– Что, уже оклемался? Тогда иди сестре помоги, да не боись – без тебя не начну.

До ужина «браунинг» мы вычистили, даже ни одной детали не потеряли, хотя кое-кто пытался. Мария сидела надувшаяся, подозревала нехорошее, раз я клятвы не дал. Пришлось дать честное комсомольское, что замолвлю перед командованием словечко. А что, соберу свой партхозактив и замолвлю – попробуют только не послушать. Мысли о том, удастся ли встретиться с товарищами, а если удастся, то со всеми ли, упорно гнал. Сделать я сейчас ничего не могу, дойду – посмотрю. Ибо делай, что должно, а там – куда кривая вывезет.

Ночь провели опять без караула в том же порядке, то есть я середина сэндвича. Предлагал малого в центр положить, но не срослось. Эта ночь была явно холоднее предыдущей, о чем говорил тонкий утренний ледок на мелких лесных лужицах. Сейчас стоило сказать спасибо Ваньке, настоявшему забрать отцовский тулуп, – и правда, нехрен почки студить на голой земле, пусть даже и покрытой лапником. Интересно, как там Потапов с Фроловым, надеюсь, дождутся без проблем.

Сегодня скорее всего не дойдем – дорога крупная должна впереди быть да пара речек неудобных, это если мы не сбились в пути, потому как вместо карты у меня только копия – не раскрашенная и упрощенная. Подчиненные мои нынешние читать карту не умеют ни разу, но если та деревня, мимо коей мы перед закатом проскочили, Кресты, то вроде должны правильно идти. А если нет? А идти спрашивать что-то не хоцца, ни на грамм.

Так, перекусили и ходу – еще полчаса-час, и дойчи езду затеют.

Блин горелый, не должно здесь быть никакой реки.

– Так, мальчики-девочки, времени на стеснение у нас нет – быстро заголяемся и вперед. Я иду первый, оглядываться не буду.

Бр-р-р! Чего-то мне перестали нравиться купания, надо завязывать как минимум до весны – поздней желательно. Вытираться у нас нечем, да и фиг с ним, время теряем катастрофически.

– Все готовы? Тогда побежали – греться будем!

Побежали мы хорошо, вот только дороги что-то все нет да нет. Где-то мы заплутали. Пятнадцать минут бега вымотали прилично, но хоть согрелся – родственнички вообще тяжело дышат.

– Маша, давай винтовку.

– Нет.

– Не дури, если за четверть часа до дороги не доберемся, можем здорово застрять.

– Нет.

Вот упрямая девка.

Так, просвет какой-то.

– Стоп. Иван, в разведку, я прикрываю. Мария, остаешься здесь – на тебе наблюдение за тылом, к нам по знаку. Помнишь?

– Да, поднятая левая рука.

– Правильно. Мы пошли.

Ванька, пригнувшись, двинулся вперед. Хорошо ходит, а я хоть и в камуфляже, а все одно горожанин горожанином. Надо почаще спускаться к истокам, к природе, мать вашу. Вот, опять сучок хрустнул. Парнишка полуобернулся в мою сторону и показал кулак. Понимаю, виноват – но угрожать побоями непосредственному начальнику… На кухне в нарядах сгною, если выживем, конечно. Ладно, шутки в сторону, что у нас тут? Фу-ты ну-ты – дорога, пока пустая. Хоть и промахнулись, но не сильно. Даю знак Марии и шлепаю Ивана по плечу. Вперед. Проскочил, вроде все тихо. Ни фига не тихо – едет какая-то падла. Черт, всего-то пары минут и не хватило.

– Тихо. Лежим!

Мать моя женщина! По крайней мере Костина точно – клонирование здесь пока не известно. Куда меня опять потянуло?

– Маша, не ворочайся, замри.

Вот это мы попали – войсковая колонна. Пять, семь, десять, пятнадцать – и все трехосники. Так, а это орудия пошли. Две батареи ПТО, колотушки «тридцать седьмые». Батарея «семьдесят пятых», опять грузовики с пехотой. А это что – «сотки» или «стодвадцатые»? Отсюда не разобрать. Они что, целую дивизию гонят? Тогда нам здесь точно до обеда куковать. А это что? Ага, зенитная батарея, легкие. Опять пехота, батарея «семьдесят пятых», снова ПТО… Покемарить, что ли, пока, похоже, это надолго. Во-во – бронеавтомобили, а вот это, похоже, минометчики катят. Если они и тылы с собой тащат, то все – можно спать ложиться.

– Маш, – скашиваю глаза на прикусившую губу девушку. – Как просвет появится, толкни меня. Буду храпеть, не трожь – все одно за таким шумом не слышно.

– Ты… Там же Ванька…

– Да не замерзнет он, тепло еще… Ладно-ладно, шучу я так, не нервничай – все будет хорошо. Не спешите нас хоронить, у нас еще есть дела, у нас дома детей мал-мала, да и просто хотелось пожить…

– Это стихи?

– Не знаю, похоже… Не помню…

– Твои?

– Ну, уж это вряд ли…

– А еще что-нибудь расскажи.

– Блока в школе проходила?

– Да, «Двенадцать» и «Скифы».

– А это?

Когда в листве сырой и ржавой

Рябины заалеет гроздь, -

Когда палач рукой костлявой

Вобьет в ладонь последний гвоздь…

Мимо продолжала тарахтеть немецкая военная машина, а девушка с темно-карими глазами смотрела куда-то в высоту, не замечая, наверное, даже кроны деревьев, нависающие над нами. Может, она и правда что-то видела там?

– А еще?

– Цветаеву читала?

– Нет.

– Тогда…

Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса,

И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце вырезали след, -

Очаровательные франты

Минувших лет…

Тишина. Там, на дороге, грохот, а здесь тишина. Так можно и немецкий патруль прозевать.

– А почему я раньше такого не слышала?

Что мне остается – только пожать плечами.

– Какие наши годы. Мы еще много услышим, много прочитаем, и, может быть, много напишем сами.

– Мы правда не умрем?

– Машуль, все когда-нибудь умирают, но мы – не скоро.

– Спасибо, – по щеке девушки скользнула слезинка, которую очень хотелось поймать губами, но я, конечно, этого не сделал. – Расскажи еще.

Колонна все шла и шла, а я читал стихи – Блок, Есенин, Северянин, Баратынский, Давыдов… Оказывается, Костя был большим любителем поэзии. А еще в голове вдруг всплывали строки авторов, которых я не помнил или чьи имена мне ни о чем не говорили, – единственным их отличительным признаком было то, что это были хорошие стихи. Фляга с водой опустела на две трети, уж больно горло пересыхало от такой непрерывной декламации, когда все кончилось – дорога опустела. Ого, больше двух с половиной часов.

– Концерт по заявкам окончен, надо идти, пока еще кто не прикатил.

Глава 14

– Здравия желаю, товарищ командир!

– Здравствуйте, товарищ старшина.

– Давно вы уже здесь?

– Я два дня, а Матвеев уж неделю как тоскует.

– А где он?

– Тоску пошел разгонять – на железку.

– Могу представить.

– А то…

– Рассказывайте, как прошло.

– Может, капитана лучше подождать?

– Капитан тоже доложит, а пока вы давайте. Потери?

– Да. Шесть убитых, одиннадцать пропавших без вести, двадцать четыре ранены, из них пять серьезно.

– Блин! Откуда столько пропавших без вести, сбежали?

– Нет, вытащить не смогли. В плен если кто попал, то с тяжелыми ранениями. Плохо, хоть и не хорошо так говорить, что это наиболее подготовленные бойцы.

– Основной удар приняла разведка и боевые группы имитации?

– Да, как вы и предполагали. Мы, как и было договорено, после расстрела на север ушли, а они так и продолжали на восток идти, почти в открытую. Ну, естественно, их там ждали. Два дня они там фашистов на хвосте таскали, даже под бомбежку попали, только кому больше досталось – еще вопрос.

– Ракеты для целеуказания использовали?

– Ну да, говорят, если бы не это, то хрен оторвались бы.

– Кстати, железку на участке Идрица – Пустошка вы не пересекали?

– Нет, дошли, один состав под откос пустили и обратно. А что?

– Теперь понятно, почему там нас так обложили.

– Нас ловили, а попались вы?

– Ну, да, но выскочили относительно удачно – двое погибших, и Фролов там отлеживаться остался.