Мама Лида в это время накормила самого маленького члена семьи. Затем наконец-то прозвучало с таким нетерпением ожидаемое приглашение:

— Мальчики, идите есть.

Шебек с облегчением закрыл книгу, сказав, что продолжение будет в следующий раз.

— Когда будет этот следующий раз, папа? — Вопрос детей привел его в недоумение.

Откуда ему знать, когда будет следующий раз?..

Они заканчивали воскресный обед, часто прерываемый замечаниями, что так за столом не сидят, и просьбами есть побыстрее. Естественно, в адрес мальчиков, потому что отца подгонять за обедом не нужно было.

У двери раздался звонок.

Лида, полагая, что кто-то из соседок пришел занять что-нибудь, а такое в городке случалось часто, пошла открывать.

— Заходи, Индра, — послышался ее голос. — Извини, мы немного запоздали с обедом, поэтому еще сидим за столом.

Командир батальона сказал, что зайдет попозже, но Лида не согласилась.

Шебек вышел, чтобы встретить его, польщенный этим визитом.

— Садись с нами, — пригласила Лида, не обратив внимания на слова Индры Буреша, что он уже пообедал. — В ресторане совсем не то, — сказала она я почти насильно усадила его за стол.

В дальнейшем насилия не требовалось. Буреш ел с отличным аппетитом, как будто бы и не обедал перед этим в ресторане.

«И правда, ему необходимо жениться», — подумал Шебек.

Закончив обед, Лида заявила, что пойдет с детьми прогуляться, потому что дождь уже кончился.

Шебек провел командира в гостиную.

— Прошу прощения, Петр, я так неожиданно к вам нагрянул, — сказал Буреш. — Завтра у меня собрание в дивизии, а послезавтра тебя уже здесь не будет. Мне многое хотелось бы тебе сказать. Что-то объяснить, а за что-то и извиниться.

Только сейчас Шебек понял, почему он был таким рассеянным, когда читал детям книгу. И он тоже боялся, что завтра у него уже не будет возможности объяснить что-либо Бурешу, а за что-либо извиниться.

Именно в этом он хотел признаться, когда в комнату вошла Лида.

Оба вскочили, чтобы помочь ей спустить коляску по лестнице.

Снова вернувшись в комнату, они не знали, с чего начать разговор.

— Мне кажется, Петр, что тебе со мной не всегда было легко, — произнес Буреш после минуты молчания. — Но я ведь только учусь быть настоящим командиром.

— А я только учусь быть настоящим политработником, — Шебек не дал ему заняться самокритикой.

— Я во многом был не прав, — заявил Буреш.

Но Шебек стал приводить аргументы, доказывающие, что он, Шебек, явился причиной всех их неудач.

Буреш также нашел аргументы, свидетельствующие, что он как командир не стоит и ломаного гроша.

Если бы кто-нибудь из подчиненных услышал их в эту минуту, то наверняка подал бы» рапорт о переводе в другую воинскую часть, чтобы не служить под началом таких неспособных людей.

Они продолжали заниматься самобичеванием и после того, как Шебек сварил кофе и предложил его гостю.

— Я понимаю, тебе не легко было с Иреной, — сказал Шебек, пытаясь найти какое-то объяснение словам Буреша. — Когда у человека возникают проблемы в личной жизни, они, естественно, отражаются и на его работе.

Буреш бросил на него взгляд, в котором ничего не осталось от только что услышанного Шебеком самобичевания.

— Что ты сказал? — спросил он зловеще.

— Я сказал, что когда у человека проблемы в личной жизни, то это отражается и на его работе, — повторил Шебек, не подразумевая ничего плохого.

— Не смей так говорить! — воскликнул Индра. — Я тебе не размазня какой-нибудь! Я никогда из-за женщины не забываю о своих обязанностях!

— Индра, ты же знаешь, это доказано — личные проблемы нельзя недооценивать! — Шебек попытался перейти на примирительный тон.

— Ты эту философию оставь. Думаешь, если в батальоне что-либо не в порядке, так это моя вина? А ты? Ведь ты тоже кое за что отвечаешь! Если бы ты лучше выполнял свои обязанности, мы могли бы избежать многих проблем!

Они страстно набросились друг на друга, и, когда Лида с детьми вернулась домой, спор был в самом разгаре.

— Я вам не помешала? — спросила она, хотя было ясно, что помешала.

— Твой муж представляет меня глупцом, который может испортить все, за что бы ни взялся, — пожаловался Буреш.

— Вы отлично дополняете друг друга. Такую парочку еще поискать! — заметила Лида.

— Лида, конечно, так не думает, — заявил Шебек, чтобы остановить перепалку.

— Именно так я и думаю, — сказала она и вышла, чтобы заняться дочкой.

К удивлению Шебека, Буреш произнес:

— Лида права, Петр. Мне с тобой было хорошо работать. Очень трудно найти такого политработника, который может сказать командиру в глаза все, что о нем думает. И конечно, даже неприятное.

В комнату вбежали дети и стали просить дядю Индру, чтобы он их покружил, что он с удовольствием сделал. Это помешало Шебеку сказать, что и ему было очень хорошо работать с Бурешем, а недоразумения бывают и в самых примерных семьях.

Когда командир собрался уходить, Шебек вызвался проводить его.

Погода улучшилась. Сквозь редеющие тучки порой проглядывало солнце, воздух был свежим, а потому хорошо дышалось. Они шли молча, немного сожалея, что им приходится расставаться. Кто знает, придется ли еще когда-нибудь поработать вместе?!

Моутеликовых они встретили на площади. Они вели свою дочку за руки и выглядели чрезвычайно счастливыми. Уж Моутелик-то наверняка был счастлив.

— Полная семейная идиллия, — заявил Буреш так, чтобы его услышали.

— Нет, с полной идиллией мы пока подождем, — ответила Моутеликова, и они не знали, как расценить ее ответ.

Мужчины обменялись дружескими рукопожатиями.

— Значит, уезжаете от нас, — сказала Моутеликова Шебеку, подтвердив этим еще раз, что в городке от людей ничего не скроешь. — Я бы тоже так согласилась. Театры, концерты…

— Я еду туда учиться, — заявил Шебек.

— Такой толковый человек, как вы, на все найдет время, — добавила она. — И на театры, и на концерты, и на учебу. Но здесь тоже можно жить. За последний месяц мы дважды были в кино.

Шебек и Буреш постояли немного с Моутеликовыми, похвалили их дочку, сказав, что она растет не по дням, а по часам, и после двух-трех комплиментов расстались с ними.

Снова шли молча, ни одному из них не хотелось комментировать встречу. Вдруг у Моутелика и правда начинается разлад?

Ни говоря ни слова, оба направились к кладбищу. Старушка, продававшая у входа цветы, с любопытством посмотрела на них. Она не привыкла к таким посетителям.

Могила подполковника Томашека находилась в самом конце кладбища. Они никак не могли привыкнуть к тому, что этот человек, скорее добрый дядюшка, чем офицер, уже больше никогда не придет к ним, не сядет возле их рабочих столов и не поинтересуется, что их беспокоит, не подскажет, как лучше решить тот или иной вопрос.

Томашек умер в конце прошлой осени. Умер во время встречи с членами Союза молодежи. Он рассказывал им об ужасах войны и энтузиазме молодежи в период послевоенного строительства, о своей интересной и нелегкой жизни партийного работника. Все слушали его с интересом, и никто не заметил, как посерело его лицо. Томашек закончил встречу, чтобы после перерыва ответить на вопросы.

Он еще сумел подойти к окну, открыть его. Потом вдруг покачнулся, упал, и все отчаянные попытки помочь ему оказались напрасными.

— Тебя тогда еще не было в батальоне… — нарушил молчание Буреш. — Когда у Ванечека умерла жена и он был на краю отчаяния, Томашек рано утром пришел ко мне. Он посоветовал навестить Ванечека и узнать, не нужна ли ему какая-нибудь помощь. Вечером он снова зашел, чтобы спросить, ходил ли я к Ванечеку. Я сознался, что сегодня у меня не получилось, и пообещал, что завтра непременно зайду. Тогда Томашек мне сказал: «Что-то и можно отложить на завтра, командир, но человека — никогда! Для человека нужно всегда найти время».

Буреш с Шебеком стали вспоминать, что Томашек когда-либо им говорил. Его слова они сейчас не могли бы привести точно, потому что не всегда придавали им то значение, которого они заслуживали. Но жизненное кредо Томашека нельзя было забыть: «Самое важное — это человек, и пути к нему следует искать постоянно».