы так сладко уснем...

— Обо мне речь? — внезапно поднял голову четвер­тый.— Я сейчас разговаривал с богами, и они тоже посоветовали мне так: спи. Но я все взвесил и решил бодрствовать до утра, а потом усну. Сердце мне подска­зывает, сердцем чувствую, что так лучше. А до утра я могу петь. Как раз Кирилл никогда не слышал наших песен, вот и послушает. Спать под музыку хорошо, приятно. Будут сниться разноцветные сны. До утра можно столько песен спеть, что... Потому я и решил бодрствовать. Боги сказали свое. А я сделаю свое. Потому что сердце так подсказывает. Первый власте­лин — сердце, а потом уже боги... Я думаю, все понятно. Я думаю, что хотя бы сейчас я говорю понятным языком, а? — обратился он к третьему и, не ожидая ответа, продолжил: — А утром я перейду в их распоряже­ние. А до тех пор уж вы на меня не обижайтесь. И вооб­ще пусть никто на меня не обижается. Когда вы уснете, я припомню одну песню. Когда-то я очень любил ее Ага, она была про детей, про детей, ожидающих возвра­щения с охоты отца, который принесет им мяса. Они глядят на горные тропинки в надежде увидеть отца с добычей на плечах. Но отец не появляется. По-моему, я много раз пел эту песню. Слова помню хорошо, но вот мотив никак не могу вспомнить. Не знаю, правда ли я ее пел когда-нибудь? Но какое это имеет значе­ние, я спою ее теперь, спою на другой мотив, что с того! Я с ума сойду, если не спою! Неужели я говорю что-то непонятное? А? Кирилл, может быть, ты слыхал эту песню? Ах да, простите, вы теперь спите, усните, мои дорогие. А я пошлю вам разноцветные сны... Значит, так...

— Минаан, тебя зовут. Туда зовут,— сказал стояв­шему на коленях товарищу второй.— Здесь тебе уже нечего делать. Мы получили свою долю. Здесь ты зря тратишь силы и время, только и всего, больше ничего...

«Все же как это случилось?» — упорно думал Ми­наан. Ползком он выбрался из палатки и ползком же продолжил путь. Он уже не чувствовал усталости, и спать не хотелось. Всем его существом владела одна-единственная мысль: как все это случилось?

Потом вспомнил, что рассказал ему Кирилл. Вспом­нил — и еще раз представил очутившихся на вершине товарищей без палатки, без спальных мешков. Застиг­нутые ночным мраком, они тщетно искали убежища, теплой одежды и еды, ползком, на коленях, искали и ничего не находили, обалдевшие от воя и свиста ветра, от бьющего по глазам снега. Они боролись с наступаю­щей смертью, кричали, но измученное тело брало свое, оно требовало сна, а сон означал смерть.

Холодная   ночевка...   холодная   ночевка...   Минаан вспоминает холодную ночевку на Виа-Тау. Сколько лет прошло с той далекой поры... Неоперившимся птенцом был он тогда, на Виа-Тау... Но какое сравне­ние — холодная ночевка на небольшой теплой вершине теплого Кавкасиони и холодная ночевка на одной из высочайших вершин холодного Тянь-Шаня!

Одного он не знал и не мог понять: как можно было оставлять рюкзаки на предвершинном гребне? Из каких соображений они «похоронили» там все свое достояние, теплые вещи и все остальное, необходимое при штурме? Неужели так трудно было поднять все это хотя бы метров на сто выше? Если бы на штурм шли неопытные новички, еще понятно, но эти, видавшие виды, закаленные в битвах с горами! Разве можно было доверяться погоде на пике Победы?!

— Ну что, как они там? Вопрос вывел его из оцепенения.                                  

— Как? Уснули, уже все спят.

— Ты  мне правду  говоришь?  Не обманываешь?..

ХЛЕБ НАШ НАСУЩНЫЙ

При подготовке к штурму большое внимание мы уделяли разработке режима питания, ежедневного ра­циона. Правильное питание — один из решающих фак­торов сохранения спортивной формы. Было бы неразум­ным менять привычную для организма пищу, состав ее, так как с биологической точки зрения это могло повлечь целый ряд нежелательных явлений. Продукты питания должны быть максимально калорийными и в то же время необременительными в пути.

В старину наши охотники и проводники, отправляясь в путь, брали с собой катышки кумелы[19]. Они питатель­ны, калорийны, компактны и очень легкие. К тому же кумела долго не портится и сохраняет вкусовые и пита­тельные качества. Или же брали с собой чхетвралеби — перемешанный с мукой сыр. Эта пища также компактна, калорийна, не требует приправы и мало весит.

Разрабатывая высотный рацион, мы приняли за основу многовековой опыт наших предков. Но в это меню следовало внести определенные изменения, обусловленные нашими довольно широкими экономически­ми возможностями. Необходимости в прижимистом эко­номе наша экспедиция не испытывала.

Успешному решению вопроса питания способство­вало и то обстоятельство, что все участники экспедиции были горцы. Единогласно было решено брать с собой такие продукты, которые местное население употреб­ляет в пищу испокон веку: кубдареби — лепешки с мя­сом, каждая весом до 350 граммов, по калорийности равная приблизительно 150 граммам отварного говяжь­его мяса, двум куриным яйцам, 200 граммам хлеба и стакану молока. Они не черствели в течение долгого времени и сохраняли вкусовые качества; мед, переме­шанный с орехами и защищающий организм от пере­утомления при больших нагрузках и напряжении; от­варная телятина, которая тоже довольно долго сохраня­ет питательные и вкусовые качества, не высыхает, подобно говядине; отварное куриное мясо с соусом из барбариса, приготовленным по местному рецепту, бла­готворно действующим при утомлении.

МИХАИЛ ХЕРГИАНИ-СТАРШИЙ:

— Это случилось в 1961 году. Грузинские альпи­нисты проходили акклиматизацию в горах Тянь-Шаня перед штурмом второй по высоте вершины Советского Союза—пика Победы (7439 м над уровнем моря), уступающего пику Коммунизма всего каких-то 56 м. Она была открыта топографами лишь в 1943 году, до тех пор высочайшим считался пик Хан-Тенгри — 6995 м.

Покоритель Хан-Тенгри Абалаков заметил среди гряды облаков огромную вершину, которая величествен­но и гордо взирала сверху на весь Тянь-Шань, на его бесчисленные хребты и кряжи, но из-за плохой види­мости Абалаков не смог определить, где она находит­ся — на нашей стороне или за рубежом.

Впоследствии не раз предпринимались экспедиции в тот район Тянь-Шаня, но из-за непогоды никто не смог точно определить местонахождение и высоту таинствен­ной вершины. Как было сказано, вплоть до 1943 года она оставалась неизвестной.

И лучше б такой и осталась — не может не про­мелькнуть эта, пусть дурная, мысль у того, кто знает, сколько замечательных людей погибло на ее склонах...

Вспомним хотя бы экспедицию 1961 года, ту страш­ную катастрофу, которая началась так незаметно и ко­торой нет оправдания...

Вот как это было.

...Мы должны были начать штурм пика Победы. Мы — это Тэймураз Кухианидзе, Джумбер Медзмариашвили, Илико Габлиани, Михаил Хергиани-Младший, Кирилл Кузьмин, который присоединился к нашей груп­пе в лагере Чон-Таш, я.

Поначалу все шло хорошо. В первый день мы подня­лись на высоту 5300 метров и ночевали в снежной пеще­ре. Вторая ночевка — на высоте 5600 метров, третья — на высоте 6000 метров. Погода плохая, но мы все же продвигаемся вперед. На 6500 метрах проводим ночь в палатках. На следующий день из-за страшнейшего ветра проходим лишь 200 метров. У нас уже не остается сил на то, чтобы вырыть укрытие в снегу, и мы опять ночуем в палатках.

И следующая ночь — в палатках, которые стоят всего лишь в каких-то ста метрах от предыдущей ночев­ки, но — уже в скалах. Дело, кажется, принимает пло­хой оборот. Высота, холод (30—40, а то и 50 градусов ниже нуля), сухость воздуха, солнечная радиация, вет­ры и снег оказывают на нас свое действие. Известно, что на высоте 3000 метров сила в руках убывает почти в три раза, что же должно быть на 6000? На такой высоте происходят изменения в составе крови, расшаты­вается нервная система, ухудшается кровообращение, работа сердца, всему этому сопутствуют головные боли, тошнота, катар и другие повреждения дыхатель­ных путей, странности в поведении. Странности в пове­дении!..