— Думаете, мне надо еще раз попытаться?..

— Всю жизнь у него на первом месте была работа. Другим он быть не может, — ответила она.

На следующий день Томашек позвонил мне по телефону и сказал, что родители Иржины готовятся к свадьбе.

— Значит, у Гоштялека все-таки получилось, — заметил я.

— Фамилия жениха — Ружичка, — добавил Томашек.

Я поймал себя на том, что мне в эту минуту стало жаль Гоштялека.

Уже много раз я убеждался, что против жалости, гнева, печали и других душевных проявлений есть одно лекарство — находиться среди солдат. В роту Красы я пришел как раз в тот момент, когда там проходила строевая подготовка молодых солдат. Я издалека с удовлетворением наблюдал за Красой, который замечал малейшие ошибки в действиях солдат, и ждал перерыва, чтобы поговорить с молодыми воинами об их проблемах. Десатник Микеш, сумевший за несколько дней показать, что из него получится толковый политработник, заметил меня, несмотря на то что я стоял вдалеке, и по-уставному представился.

— Ну что ты можешь сказать? — спросил я его.

— Ребята говорят, что инициаторы соцсоревнования дают обязательство: шестьдесят процентов личного состава должны поразить цель с первого выстрела и для них это не составит особого труда.

— Два месяца назад получилось совсем наоборот, — заявил я, опуская его на землю…

Я хотел продолжать, но Микеш меня перебил:

— Они говорят, что сегодня стали на два месяца опытнее, товарищ поручик. И даже знают, как этого добиться.

Уходя, я не знал, что и подумать. Конечно, активность — вещь хорошая. Но что, если она останется на словах? Я пришел к выводу, что главная наша задача — не ограничиваться только словами. Наша — имеется в виду тех, кто возглавляет батальон.

— Необходимо определить наше отношение к всеармейской инициативе! — Такими словами на следующий день я открыл заседание партийного комитета. Внимательно посмотрев на присутствующих, я увидел, что они не проявляют ни малейшего интереса, избегают моего взгляда, а Индра вообще уставился в пол, как будто у него упала пятикроновая монета. Какой-то интерес выражало только лицо поручика Логницкого.

Для того чтобы немного поднять членам комитета настроение, я рассказал о своей беседе с Микешем, о мнении солдат, что для них не составляет особого труда поразить шестьдесят процентов целей с первого выстрела. Но оживления в зале не наблюдалось.

Индра заметил, правда только для себя, но достаточно громко, чтобы и остальные могли это слышать, что они так говорят, потому что ответственность за них несет кто-то другой.

— В обязательствах есть иные цифры, — заявил Индра. — Например, пятьдесят процентов отличных оценок за стрельбу из личного оружия, но их, видимо, это уже не интересовало. А также конкретные цифры по экономии горючего и смазочных материалов, электроэнергии и другие.

— В отношении экономии я с помощью Ванечека кое-что проверил. Кажется, что мы и этого смогли бы добиться. Товарищ Ванечек готов взять ответственность в этой области на себя. Я, естественно, беру на себя отличные оценки за политическую подготовку, — заявил я, стараясь придать своим словам побольше уверенности.

Мы стали спорить, и на моей стороне оказался один Логницкий. Несколько раз я бросал взгляд на подполковника Томашека, разумеется, присутствующего на этом заседании. Он даже бровью не повел. Вероятно, решил не вмешиваться в наши внутренние дела.

Понимая, что бурная дискуссия ни к чему не приведет, я использовал свой последний козырь.

— Предлагаю послушать замполитов рот, — произнес я.

И хотя на лицах присутствующих появилась тень сомнения, смогут ли эти совсем еще недавно гражданские люди сказать нам что-либо полезное, никто возражать не стал.

Броусил встал, чтобы их вызвать.

— Они ждут в коридоре, — выдал я свою готовность на этот случай.

Войдя в клуб через несколько секунд, замполиты рот сразу же заявили, что солдаты обещают пятьдесят процентов отличных оценок за стрельбу из личного оружия. С ними был разговор.

— Вы сами тоже отстреляетесь на «отлично»? — спросил Индра с иронией.

— Речь идет о пятидесяти процентах, а не о ста, — заявил свободник Пражак.

— В политической работе существует закон… — попытался я немного подучить Пражака.

— Извините, — не дал он мне договорить, — я знаю, вряд ли можно было бы кого-нибудь воспитать, если бы мы сами…

В решении необычайно длительного и шумного заседания говорилось: широко развернуть работу вокруг инициативы. Подготовить собрания членов Союза молодежи в ротах, провести инструктаж агитаторов и боевого актива, собрание партийной организации.

По батальону прокатился шум. Тот самый, необходимый, свидетельствующий о появившемся интересе, решимости, старании.

Прошел год, и снова наступило последнее августовское воскресенье. На этот раз не совсем удачное. Солнце даже не показалось, видимо, в самом конце каникул после утомительной работы ему надо было немного отдохнуть. Дождь лил как из ведра, потоки воды обильно поливали зелень в центре города, и земля, с удовольствием впитывала влагу, столь редкую в этом году.

В квартире поручика Шебека атмосфера не была такой освежающей. Его двое детей, вынужденные находиться в помещении, старались погасить избыток своей энергии самыми различными способами. Большинство таких способов представляло определенную опасность для домашней обстановки, а довольно часто и для маленькой Лидушки, нового члена семьи. Лежа на животе, она с интересом следила за проказами братьев и порой издавала звуки, свидетельствовавшие о ее полном удовлетворении.

Да, на этот раз семейная закономерность не оправдалась, так что в семье у Шебека стало на одного члена, точнее — на одну девочку больше.

В противоположность маленькой Лидушке большая Лида, жена Шебека, была очень озабочена. Она стирала, гладила и готовила одновременно, опасаясь, что не успеет подготовить комнату для родителей, собиравшихся приехать через день.

И поручик Шебек был не в себе. Не из-за своих сыновей или Лидиных опасений, а из-за того, что не успеет сделать вовремя все необходимое. Он был не в себе из-за предстоящего отъезда. Мысль о том, что ему теперь очень редко придется видеть малышку, двух маленьких разбойников и жену, не особенно его радовала. Он чувствовал также, что не сможет с легким сердцем оставить свой батальон, проблемы и радости, приносимые этой жизнью. Даже чаще проблемы, чем радости, но по-другому уже никак не получалось, хотя в последнее время в батальоне многое изменилось к лучшему. Все свидетельствовало о том, что батальон выполнит взятые обязательства.

«В прошлом году мы тоже считали себя корифеями, но нас два раза подбросили, а поймали только один раз», — пришло в голову Шебеку. От таких мыслей его бросило в жар. Но ведь прошел уже год. А может, сегодня ночью их снова поднимут, но его уже не будет в батальоне. Он уже сдал свою должность сменщику.

И каким, собственно, будет его сменщик? За те несколько дней, что он находился в части вместе с Шебеком во время сдачи должности, трудно было что-либо сказать. Знает он, конечно, много, это надо признать. Три года в училище, безусловно, не прошли даром, И интерес у него есть. Он сам попросил Шебека, чтобы передача должности проходила и в субботу, и наверняка собирался прийти в часть и сегодня. Если бы не необходимость выехать по семейным обстоятельствам. Но как он покажет себя в деле? «Кажется, я скоро стану считать себя незаменимым», — подумал Шебек.

— Занялся бы детьми, чтобы они успокоились! — с кухни крикнула мужу Лида. Ей пришлось еще дважды повторить свою просьбу, потому что мальчики в этот момент вытащили из склада своих игрушек трещотки, оставшиеся после рождественских праздников, и устроили оглушительный концерт.

Шебек предложил прочитать им любимую книгу сказок. Встретив это предложение с восхищением, дети стали внимательно слушать, хотя и знали эти сказки наизусть. Несколько раз они поправили своего отца, когда он сбился, а когда в одном месте он по рассеянности перескочил через абзац, они очень этому огорчились.