Главка почувствовал, что на нем остановились взгляды нескольких пар глаз: Блажека, Майерчика, техников. Глаза Блажека говорили: «Ты замещаешь инженера дивизиона, найди выход».

— А что ЭВМ? Интересовались ли вы ЭВМ? — попытался Главка размышлять логически. По словам поручика, они основательно проверили все, кроме ЭВМ.

Тон, каким он выразил свою мысль, выдавал его неуверенность. Ответом ему были удивленные взгляды. Почему ЭВМ? Такого еще не было, чтобы отказывала ЭВМ. Когда они склонились над электронно-вычислительной машиной, капитан последовательно проконтролировал отдельные ее функции и усмехнулся. Теперь он не сомневался. За несколько секунд он обнаружил неисправность и устранил ее. Потом гордо выпрямился, взглядом отыскал среди присутствующих Майерчика.

— Даже ЭВМ может ошибаться, поручик, запомните это, — сказал он назидательно, чтобы все услышали. Он еще раз убедился в том, что система работает безотказно, и вышел из командного пункта, чтобы доложить командиру о выполнении задачи.

Как только он удалился, один из специалистов заметил:

— Силен, но с людьми работать не умеет. Идиотами нас всех сделал. Хочет быть Менгартом, но пока что всего лишь Менгартик.

Главка нашел подполковника на командном пункте. Сосредоточенно глядя на секундомер, Менгарт хмурился. Капитан коротко доложил о причине неисправности и способе ее устранения.

— Чуть было не провалились, но в норму все же уложились, — добавил он, когда подполковник жестом разрешил ему стать «вольно».

Командир ничего не сказал, но Главка заметил, что он немного успокоился, кожа на скулах, белая несколько минут назад, теперь приняла естественный цвет.

Разбор действий дивизиона по тревоге подполковник Менгарт назначил на семь часов. В указанное время офицеры и прапорщики построились в коридоре штаба. Командира сопровождал замполит Сойка.

В отсутствие инженера дивизиона рапорт Менгарту отдавал капитан Главка. Он так резко подал команду, что прервал на середине слова тех, кто еще оживленно обсуждал события прошедших часов.

При докладе Главка смотрел Менгарту прямо в глаза, надеясь увидеть в них признаки того, что подполковник доволен его, Главки, действиями. Но ничего подобного он не заметил.

Менгарт холодно поблагодарил за доклад и поприветствовал присутствующих. В ответ прогремело: «Здравия желаем, товарищ подполковник!»

Командир сразу перешел к делу:

— Результаты проверки действий дивизиона по тревоге оцениваю положительно. Смены показали, что они готовы уничтожать противника в любых условиях. Но удовлетворен я не полностью. Обнаружились недостатки в сопровождении целей на малых высотах. Работу операторов ручного сопровождения разберем на совещании. Оцениваю находчивость исполняющего обязанности инженера дивизиона при устранении неисправности ЭВМ.

Капитан Главка вытянулся. Все же Мергарт заметил его, не мог не заметить!

— Что касается проверки оповещения и явки по тревоге, то у меня есть замечания, — продолжал командир, но до самих замечаний дело не дошло.

В коридоре раздались шаги. Присутствующие повернули головы в том направлении, откуда они доносились. Это были шаги капитана Ридла. За несколько метров до командира Ридл по уставу перешёл на строевой шаг, громко стуча каблуками. Через секунду инженер дивизиона остановился, его правая рука взметнулась к козырьку фуражки.

— Товарищ подполковник, капитан Ридл прибыл из краткосрочного отпуска и приступил к исполнению служебных обязанностей! — выпалил Гинек, глядя на мрачное лицо подполковника.

— Становитесь в строй, — строго сказал командир и вернулся к разбору.

Даже Душан Главка не понял, что могло так разозлить Менгарта. Но разбор продолжался, и следовало внимательно слушать подполковника. В заключение Менгарт не преминул вновь напомнить:

— Нашей важнейшей задачей остается постоянное поддержание боевой готовности, боевой готовности и еще раз боевой готовности!..

Когда разбор закончился, капитан Главка приказал разойтись. Командиры батарей, начальники групп и остальные военнослужащие отправились на свои обычные места. Главка заколебался, в какой кабинет ему идти: инженер дивизиона вернулся, а о его назначении пока что не было сказано ни слова. Стало быть, ему снова переселяться. Он направился к Гинеку.

Однако командир его опередил: он вызвал Гинека к себе.

Главка в нерешительности остановился посреди коридора. К нему подошел поручик Майерчик, чтобы поговорить, однако впечатления поручика от прошедшей ночи мало интересовали Главку. И хотя Главка делал вид, что слушает молодого офицера, который при контроле системы впервые уложился быстрее, чем за три минуты, но потом все же ошибся, в действительности же он напрягал слух, чтобы не пропустить ни одного слова из разговора, начавшегося за его спиной. Послышался голос Менгарта:

— Сколько дней я выделил вам для краткосрочного отпуска, товарищ капитан?

— Три, — ответил Ридл.

— Правильно. Вторник, среда, четверг, — перечислил командир.

Главку осенило: командир упрекает Гинека за то, что тот не прибыл в дивизион вместе со всеми по тревоге.

— Какой у нас сегодня день? — спросил командир.

— Пятница, — нехотя проговорил Ридл.

— Точно, пятница, — ледяным тоном подтвердил Менгарт. — Если мне не изменяет память, час «Ч» был назначен на ноль часов сорок минут, то есть уже в пятницу. Я совместил проверку системы боеготовности с проверкой явки офицерского состава и прапорщиков по тревоге. Свое время вы знаете. У вас есть на этот счет оправдания, товарищ капитан? Может, какие обстоятельства чрезвычайного характера?

— Нет, — ответил Ридл.

— В таком случае нет необходимости доказывать, что вы нарушили порядок. О последствиях можете догадаться сами. Прошу иметь в виду, что приказа о вашем отзыве с должности я еще не объявлял. Вы — инженер этого дивизиона со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ридла хватило только на то, чтобы произнести одно слово:

— Ясно.

Разговор закончился. Менгарт направился в свой кабинет. Напряжение ослабло. Раздался голос майора Сойки:

— Пойдемте ко мне, Гинек, и перестаньте хмуриться.

— Но меня никто не оповещал, — произнес Ридл первое связное предложение.

Майор Сойка и капитан Ридл ушли. Поручик Майерчик, наверное, рассказывал бы о своих впечатлениях до самого обеда.

— Для начала неплохо, — прервал его Главка и дружески хлопнул по плечу. — Идите на рабочее место. Мое пребывание в кабинете инженера дивизиона завершилось. Пойду соберу свои манатки, а потом проведем оперативное совещание, — сказал он, направляясь к двери под номером 14.

На этот раз собирался он медленно. Убрал в чемоданчик календарь и письменные принадлежности. Закрыв крышку чемоданчика, положил на нее сверху подушку. Потом передумал и водрузил ее на прежнее место, снова открыл чемоданчик и вытащил пакет, который приготовила ему Элишка. Удобно устроившись, Главка развернул его и принялся нарезать перочинным ножом колбасу и хлеб.

Ему хотя бы на несколько минут захотелось продлить ощущение радости. Его успех не будет последним! В ушах Главки звенели слова Менгарта: «Приказа о вашем отзыве с должности я еще не объявлял». В армии становится законом только то, что проведено приказом. В Советский Союз, следовательно, могут послать вместо Ридла и кого-нибудь другого.

В дверях, появился Гинек. Душан сразу понял, в каком он настроении.

— Крепко мне шею намылили! — Гинек отряхнулся, будто ему и вправду затекла за воротник вода. — Такой провал, и самое обидное, что я сам в этом виноват.

— Большей частью мы сами себе создаем неприятности, — философски заметил Душан.

Гинек ударил себя ладонью по лбу:

— Мне, идиоту, не пришло в голову, что после полуночи уже… Обжечься на такой тривиальной вещи! И при этом находиться в Бореке уже со вчерашнего утра!

— Менгарт, наверное, читал нотацию?

— Не то слово, ты ведь его знаешь. — Гинек принял позу командира дивизиона: — «Вы нарушили порядок. Делайте из этого соответствующие выводы». И он прав! — злился Гинек сам на себя. — Потом меня пригласил на ковер Сойка и стал накачивать душу моральными лекарствами. Спрашивал, нет ли у меня каких-либо проблем, о которых ему, видите ли, надо знать в интересах поддержания боеготовности, потому что мы — ракетчики, мы просто не можем ошибаться, и наша служба требует устойчивой психики человека. — Гинек завращал глазами. — Не хотел мне верить, что я просто не сообразил, что мой отпуск кончается в полночь. Такого маху дать! И именно потому, что речь-то идет о банальной вещи. А я просидел вечер с Шаркой в «Фазаньем заповеднике». Я нисколько не сомневался в том, что пока свободен, и мы вернулись поздно. Утром мне сразу бросилось в глаза, что дорога странно пуста, ни души. Но листка за дверью не было, очевидно, техник решил, что я еще в отпуске.