Я осмотрелся. Меня никто не преследовал. Здание терминала отсюда уже не просматривалось, даже крыша исчезла за достаточно крутым склоном – а это означало, что и меня оттуда не видно. Вообще место было приятным в смысле его пустынности: никаких строений, прямо необитаемый остров. Ладно, и на том спасибо.

Я вернул набор в сумку, на этом закончил привал и пошел по тропе. Прошел с полкилометра, и лишь когда изгиб тропы скрыл меня от развилки – или ее от меня, все равно, – свернул с тропы вниз, к воде, чтобы подойти к стоянке лодок и яхт не с той стороны, где человек становится заметным раньше, чем это ему требуется.

Расчет мой был на то, что чужаку скорее всего не станет оказывать помощь местный яхтсмен; обладатели подобных судов не принадлежат к любителям слевачить: с такого бродяжки, каким сейчас выглядел я, много не возьмешь. А вот хозяин какого‑нибудь дырявого катерка, промышляющий скорее всего рыболовством и ведущий счет каждому унику, обязательно воспользуется случаем хоть немного заработать. Так что к горделивым парусникам я даже не пытался подходить, и к мощным рыболовным катерам – тоже. И действительно, ни один из их капитанов – а когда я проходил мимо, самое малое на одной яхте и двух катерах заметил людей, и они меня тоже видели, и отвернулись, лишь скользнув взглядом, – ни один не показался мне заслуживающим доверия.

И лишь завидев впереди неприглядную шаланду с подвесным движком, по виду – сил на двадцать, со склонившимся над ним одиноким лодочником, я шагнул вперед, одновременно послав человеку сильный импульс, который должен был расположить его в мою пользу, хотя потом, может быть, он и сам удивится неожиданному приступу сочувствия, который в эти секунды возникает в его душе.

И действительно: он поднялся с банки, еще даже не успев как следует разглядеть меня. Пластиковая с легкой сеткой трещинок лодка с надписью на борту «Мартина Лу» легко качнулась под ним. (Надпись эта давно нуждалась в подновлении, как и вся лодка). Когда он выпрямился во весь рост, я невольно усмехнулся: лодочник оказался женщиной. Гм‑гм. Вообще‑то женщины не любят излишнего риска. Особенно достаточно молодые и пригожие, как вот эта. Но бывают ведь исключения? Да и попытка – не пытка, не так ли? Я поспешил подойти вплотную:

– Перевезешь до города, Мартина Лу? Она выпрямилась, ладонью заслонила глаза от солнца и обстоятельно оглядела меня с головы до ног.

– Откуда ты взялся, красавчик этакий?

– Да вот – из дальней дали приехал на тебя полюбоваться.

– Это и здесь можно. Зачем же на Топсимар, в такую даль?

– Вроде бы не так уж и далеко. Она сощурилась:

– Моя хижина ближе.

– Приглашаешь?

Она ответила – уже серьезно:

– Я только дома договариваюсь. Здесь дует. – И покосилась в сторону ближайшего к нам скоростного катера, одного из тех, где я заметил людей. Я ее понял.

– А дома – договоримся?

– Вот не знаю. Туда, между прочим, катера регулярно ходят. От горки. Так что мог бы обойтись и без меня. Я развел руками:

– С деньгами туго. Летал в отпуск – ну, сама понимаешь. Так что уж выручай.

– Там видно будет.

– Хочешь с мужем посоветоваться?

– Муж далеко, – проговорила она беззаботно и тряхнула головой. – Сама решу.

Ей показалось, что я колеблюсь.

– Все равно, если и договоримся… К Топсимару мы ходим ночами. Не так жарко. Кроме того – и моторчик что‑то стал барахлить последнее время. То ли контакты, то ли что. Ты в этой технике что‑нибудь смыслишь?

Судя по положению солнца, сейчас был если не полдень, то где‑то около. А сутки на Топси (всезнающий справочник!) длятся пятьдесят пять часов. Иными словами, времени хватало. Да и с мотором придется еще разбираться. Техника, правда, выглядела не очень сложной. Как‑нибудь осилю.

– Только учти, – сказал я ей, чтобы потом не возникло недоразумений, – с платежом у меня туго. Довезешь до Топсимара за «спасибо»? Заработаю – отдам.

Она глянула на меня, усмехнулась:

– Кто же из отпуска привозит деньги? Туда – да, туда везут.

– Да, – сказал я, – это уж точно. Отпуск – значит, гулянка.

– Когда же и гулять, как не в молодости, – сказала она со вздохом. – Потом уже не до того будет. – Помолчала, вспоминая, наверное, о своей молодости – не такой уж давней, но, видимо, отодвинувшейся в памяти далеко‑далеко под натиском повседневных забот. – Да. А ты что – в Топсимаре служишь? Где же?

– Ладно, пошли, – перебил я, чтобы избежать опасных вопросов. – С криком «ура!» – в атаку, вперед!

– Ну, ну, – осадила она меня. – Только не вообрази бог весть чего. Заплатишь, раз денег нет, работой. Дома немало мужских дел набралось. Если повезу, конечно. Если сладимся.

– Да надо бы сладиться.

– Тогда снимай движок и неси. А сумку давай сюда. Повторять я не заставил. Открепил моторчик, взвалил на плечо. Двинулись. Мартина пошла впереди. Взбираясь по каменистому склону, по едва обозначенной тропинке, я слегка взмок, женщина поглядывала на меня с легкой усмешкой. Мою сумку она несла легко, хотя вряд ли та была намного легче ноши, доставшейся мне. Я не стал прощупывать ее сознание, ощущая, что с ее стороны никаких неожиданностей мне, похоже, не грозило.

Идти пришлось полчаса с лишним. Недалеко было, но все время в гору. Жилье Мартины и на самом деле оказалось хижиной, готовой уже развалиться, и во внутреннем убранстве ее не чувствовалось не только мужской руки, но и женской тоже. Было пустовато и неуютно. Мартина, похоже, угадала мои мысли.

– Вообще‑то я здесь почти не живу. Приезжаю только в море поболтаться. Отдохнуть от…

Она не договорила, сочтя, похоже, дальнейшую откровенность излишней. Да так оно и было, но мне хотелось кое‑что уточнить.

– А постоянно живешь где – в Топсимаре?

– Нет, – сказала она суховато. – Займись‑ка делом. Или, может, тебя покормить сперва?

Я уже давно был голоден, но неудобно было говорить об этом самому.

– Знаешь – не отказался бы.

– Разносолов не обещаю, – все так же сдержанно сказала она. – Чашка кофе с пирожками – устроит?

– Буду очень благодарен.

– Через пять минут.

Больше я выдержать не мог. Послал ей призыв чуть ли не помимо своей воли. Она восприняла его мгновенно. Повернулась от плитки:

– Наконец‑то. А я уж подумала…

Больше слов не было. Наши нехитрые одежки летели в стороны. Мы рухнули на пол, застланный тонким паласом. Я не ожидал от себя такого пыла. Словно изголодавшийся десантник… Может, недавно снятый мундир оказал на меня такое воздействие? Или что‑то другое подкралось? Слова желания и любви звучали как бы сами по себе, без моего участия, помимо воли. Мартина отвечала тем же. Я целовал ее, мои руки были жадными, ничто не ускользало от них, и Мартина тоже не отпускала меня. Мы оба чувствовали друг друга, вместе одолели крутые склоны и взошли на вершину одновременно, спустились в долину, чтобы передохнуть, но почти сразу начали новый подъем. И еще один. И…

Потом мы недолго дремали, не расплетая рук. Мартина очнулась первой.

– Пора…

И пошла варить кофе.

Я же занялся моторчиком. Вскрыл. Внимательно осмотрел. Выглядело так, как я и ожидал: под обшарпанным кожухом стоял прекрасно отлаженный военный механизм с десантного «кузнечика». Подобный двигатель раньше попадался мне только однажды, но я постарался вспомнить все, что к нему относилось, и осложнений в работе не возникло. Закончив проверку, я предупредил:

– У него просто кончается энергия. Нужна зарядка. Ресурса осталось часов на тридцать, не больше. Учти.

Она кивнула, накрывая на стол. Похоже, мое сообщение ее не очень огорчило. Мы поели. Она сказала:

– Еще часа три можем отдыхать. Потом пойдем.

– Активный отдых – лучший способ, – сказал я.

– Гляди – у тебя не курорт впереди.

– Вот потому и говорю.

– Ну, что же…

Через три часа мы вышли в море.

Было непривычно темно: у Топси не было ни одной луны, а света звезд не хватало, чтобы рассеять густой тропический мрак. Дома я люблю смотреть на звездное небо, постепенно как бы растворяясь в нем, ощущая свое единство с космосом, с великим Простором. Но здесь такого чувства не возникало, небо было чужим и оттого казалось враждебным. Смотреть на него было неприятно, и я опустил глаза и стал вглядываться в темную воду, по которой «Мартина» скользила легко и неожиданно бесшумно: мотор издавал лишь легкий свист. Мы шли без огней, памятуя, что береженого бог бережет. Вода казалась густой и вязкой, словно океанскую впадину заполняло машинное масло. От этого делалось как‑то не по себе. Чтобы избавиться от такого впечатления, я опустил руку в воду, и она неожиданно засветилась, словно холодное пламя охватило ее. Я невольно выдернул пальцы из воды. Мартина тихо засмеялась: