На подъезде к городу они переоделись - мантии и форма полетели в сундуки и чемоданы. Сириус напряженно вглядывался в людей на платформе. Увидев родителей, он выпрямился на сидении с каменным лицом, и даже прикосновение руки Рема его не отвлекло от мрачных мыслей.

Они спустились с поезда, быстро переглядываясь друг с другом.

- Сириус, - Джеймс кашлянул, ловя взгляд друга. - Если что, ты всегда можешь рассчитывать на меня.

- И на меня, конечно, - добавил Люпин.

- И на меня! - пискнул Пит.

Сириус медленно улыбнулся, обведя их теплым взглядом синих глаз.

- Я это знаю.

Потом он порывисто обнял всех троих, задержав в объятиях Ремуса, и, кивнув им, двинулся к супругам Блэк, которые, как обычно, стояли в стороне от всех; рядом с ними уже тихо что-то говорил его брат. Сириус приблизился и коротко поклонился матери и отцу.

- Сколько можно ждать! - прошипела Вальбурга, сверкнув синими очами. - Уходим же!

Отец взял его под локоть, и последнее, что видел Сириус перед тем, как они аппарировали, были встревоженные янтарные глаза Рема.

*

- …Довольно! Это просто невыносимо! - рявкнул Сириус, вскочив из-за стола.

- Как ты смеешь так разговаривать со мной, щенок? - леди Блэк яростно стукнула ладонью по столу. Ее лицо искажал гнев, глаза горели ненавистью. «Смотрела ли она когда-нибудь по-другому?» - отстраненно подумалось вдруг парню. Он просто не помнил уже других ее взглядов. Орион спокойно резал ножом кусок утки на своей тарелке, будто рядом шла светская беседа. Регулус не поднимал взгляда от своего блюда, копируя рассеянность отца.

- Я сказал, что не намерен более терпеть ваших истерик, мадам, - твердо повторил Сириус, скрестив руки на груди.

- Истерик?! Ублюдок! Ты позор всей нашей семьи! Ты позор моей крови! Ты ни разу не сделал чего-либо, за что я могла бы гордиться тобой!

- Приятно это слышать. Однако вы всегда находили повод придраться ко мне.

- Искать особенно не приходилось, - ядовито процедила Вальбурга. - Ты - ничтожество! Любой твой шаг лишь доказывает это с новой силой!

- Этот разговор, как и все наши, бессмысленный, - ровно проронил Сириус, бросив салфетку на стул. - Вы только орете, матушка, и это неизменно.

Он решительно двинулся к дверям. Но Вальбурга стремительно вскочила из-за стола.

- А ну стой, выродок! Я тебя еще не отпускала!

Сириус замер у дверей и медленно обернулся, презрительно встретив взгляд матери.

- Ты снова облил грязью имя Блэков! - прошипела она, двинувшись к нему. - Ты спишь с грязнокровкой? Это правда? Мало того, это мальчишка, не так ли? Я все знаю про тебя, грязный уродец! О, надо было придушить тебя при рождении! Ты весь пошел в моего мерзкого братца!

- Это не ваше дело, матушка, с кем я сплю, - процедил Сириус, высокомерно вздернув голову.

- Ах, не мое? Ты, позор нашего дома, являешься пока еще наследником фамилии! Каждое твое извращение ложиться пятном на нашу семью! Как ты посмел так низко уронить достоинство Блэков?

- Как посмел? О, почему бы вам не задавать все эти сумасшедшие вопросы своему осведомителю, мамочка? Рег, ты еще не устал следить за каждым моим шагом и спешно описывать их мамуле?

Тяжелая пощечина заставила его замолчать. Сириус плотно сжал губы и с яростью посмотрел на гневную мать рядом с ним.

- Не смей обвинять брата, ублюдок! В отличие от тебя, он знает, что такое достоинство, честь и чистота крови!

- О, да! - расхохотался Сириус. - Мерлин, как вы слепы, матушка… Ваш ненаглядный сыночка мечтает, чтобы его трахнул полукровка. Юноша! Самый мерзкий из всех воз…

- Заткнись! - заорал Регулус, вскакивая. - Закрой свой поганый рот!

Сириус засмеялся сильнее, привалившись плечом к серванту у дверей.

- Что такое, я заговорил о больном? Ах, прости, Рег, но мама же должна знать правду. Мы оба пошли в дядюшку Ала, не так ли?

Вальбурга в замешательстве переводила взгляд с одного на другого своего сына, не понимая, верить этой информации или нет. Орион отпил вина, отправляя в рот очередной кусок утки.

- Матушка, неужели он забыл об этом написать в своих ежедневных отчетах? - притворно изумился Сириус, приложив ладонь к щеке. - Моргана, прости, Рег, я выдал тебя…

- Сука! - выкрикнул Регулус, вцепившись в край стола. - Ты просто сука, братец!

- Регулус? - Вальбурга резко развернулась к нему. - Это правда?

- Мама, я могу все объяснить…

- Да, мама, он может, - подхватил Сириус, сунув руки в карманы брюк. - И сделает это столь мастерски, что снова станет вашим любимым ангелом, пусть и голубым! А я, конечно, останусь грязным извращенцем.

- Заткнись! - в этот раз хором выкрикнули мать с младшим сыном.

- С превеликим удовольствием! Я могу вас оставить?

- Убирайся, - прошипела мать, и Сириус быстро вышел, хлопнув дверью.

Он взлетел по лестнице в свою комнату, со злостью упав на кровать. Он дома всего два дня, и уже очередной разбор полетов. Как же он ненавидел этот дом, эти разговоры, эти крики… Эту женщину, его мать, этого чужого мужчину, отца. Этого ненавидящего его мальчишку, брата.

Он зажмурился, страстно желая оказаться в другом месте, с Ремом. Вспомнилось его тонкое лицо, склоняющееся над ним, улыбка на губах, эти глаза, похожие на огоньки в камине, его тонкие пальцы, касающиеся кожи Сириуса. Он улыбнулся, вспоминая каждую его черточку, его хрупкость, вес тела в его объятиях. Раздражение и боль уходили, оставляя только нежность и тоску по этому, сейчас такому далекому, юноше. Он быстро встал с кровати и сел за письмо Ремусу. Сова пока еще была в его распоряжении, скорее всего - ненадолго. Как только мать посадит его под замок, она и сову заберет, и все любые средства связи с друзьями и миром.

Привязав письмо к лапке совы, он рассеянно почесал ее под перышками.

- Лети, Нара, к Ремми. И задержись у него, на всякий случай. Пока тебе лучше здесь не появляться.

Сова ухнула, точно в знак понимания, и Сириус распахнул окно, выпуская ее на волю. Сделав круг перед ним, она скрылась из виду. Парень лег на кровать. Снизу едва слышно доносились крики. Он дома… Дома? Такого понятия для него уже давно не существовало. Мерлин, как же ему выдержать эти два месяца и не сойти с ума?

*

Ремус мерил шагами комнату, останавливаясь у окна, растерянно вглядываясь вдаль. Каждый день одно и то же, это стало практически ритуалом - выглядывать сову на горизонте. И каждый день ее не было. Прошло уже три недели с начала каникул, а Сириус ему написал всего раз. Стоит ли говорить, что от волнения за него Рем не находил себе места?

В окно с шумом влетел филин Джеймса, такой же шебутной, как его хозяин. Ремус быстро отвязал письмо от его лапки, пододвинув к нему блюдце с водой. Развернув пергамент в кляксах, он уставился на пляшущие буквы Поттера:

«Рем, понятия не имею, что могло случиться! Я даже сунул голову в камин и назвал его адрес! В гостиной была его мамаша, которая сказала, что Бродяга приболел и пока не может отвечать на письма! Я чуть не выпрыгнул из камина, чтобы найти его! Но мама удержала за ногу! Что будем делать?»

Ремус сжал письмо в руке. Так он и знал… Сириус наверняка сидит взаперти, если не хуже… Что означает это «приболел»? Его пороли? Применяли заклинания? Что с ним там сотворили?!

Рем упал на стул, скрыв лицо в ладонях. Как ему помочь? Что им сделать? Чувствуя себя абсолютно беспомощным, он готов был, как Джим, безрассудно броситься спасать друга, только он прекрасно знал, к чему это приведет.

Он взял перо и пергамент и стал писать очередное письмо Сириусу, надеясь, что хоть одно из тех двадцати с лишним писем, что он ему отправил, дойдет до адресата. Заколдовав пергамент напоследок так, что его мог прочесть только тот, кому адресовано письмо, Рем привязал его к лапе своей старой совы и кивнул:

- Снова к Сириусу, Хельга.

Та устало взмахнула крыльями, вылетев в окно, а Люпин сел за письмо Джеймсу…

Сириус замер и прислушался. Шаги прошли дальше, минуя дверь в подвал, и он быстро вернулся к прерванному занятию. Мать заперла его здесь, лишив нормальной еды, ванны и сна. В подвале располагались комнаты для пыток, которые любили проводить его предки над некоторыми неудачливыми магглами, попавшимися в их руки. Отец когда-то с гордостью показывал маленьким Сириусу и Регу эти камеры. Первый еще тогда почувствовал такое отвращение, что едва успел добежать до уборной, где его вырвало, а второй, испуганный донельзя, дошел-таки до конца, по всем комнатам, чем заслужил любящий поцелуй матери и похвалу от отца - «Истинный Блэк!».