Жандармы на мотоциклах катались последние полчаса туда и обратно без остановки, но мы успели сделать свои дела и замаскироваться гораздо раньше, хорошо, что полсотни маскхалатов у нас уже было. Главная опасность, исходящая от мотоциклистов, заключалась в том, что они могут заметить неровно заметённые места на обочинах, но снег не прекращал идти третий день, хотя и поумерил свой пыл. Зря я, наверно, настоял на минировании, но не ожидал, что дозоры будут так плотно инспектировать дорогу, особенно на обратном пути. Возможно, свою роль в немецкой паранойе сыграла и минная ловушка.

Сама схема с минированием осталась с первого плана, когда снегом ещё не пахло, но наши сапёры подошли к делу с фантазией, двигались только ползком, близко к дороге не приближались, а уж замаскировали свой отход и места работы – любо-дорого посмотреть. То есть, совсем не видно. Только сейчас, глядя на шастающих в темноте жандармов, понимаю, насколько мы могли крупно влететь. Всё-таки не исчерпали мы удачу.

Броневик пересёк невидимую черту. Та-та! Первая очередь из крупнокалиберного авиационного пулемёта хлестнула его по скуле. Та-та! При той фантастической скорострельности, которой обладал "сто тридцать первый", стрелять из него одиночными было практически невозможно. Нет, варианты были, например, можно заряжать патроны через один. Лента у него не рассыпная, так что этот способ мы и использовали при пристрелке, но дергать каждый раз рукоять перезарядки в бою, это не вариант – пусть уж будет по два.

Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Загрохотала обочина. То, что взрывалось сейчас не было обычными зарядами, скорее это были короткоствольные картечницы снаряженные смесью пороха и стружки из амматола, с набивкой из рубленой арматуры. Та ещё гадость, в количестве шести штук. Ко всему, установлены эти картечницы были не перпендикулярно дороге, а под достаточно острым углом и с некоторым возвышением, от того и ударил железный вихрь по тентам автомобилей очень, на мой взгляд, удачно. Впрочем, сейчас эти тенты рвали уже и пули, выпущенные из винтовочных и пулемётных стволов.

Самодельные одноразовые пушки были опасны не только своей начинкой, но и сами по себе, потому что прямо сейчас мимо меня и просвистел, ну скорее прохрустел, метровый обрезок трубы, из которых их и изготавливали. Только бы своих не задел. Отчаянно обидно будет.

А канонада нарастала. Враг не стал покорно ждать, когда его расстреляют и, несмотря на то, что большинство тентов представляло собой дуршлаги разной степени продырявленности, солдаты, довольно споро и в достаточном количестве, стали покидать машины. Количество было достаточно для того, чтобы достойно нам ответить. Если бы мы сидели в окопах, то, наверно, это было бы не так опасно. В нашем же случае спасало нас только численное превосходство, потому как не прошло и минуты, а противник уже вёл достаточно плотный, но будем надеяться, не слишком прицельный огонь. Одна из проблем заключалась в том, что мы не можем применить миномёты – даже мины-пятидесятки на таком расстоянии опасны для нас самих. А вот ампуломёт можем.

Первая ампула рванула не сильно удачно, угодив в кабину грузовика. Даже этот, в целом неудачный выстрел, вызвал со стороны противника вопль, заглушивший звуки отчаянной стрельбы – всё-таки кому-то попало. Второй был лучше – вспышка на противоположной обочине и вой сгорающего заживо человека, поддержанный другими криками, говорили сами за себя. Сейчас немцы уже поняли, что здесь их ждёт только смерть и первые черные фигурки бросились прочь от дороги.

Так как в месте нашей засады лес был только с левой от дороги стороны, то за спиной у немцев было чистое поле, на котором, несмотря на наступающую темноту, фигуры отступающих были хорошо видны. Но вот стрелять по ним было некому – все старались подавить огнём всё ещё огрызающихся врагов. Вообще-то по плану, группы наших лыжников, что находились впереди и позади попавшей в засаду колонны, должны были броситься через дорогу и попытаться охватить место засады с флангов и тыла. Заранее выводить туда группы было опасно – чёртов снег, а теперь они могли не успеть. Проклятые мотоциклисты могли помешать. Нет, то что бойцы не справятся с мотоциклистами я не верил, но задержать те их могут, по крайней мере, со стороны головы колонны. Группы находились примерно каждая на расстоянии полукилометра от нас, а тыловое охранение должно передвигаться значительно ближе к хвосту колонны, вот авангард вполне мог и на полкилометра оторваться, и больше. В этой же пальбе ни хрена не разберёшь, идёт где ещё бой или нет.

С ужасом представляю расход патронов с нашей стороны. Сам отстрелял из своего "двадцать восьмого" не больше половины магазина, стараясь бить прицельными "двойками", винтовки тоже много не сожгут, но вот пулемёты… Хотя, если бы не они, давящие в два десятка стволов очаги сопротивления, не известно как хорошо у нас бы пошло.

Всё больше немцев ударялось в бегство, и кое-кто из бойцов уже перенёс огонь на поле.

– Миномёты, – оглядываясь, командую связному.

Тот закрутил ручку телефона и заорал в трубку. Он не успел докричать, как первый султан взрыва разметал на поле снег. За ним ещё один такой же мелкий, и тут же, более крупный ударил вблизи пары тёмных фигур, опрокинув их на землю. Вероятно, это был последний штрих, и, до этого продолжавшие отстреливаться, солдаты противника бросились бежать сломя голову. Будь у нас больше миномётов, мы, может быть, и смогли отсечь их от спасительного леса, но сейчас это было нереально.

– Ура! – раздался где-то слева от меня одинокий крик, тут же подхваченный несколькими голосами и в течение секунды подхваченный ещё тремя сотнями глоток. – У-р-р-а-а-а-а!

– Ура! – это что я ору? Ну, ору, ну, даже уже бегу вперёд! Меня как будто кто-то подхватил под руки и несёт вслед за убегающими фашистами.

Только бы Нефёдов догадался огонь подальше перенести, мелькает в голове одинокая мысль. Мы промчались мимо расстрелянных автомобилей и валяющихся убитых и раненых врагов, и выметнулись на поле. Те, кто догадался бежать по уже протоптанным, пускай и одним человеком, стёжкам вырвались слегка вперёд.

– Огонь по готовности!

Кто-то из командиров или сержантов догадался, что надо притормозить людей, чтобы те не попали под свои же мины и не подставили спины под свои пули.

– Огонь по готовности! – присоединил и я свой голос.

Взрывы прекратились, чтобы через полминуты вспухнуть метрах в двухстах далее.

– Огонь с колена!

А вот это правильно. Многие бойцы пытались стрелять вслед противнику стоя. Уже практически в темноте, из тяжёлой винтовки, да с дрожащими от адреналина руками, попасть даже в теории невозможно, только если случайно. Зато пулемётчикам, всвязи с тяжестью их оружия, пришлось сразу залечь. Так что с вероятностью в девяносто девять процентов враг, если и нёс потери, кроме миномётного обстрела, то от их огня.

На мой взгляд, в бега ударилось больше полусотни вражеских солдат. До леса добегут не меньше половины, а скорее больше. Эх, не догадался пару десятков лыжников оставить в засаде, почти всех на фланги отправил. Стрелять из автомата вслед бегунам смысла уже нет, фиг попаду. А ведь десяток пар лыж за спиной остались, это тех, кто колонне тропу пробивал.

– Автоматчики, – кричу во всю глотку, пытаясь переорать звуки пальбы. – Назад, искать лыжи.

Несколько человек, так же понявших, что для их оружия дальность уже слишком большая, переминались на месте, не зная что предпринять. Теперь и у них появилась цель. Один, другой, а затем третий продублировали мою команду, но я этого уже не видел – бежал назад.

Лыжи я искал минут пять, пару раз просто не успевал их схватить, как у меня уводили их из-под носа более ушлые. Никакого почтения к командиру. Пока бродил в поисках наткнулся на два бездыханных тела, оба с ранениями в голову, а ещё нескольким санитары, оказывается есть у нас и такие, оказывали помощь. Пулемётно-ружейный и миномётный обстрел уже закончились, когда вдали, куда утекли немцы, опять раздалась пальба. Так как от нашей засады преследование ещё не началось, то с большой вероятностью это "обходчики". Может и добьют, но немцев ушло больно много. Если организуются, то вполне смогут отбиться.