Изменить стиль страницы

– Клещёв, что ли? Нормально поживает. Он в хозвзводе у старшины, механиком. Ну и водилой, когда надо.

– А тащи-ка его сюда.

– Ща сделаем.

Уже через пять мнут оба стояли передо мной.

– Товарищ командир, красноармеец Клещёв прибыл.

– Сержант, свободны. А ты присаживайся.

Сидеть на холодной скамейке под штабным навесом было уже зябковато, но идти в тёмную землянку и жечь дефицитный керосин не хотелось.

– Смотри сюда, – развернул карту, а рядом положил схему, что набросал Гринюк. – Вот в этой точке должен быть танк. Наш, марку не знаю, но лёгкий точно. По не слишком достоверным сведениям не подбитый, только без карбюратора, топлива, снарядов и орудийного замка. Замок и снаряды закопаны недалеко, вот на этой схеме указано где – крестом, как на пиратской карте. Где карбюратор хрен его знает. Теперь задание – привести танк в боевое состояние и доставить в лагерь. Сделаешь – получишь обратно свои кубики. Только так и никак иначе, никаких объяснений, в случае невыполнения приказа, не приму. Ясно?

– Да. Спасибо за доверие. Если будет хоть малейшая возможность, не упущу.

– Хорошо. Возьми пару разведчиков… На лыжах ходишь?

– Да.

– …и оцени состояние машины. Всё что потребуется, достань как хочешь, но старшина получит приказ во всём помогать. Иди. И следующий раз приходи уже за командирскими знаками различия.

Теперь – святое. Чистка оружия. Стрелял хоть и не много, но на холоде, да с подзастывшей смазкой, можно получить нежданную осечку, в смысле клин. И вот ещё проблема – где к моему автомату патронов под три линии достать? Родных, маузеровских, осталось чуть больше чем на один магазин, примерно столько же было ещё и советских, те что использовались в ТТ и ППД. Они, слава богу, подходили. Но всего два магазина – только на совсем короткий бой. Надо бы Кошку навестить, посоветоваться, заодно и про трофеи разузнаю точно.

Старшина хозяйствовал на продуктовом складе. Как раз сейчас ругался с каким-то пожилым мужиком, одетым в немецкую шинель, со споротыми знаками отличия и трёхлинейкой на плече. Мужик был смутно знаком, кажется хозяйственник из третьего лагеря, последнего пополнения. Заметив меня, Михалыч, закруглил ор.

– Всё, забирай чего дают, и нечего мне права тут качать. Завтра жди с проверкой, я разберусь, куда у тебя продукты уходят.

– Разберётся он, – пробурчал мужик под нос, подхватил верёвку, привязанную к саням, махнул второму мужику, помоложе, и они потащили сани, как заправские лошади.

– Не надорвутся?

– Не должны, там немного. Они и больше утащат, если дать.

– Трофеи подсчитали?

– Да. Консервов почти двадцать семь тысяч банок, по двести граммов каждая. Без малого пять с половиной тонн. Кое-какой инструмент – ножи, топоры, котлы варочные. Пулемёт, три автомата, три десятка винтовок, это с учётом полицейских. Патронов под две тысячи.

– Вот на счёт автомата я и хотел поговорить. Патронов у меня осталось на два магазина всего, а это, как понимаешь, не дело. Надо либо патронов ещё достать, либо ствол сменить.

– А может и то и другое?

– Это как?

– Ну, ты сам говорил, что твой не сильно удобный, тридцать восьмые или сороковые "немцы" лягаются здорово, калибр великоват. Могу свой ППД отдать, чай машинка получше немецких железок будет.

– А сам?

– Да, возьму какой под парабеллумовский патрон, вон хотя бы из последних трофеев.

Этот автомат Кошка мне сразу предлагал, как только его захватили у охранников колонны с пленными. Один капитан забрал, а второй Кошка взял для меня, да так себе и оставил, когда я отказался.

Неприятно то, что надо бы его пристрелять, а это опять трата дефицитных боеприпасов.

– Патронов там сколько осталось?

– Да, как и было – два магазина. Считай сто сорок.

Вот чего у дегтяря не отнять, так это диск на семьдесят с лишним патронов. При этом, даже в снаряженном состоянии весит он не намного больше моего шмайсера. Короче, надо брать, пока дают.

Вместе с автоматом достался и хитрый жилет с карманом посреди груди, в котором лежал запасной диск.

– Это на всякий случай, – сказал Кошка, протягивая своеобразную разгрузку. – Если что, может и пулю задержать.

– А чего сам не носил? – не помнил я такой штуки на старшине.

– Так, Михаэль его передал только вчера, когда мы уже уехали. Для меня и для Нефёдова сделал.

– Ползать не слишком удобно будет.

– Здесь ещё два таких же отделения по бокам сделаны, можно переложить. Ну, и ещё всяких кармашков уйма. Разберёшься.

– Хорошо, спасибо. Шмайсер сдавать не буду, всё одно припаса под него нет. Пусть у меня в землянке полежит.

На какое-то время вопрос решён, но с патронами под наше оружие надо что-то думать. Вот!

– Ночью костры жгли?

– Да. Пусто.

– А летал кто? Может, слышали?

– Говорят, тихо было. Да и мы ничего не слыхали. Ничего, будут каждую ночь жечь. Да, кстати, сегодня твоя очередь в бане париться, не забудь.

– Блин, опять посреди ночи вставать.

– Чистота, требует жертв. Парни тебе очередь сразу после побудки выделили. Цени отношение.

– Ага, боитесь просто. Подлизываетесь.

– Парням только не говори, а то будешь мыться перед зорькой, когда другие самый сладкий сон видят.

Помывка перед рассветом та ещё беда, и не только потому, что самый сон тогда. Баню топили за ночь два раза – сразу после заката и перед рассветом. Попасть в это время в очередь, значит получить тот ещё ворох впечатлений. Это и вода, как следует не успевшая нагреться, а значит, ни попариться, ни помыться, ни бельё простирнуть, и дым, попадающий в землянку от непрогоревших дров. Короче, то ещё удовольствие. Те, кто попадали по очереди в эти периоды, на следующий раз жребий не тянули, а получали лучшее время – сразу после протопки. Как я ни старался не пользоваться своим положением – ничего не получалось, и ведь главное, ругаться не пойдёшь, остаётся только смириться.

Землянка, оборудованная под баню площадь имела небольшую, да большую нормально и не прогреешь, а ещё и воду надо хоть какую, но не холодную, потому мылись по четверо. И на всё про всё давалось сорок пять минут. За меньшее время уложиться было сложно, тем более со стиркой и прокаливанием белья.

Выйдя, чистый и благоухающий берёзовым веником, наткнулся на Потапова.

– Был! Летал самолёт!

– Парашютист?

– Не видели. Самолёт на запад севернее прошёл, а затем назад, но уже южнее.

– Когда?

– Да часа полтора, как улетел.

– Ищи радиста. Где у него сейчас точка выхода на связь? Дуйте туда, пусть запросит – наш ли был самолёт.

– Есть!

– Людей с собой возьми. Не меньше отделения.

Так, наш или не наш? Если наш, то почему так странно прошёл? Хотя ночь. Полоцк-то он не пропустит, а вот наши костры просто так не разглядишь. Но если город он нашёл, то оттуда ему надо просто по азимуту пройти, а он южнее проскочил. А на сколько? Если гул слышали, наверное, недалеко. Но тогда он вполне мог на обратном пути пройти над Юровичами, а там немцы. Блин! Всё, не психовать – и кроме Юровичей масса опасностей. Ночной прыжок над лесом сам по себе не сахар. Нервные клетки, по утверждениям профессора Павлова, не восстанавливаются. Или это не по его утверждениям. Да и хрен с ними со всеми.

Целый день провёл как на иголках. Кроме дежурных разъездов, если так можно назвать лыжников, отправили по соседним деревням всех, кому хватило лыж, и кто умел на них стоять. К вечеру Кондратьев доложил, что принял радиограмму – люди отправлены, совершили прыжок в районе сигнальных огней.

Ну и где они? К этому времени почти все разведчики вернулись. Доклады неутешительны – никто ничего не видел, незнакомцев не заметил. В деревнях местные тоже ни сном, ни духом. Хуже было другое – на дорогах появились немцы. И не просто немцы, а немцы на танках и бронеавтомобилях. Как же не вовремя? Хотя когда немцы бывают вовремя? Нет, бывают, конечно, но не на танках. На хрен эти танки.