Кстати, конструкцию их Березин - по результатам моторостроительных экспериментов - слегка пересмотрел: теперь на каждую лоханку предполагалось поставить по два мотора. А на "плавбазу" - и вовсе четыре, даже пять - если считать сорокасильный бензиновый мотор для носового подруливающего привода.
Двадцать девятого марта в Ростов прибыл "Лю Гёлль", привезший, кроме обычной партии бобов, и пятьдесят тонн пшеницы для посева. Для перевозки ее пришлось заказать литерный эшелон, но уже вечером тридцатого "Царицынскую" стали сеять на специально отведенном поле на правом берегу Волги. На следующий день - на другом поле, недалеко от Саратова, и второго апреля (все же поезда тут медленно ходят) - под Калугой. Моей пшеницей было засеяно чуть больше шестисот десятин, а всего в этом году под пшеницу у меня было сорок пять тысяч гектаров. И четырнадцать - рожью. Ну а вдоль рек, речек и ручьев пять с половиной тысяч десятин ушло под огороды.
Пот со лба я утер двенадцатого апреля - именно в этот день закончилась посевная. Руководил ей, конечно, Портнов - он еще десяток знакомых агрономов привлек к мероприятию, а "старшим по огородам" стал Кудрявцев, вернувшийся из Ленкорани с неплохим урожаем картошки и большим запасом морковных и капустных семян. Но пот пришлось утирать и мне.
Двенадцатого апреля в два часа дня температура в Царицыне поднялась до двадцати семи градусов.
В Саратове, где я пребывал в этот момент, погода была попрохладнее - всего двадцать пять, но вот у мартена, который был торжественно запущен в полдень, было очень жарко. Джоны Смиты не подкачали, завод был построен даже с небольшим опережением графика и чугун из первой домны полился в первый мартен на три дня раньше запланированного. Но больше всех не подкачал Иван Федорович Кочетков, строивший рядом с заводом жилой городок, и четыре сотни рабочих уже с середины марта радостно "осваивали" и новое жилье, и новое производство. Ну а если кто в Мариуполе или Юзовке по этому поводу и расстраивался, то так тому и надо. Собственно, в марте Джон Смит и приезжал спросить, набирать ли рабочих до завершения строительства: думал, придется меня уговаривать, поскольку в Европе (в отличие от США) рабочих начинали набирать лишь когда завод был полностью готов.
Так что пуску нового завода я порадовался. По прикидкам получалось, что только на металле у меня выйдет экономия тысяч по тридцать, а то и по пятьдесят в месяц, а денежки мне были нужны. В основном, конечно, на покупку новой земли: практически все, что у меня было, уже распахано и засеяно, а хотя бы для трехпольной системы получалось, что на следующий год сеять-то и негде будет. Конечно, было запланировано истратить на покупку новых земель еще миллиона полтора-два, но вот будут ли землю продавать? То есть понятно, что будут - меня интересовали цены. Мне было жизненно необходимо на покупке земли "крупно сэкономить" - ведь тот металл, который будет давать металлургический завод, нужно превратить в полезные вещи. А заводов, способных "переварить" тридцать тысяч тонн стали, у меня пока не было.
В принципе, я знал куда может потребоваться столько металла - но пока что все это оставалось лишь мечтами. На практике же все мои механические заводы тратили около трети того, что обещал дать металлургический, и мне предстояло поставит заводов, получается, вдвое больше чем уже есть. А на какие шиши?
Валерий Афанасьевич Варшавин - врач из Ярославля - приезжал посмотреть мою заводскую больницу в середине марта и предпочел ее деньгам. Поэтому Чернов, с бригадой из двух десятков строителей, отбыл на новую стройку, а вслед за ним убыл и Иван Федорович Кочетков - строить жилой городок будущего Ярославского моторного. Но архитекторов у меня не убыло, а, наоборот, сильно прибыло: перед отъездом в Ярославль Федя взял на работу сразу четырех выпускников Московского строительного училища. Так что два корпуса судостроительного завода находились под плотным присмотром - как и сборочный корпус судостроительного, строящийся на берегу Дона. Стоился и Варюхин - наконец он смог получить разрешение у городских властей Казани на достройку своего заводика до трех этажей, так что без работы архитекторы не остались.
Все были при деле - один я мучился с моторами. Все же для "амазонок" сто шестьдесят сил было маловато: рефрижератор - штука дорогая, и даже удвоенный расход топлива при увеличении скорости на десять процентов окупался. Но дизеля и ста шестидесяти не давали, потому что на полных оборотах мотор мог выдержать максимум часов тридцать. Так что первые две "амазонки" (сошедшие со стапелей в начале мая под именами "Укаяли" и "Мараньон", написанными сразу на двух языках - я же гражданин Восточной Республики, имею право!) медленно и печально плыли к Каспию со скоростью пятнадцать километров в час. И это - вниз по течению.
Вместе с "амазонками", даже неделей раньше, ушли на Каспий и первые два траулера. С ними Березин не заморачивался особо, шестнадцатиметровые суденышки были целиком слизаны с какого-то готового проекта. Разве что теперь они были сварные, а не клепанные, да и двигатели были не паровые. А вот холодильники в них были уже "самостоятельной разработки": абсорбционные агрегаты работали на очень хитрых горелках, в которых сжигалось дизельное топливо. Впрочем, и американские холодильники на "амазонках" тоже пришлось сильно дорабатывать: "оригиналы"-то отапливались исходящими газами топок пароходов, и выхлопа дизелей им явно не хватало.
Да и самих дизелей не хватало, сто лошадок, которые получались на полутора тысячах оборотов (при таком режиме мотор работал довольно долго) было не очень много и для одного лишь вытаскивания трала. Но первый же практический выход в море показал, что рыбу на МРМТ (малый рыболовный морозильный траулер) ловить можно. Если повезет - то трал вытаскивает полста пудов, если не повезет - то уж десяток пудов рыбы все же попадается, и за день судно тонны две-четыре рыбы обеспечивает. Правда, по планам, нужно мне этих траулеров было никак не четыре, а минимум штук двадцать - а вот моторов-то к ним до сих пор не было.
Причем нет только моторов. Вместе в Борисом Силиным ко мне приехал еще один инженер, Мефодий Теохаров. В Николаеве он занимался установкой и ремонтом паровых машин на небольших судах, поэтому работа с медными трубами была ему знакома. И когда встал вопрос об изготовлении холодильников для траулеров, этой работой занялся как раз болгарский парень Теохаров. Хорошо занялся, сейчас его небольшой (занимающий фактически сдвоенную избу-пятистенок) цех выдавал один десятитонный холодильник каждые три для. Иван даже предложил "Чайку" переоборудовать в рефрижератор - но пришлось отказаться, а Мефодию я предложил пока сделать кое-что другое, раз время есть. Оказался я потому, что после последнего рейса в Испанию (откуда было приведено еще две с лишним тонны бобов) корабль был возвращен владельцам.
Честно говоря, покупать судно я и не собирался: во-первых - дорого, во-вторых - гнило. У французов проекты судов были довольно неплохими, но исполнение - хромало. Машины надежностью не отличались, да и материалы были менее долговечными, чем, скажем, у англичан. Поэтому я просто сделал вид, что собираюсь его купить - и французский капитан не препятствовал гонять судно с полной нагрузкой. А Березин мне еще до того, как корабль арендовали, сообщил что при полной нагрузке машины придется через год в лучшем случае капитально ремонтировать. Так что Сергей Сергеевич попросту изучил в деталях проект французского судна, благо их (проекты) не патентовали, и на этой базе приступил к составлению собственного, уже русского проекта - на будущее. А пока - проектировал и строил суденышки попроще, типа тех же траулеров.
Для которых я не мог сделать работающие моторы.
Поэтому, когда в середине мая ко мне приехали устраиваться на работу сразу шестеро инженеров, я взял всех и тут же троих - кто раньше работал с паровыми машинами - "пристроил" на доведение моторов до ума. Причем - не только дизелей. Стадвадцатисильные бензиновые моторы тоже были, честно говоря, хреноватыми. Коленвалы и на четырехцилиндровых ломались (хотя, с приходом Дементьева, гораздо реже), а уж на этих "гигантах" ломалось буквально все.