Уже потом, вечером, когда Сергей провожал Александру до дома, он рассказал, что Мишель, узнав о грядущей свадьбе, спустил отца с лестницы самым бесцеремонным образом, и, наверное, убил бы его насмерть, если бы не вовремя разнявшие их слуги.
- Сам Волконский при этом не пострадал, досталось в основном Ивану Кирилловичу, да и немудрено – куда ему, конторскому чиновнику, против боевого офицера! – Рассказывал Авдеев, пряча улыбку. Очевидно, он за товарища был горд, хотя повод для гордости был сомнительный.
Александра, с одной стороны, едва сдерживала смех, а с другой ей делалось дурно, когда она думала о том, что этот человек может сделать с ними, если он запросто посмел поднять руку на родного отца.
- Почему ты всегда говоришь о нём – Волконский, Волконский? Почему не Гордеев? Разве он не сын Ивана Кирилловича?
- Сын, но у Мишеля фамилия матери. Это она так настояла, бог знает зачем, ну, а Иван Кириллович не стал спорить.
- Что ж, понятно. Но я в любом случае не хочу встречаться с этим человеком! Поди объясни ему, что я точно так же против этой свадьбы, как и он… ведь ни за что не поверит! Для таких, как он – такие как мы все одним миром мазаны. Я боюсь. – Искренне призналась Александра.
- Да поздно уже бояться, Сашенька. – Сурово, но, тем не менее, справедливо сказал Сергей. – Нужно брать себя в руки и плыть по течению. Викентий Иннокентьевич правильно сказал, мы ничего не сможем изменить. Если уж даже Мишель не смог, а у него влияния-то побольше будет, чем у нас всех вместе взятых. Что уж тут поделаешь? У его отца связи в министерстве, половина Москвы под ним. Как бы мы с тобой не хотели обратного, но эта свадьба всё-таки состоится.
- Это всё большая ошибка, огромная ошибка, которую моя матушка не должна совершать! - Произнесла Саша в отчаянии. - Но знаешь, что самое страшное, Серёжа? Что мы, действительно, ничего не можем сделать! Нам то и остаётся, что плыть по течению, как ты и сказал. И смотреть, куда оно меня приведёт.
А оно совершенно неожиданно привело её в Москву.
Глава 3. Гордеев
Конечно, она была против. И, конечно, с её мнением никто считаться не стал - тремя голосами против одного решение было принято в пользу немедленного отъезда. О, да, именно тремя голосами: предатель-Арсений живо переметнулся на сторону сильных, похоже, проникшись к Гордееву искренней симпатией. Он купил ему игрушечный пистолет, и принёс форму пажеского корпуса, и мальчик был на седьмом небе от счастья - много ли надо ребёнку?
Александру поначалу тоже пытались подкупить: он привёз ей в подарок отрезы на платье, из нежнейшего шёлка, жёлтого и бирюзового, а так же целых шесть коробок с модными шляпками различных цветов и фасонов. Надо ли говорить, что девушка восприняла это как оскорбление?
- Вы не купите меня за ваше золото, господин Гордеев. - Сказала она, швырнув коробки с подарками прямо на стол, перед министром, который пил чай в обществе Алёны и Арсения. - Можете даже не пытаться. В отличие от Алёны Александровны и Арсения, я ещё помню, что у меня есть отец, которого вы мне никогда не замените!
В ту ночь она осталась ночевать в больнице, вопреки данному матери обещанию проводить ночи дома. Алёна сначала послала за ней брата, но Арсений вернулся ни с чем - Юра Селиванов, по просьбе Александры, даже внутрь мальчика не пустил, и тогда мать пошла за ней сама.
Вопреки её ожиданиям, Саша сидела в отцовском кабинете одна. Ни Авдеева с ней не было, к великой Алёниной радости, ни даже Воробьёва, который, вроде бы, чаще остальных дежурил по ночам.
- Что тебе нужно? - Спросила Александра устало. - Домой я не вернусь, пока он там. И ни в какую Москву я не поеду, так и знай!
- В тебе говорит детский эгоизм и нежелание признать свою неправоту. Это глупо, Саша, тебе уже не десять лет, ты не в том возрасте, когда дети ради самоутверждения перечат родителям и стараются делать всё наперекор им! Арсений моложе тебя на четыре года, и тот понимает, что так будет лучше для всех нас! А ты упрямо не желаешь...
- Если ты пришла сюда, чтобы обсуждать это, то лучше сразу уходи. - Попросила девушка, взявшись за ноющие виски кончиками пальцев. - Я не хочу разговаривать на эту тему!
- Саша, послушай! - Алёна обошла вокруг стола, выдвинула стул и села напротив. - Это такой шанс для нас! Это то, о чём я всегда мечтала! Богатство, почёт, любящий, щедрый муж! Вы с ним подружитесь, если только ты перестанешь быть такой колючкой!
- О, это вряд ли. Я не имею ни малейшего желания дружить с человеком, доведшим до самоубийства свою жену, святую, между прочим, женщину!
- Не надо так о нём. - Попросила Алёна. - Он хороший. Ты же видишь, как он относится к нам. Ко мне, к Сене. И тебе он тоже пытался угодить, а ты так бесцеремонно вернула его подарки! Неужели ты не понимаешь, как обидела его этим?
- Предлагаешь извиниться? - Изогнув бровь, спросила Александра. Взгляд её был преисполнен безграничного презрения, и Алёна поняла, что к делу нужно подходить с другой стороны. Переубедить её было бесполезно, доводы она использовала не те. И, вздохнув украдкой, она сказала тихо:
- Я говорила с Викентием...
- М-м, просила его уволить меня? - Тотчас же спросила Сашенька, не дав ей договорить.
- Нет. - Покачала головой Алёна. - Просила его устроить тебе практику в Басманной больнице, в Москве.
Поначалу Александра не поверила собственным ушам. О практике в одной из самых известных Московских больниц она и мечтать не могла! И откуда, интересно, мать узнала о том, что она мечтала туда попасть? Ах, нет, не тот вопрос Саша задавала себе - гораздо уместнее было бы спросить: а с чего это вдруг такая щедрость? Помнится, Алёну никогда особо не интересовали её успехи на медицинском поприще. И, разумеется, дорогая матушка никогда не делала ничего просто так.
Тут-то всё и стало на свои места - Сашенька натянуто улыбнулась, перехватив взгляд матери. Всё с вами понятно, драгоценная Алёна Александровна!
- Пытаешься меня купить? - Полным презрения голосом, поинтересовалась она.
- Я из последних сил стараюсь не отдаляться от тебя, Саша! А ты по-прежнему не хочешь слушать. Если ты хочешь учиться, если хочешь быть врачом - пожалуйста, делай, как пожелаешь! Ты не представляешь, с какой охотой Воробьёв возьмёт тебя под свою опеку там, в городе. Он и сам сказал, что для тебя это будет следующим шагом, а здесь, в этом захолустье, пропадёшь и ты сама, и твой талант.
- С каких это пор тебя стал волновать мой талант? Помнится, раньше тебя это совсем не заботило, и первые три года ты и вовсе была уверена, что я состою нянечкой при больных, меняю пелёнки и выношу помои! Странно, откуда ты вообще узнала, что я медсестра?
- Саша, перестань! Воробьёв обещал устроить тебя туда в конце следующей недели. А Иван Кириллович пообещал позаботиться о твоём дальнейшем образовании и определить тебя в институт.
- Бог ты мой, какие привилегии!
- Перестань иронизировать. - Резко сказала Алёна. С каждой секундой у неё оставалось всё меньше и меньше сил на то, чтобы вести себя непринуждённо, и не сорваться на крик. - И на твоём месте я не стала бы разбрасываться такими возможностями. Если не хочешь по-хорошему, ты знаешь, что может быть в противном случае! Церемониться с тобой никто не станет, если уж ты хочешь войны.
- Да неужели? - С усмешкой спросила Александра. - Брось, мама, не пытайся меня запугать. Ты же знаешь, что силой ты меня не заставишь. Я сбегу, если будет нужно. Одной мне и то будет лучше, чем с вами. С тобой, и с этим твоим... министром.
- Одной, или всё же с Авдеевым? - Спросила Алёна, надавив на больное. - Забудь на время про свою строптивость, Саша, пока решается твоя судьба! В наших силах сделать так, чтобы вы с Сергеем никогда больше не увиделись. Иван Кириллович - очень влиятельный человек, и одного его слова будет достаточно...
Александра слушала её с тем же презрительным выражением на лице. Слушала, и пыталась понять, где здесь правда, а где блеф. Убежать с Сергеем было бы и впрямь заманчиво, но он пока не звал, а сама она ни за что бы ему такое не предложила. Запретить им общаться? А как, простите, он может им помешать? А, впрочем, если все те слухи, что она знала о министре Гордееве правда, то, наверное, и впрямь может.