Александра с пониманием кивнула ему. Губы её растянулись в усмешку, непроизвольно, и она посмотрела на Мишеля, искренне жалея, что он ни слова из сказанного не понимает. Он недовольно склонил голову, глядя на неё - что? что на этот раз? Но она лишь покачала головой в ответ, и вновь повернулась к Рихтеру.

- Я знаю, о чём вы. - Сказала она. - Продолжайте.

"Это было неправильно. Я не хотел. Я тысячу раз говорил, и тогда, и сейчас - я не хотел в этом участвовать. Они меня заставили"

- Они? То есть - Юлия Николаевна и Гордеев?

"Нет. Он (Гордеев) тут вообще был не причём. Он до последнего не знал. Я, если честно, не уверен, что он и сейчас-то знает... Хотя, наверное, знает. Он всегда обо всём знает, мерзкий человек!"

Александра улыбнулась, полностью поддерживая Максима Петровича в его отношении к ненавистному министру.

- А кто тогда? - Продолжила допытываться она. - Если Гордеев был не в курсе, то кто?

"У неё была подруга. (Пальцы его сложились щепотью, словно он хотел перекреститься, и снова разжались - он показал - три) Их всегда было трое. Она и ещё две. Одна - высокая, нескладная такая, (он изобразил, взмахнув рукой от пола), вторая - красавица, фигуристая, прямо как ты... и волосы... (он потянулся к ней через стол, коснулся её прядей, перевязанных на затылке, и спускающихся через левое плечо на грудь) такие же волосы... Вы с нею очень похожи. Она была такая же красивая, как и ты, и..."

- Санда. - Непроизвольно срывается с её губ давно забытое, чужое имя.

Повисла пауза. Мишель с неимоверным интересом смотрел на неё, прямо взглядом прожигал, она чувствовала, а Максим Петрович изумлённо вскинул брови.

"Откуда ты знаешь?"

- Она рассказывала. - Сказала Александра растерянно. Ей самой было удивительно, что она вспомнила об этом так неожиданно, и, слегка смущаясь под пытливыми взглядами двух пар глаз, пояснила: - Те же самые слова... она так же, как и вы говорила. Ты так похожа на неё... точно такие же яркие волосы... её даже звали так же: Александра, но все называли её Санда, так короче... - Процитировала Саша слова Юлии Николаевны. Ей казалось, что она давно забыла их, но нет же, они с поразительной чёткостью всплыли в её памяти, как будто княгиня сказала их только что, мгновение назад. Саша как будто бы даже слышала её голос снова - такой низкий, глубокий, неимоверно прекрасный, и чуточку грустный. А ещё ласковый. Она всегда была ласкова с ней, своей спасительницей.

Максим Петрович согласно закивал, подтверждая каждое её слово, а Мишель, изнемогающий от нетерпения, дошёл до того, что требовательно коснулся её плеча.

- Что всё это значит? - Спросил он тихо и недовольно. Александра не ответила, лишь с извиняющимся видом покачала головой, и мысленно попросила у него прощения. Он как будто бы понял, настаивать не стал, и даже руку убрал, чтобы не смущать её лишний раз.

Тогда Саша повернулась к Максиму Петровичу, и попросила:

- Продолжайте, пожалуйста.

Рихтер согласно кивнул, и снова принялся с оживлением жестикулировать.

"...важная миссия. Не могла не поехать с ним. И меня, как следствие, взяли с собой. Маленький (видимо, Алексей Николаевич?) в то время был в... (где? - Саша не разобрала) Я бы, конечно, предпочёл остаться с ним, но не вышло. Пришлось ехать с ней. В... (он кивнул через плечо, в сторону карты, и она поняла - в Букарешт)"

- Зачем?

Он развёл руками.

"Откуда же мне знать? ....миссия... (тут она нахмурилась, не сразу поняла - какая, и Максим Петрович терпеливо повторил, жестами изображая каждую букву) Дип-ло-ма-ти-чес-ка-я миссия. Он в те годы работал в посольстве..."

- Это правда?! - Александра чуть было не подпрыгнула на месте, и развернулась к Мишелю, широко раскрыв глаза.

- Что именно? - Недовольно полюбопытствовал он. - Как ты могла заметить, я ни единого слова из вашего диалога не понимаю!

- Простите, я... - Она тотчас же отмахнулась, решив, что извиняться перед ним на этот раз не станет, и пояснила: - Гордеев... ваш отец. Он, что, работал в посольстве в начале своей карьеры?!

- Это тебе Максим Петрович сказал? - Таким пренебрежительным тоном спросил Мишель, что Александра всерьёз испугалась наброситься на него в порыве ярости прямо сейчас, в гостиной у бедного Рихтера. Сам он тихонько фыркнул, то ли с сарказмом, то ли - от обиды, что его не воспринимали всерьёз. Саша сузила глаза, и, чтобы не начинать ссору, как можно спокойнее произнесла:

- Да, это мне Максим Петрович сказал. Так это правда? Ваш отец был послом?

- А ты думала, он с рождения был министром? - Мишель улыбнулся, а Рихтер изобразил что-то, отдалённо напоминающее смех.

- Нет, но... - Подумав немного, Александра решила не рассказывать ему, что именно её так удивило, и покачала головой, вновь повернувшись к Максиму Петровичу. - Продолжайте. Извините, что перебила. Я просто... я немного удивилась этому, вот и всё. Я не знала, что он начинал при посольстве.

"Да, именно так. Но надежды подавал уже тогда. Замужество стало ещё одной ступенью. Потом этот отъезд... Молодую жену свою он, конечно, взял с собой... Она и раньше там бывала... или... не там, а где-то рядом... но друзья у неё были оттуда. Она поехала с ним, чтобы заодно навестить и их. Этих своих, (он кивнул на Александру, и она поняла, что он имел в виду рыжеволосую Санду, любимую подругу Юлии Николаевны), и вторую, больше похожую на сушёную воблу... Это была их первая встреча за два года. С тех пор многое изменилось, она не знала... это стало новостью... и ударом... одновременно... Санда... (теперь всякий раз, когда он хотел назвать её имя, он просто указывал на Александру) Санда вышла замуж... Громко сказано - вышла замуж! Её выдали насильно. Продали, если угодно. Это всегда было в моде - торговать дочерями. Богатый муж, залог успеха. Деньги, драгоценности, богатства и власть. Особняк в центре города. Собственный маленький замок на берегу реки. Вот только они просчитались. Жестоко просчитались"

- Они?

"Родители. Её родители. Они выдали её замуж не за человека. Они выдали её замуж за чудовище"

Глава 19. Санда

И снова Саша не была уверена, что поняла его правильно, но на этот раз Максим Стефанович уже не повторялся. Он словно перенёсся туда, в далёкий восемьдесят девятый год, в тот день, когда всё это началось... И ей стоило больших усилий и внимательности, чтобы не потерять нить его рассказа, и без того сбивчивого и непонятного.

"Она никого не любила так, как Санду. Эта, третья их, имени не помню, и то была не так близка, хоть и жили по соседству, каждый день ходили друг к другу в гости... Она была старше. А Санда - моложе. Ей шестнадцать было всего. Шестнадцать. Слишком рано, чтобы сломать ей жизнь... она ведь была совсем ребёнком... Я вот тут ругаю её (Юлию Николаевну), а сам понимаю, в глубине души понимаю, она хотела её спасти... Вытащить из этого болота... Но как? Что она могла? Он (видимо, то самое "чудовище", муж Санды) был слишком могущественен. И если у себя на родине она (Юлия Николаевна) ещё могла спрятаться за собственной знаменитой фамилией, или просить покровительства друзей, то там... в чужой стране... кому она была нужна? Никому. Была пара-тройка влиятельных знакомых, включая (Гордеева, видимо), но все они вместе взятые не имели и сотой доли той власти, что имел он (муж-чудовище). Санда страдала. И моя бедная (Юлия) страдала вместе с ней, точно это её саму выдали замуж в шестнадцать лет, за настоящего монстра... Она не знала, как ей помочь, но знала, что должна сделать это, пока не будет слишком поздно!"

Тут Рихтер замолчал.

Замолчал, и опустил голову, притворяясь, что крайне озадачен изучением лакированной поверхности стола. Вид у него был на редкость мрачный, а лицо приобрело сероватый оттенок. Или это ей показалось, из-за того, что солнце щедро било ему в спину, пряча в тень его печальные глаза.