Оплатой немец был доволен, хотя и пытался не показывать вида, ещё бы – кроме золота, всего, ему досталась и треть нашей казны, номинированной в рейхсмарках. Торговаться я особенно и не пытался, Огюст и так был несколько удручён тем наездом, что я устроил на него вчера. Вероятно, всю ночь оплакивал не только незавидную судьбу большевистского шпиона, вынужденного работать на ненавистных жидов, но и подсчитывал будущие убытки. Мне кажется, второе для него было много тягостнее.

– Э-э-э,.. Константин, как я понимаю вы ещё располагаете неким количеством наличности?

Всё-таки что-то припрятал, старый жук.

– Имеете что-либо ещё предложить?

– Ко мне, случайно, попала партия стимуляторов, возможно, вас это заинтересует.

– Первитин?

– Нет, … , но это ничуть не хуже.

Угу, и наверное ничуть не лучше. Вчера я снова поинтересовался у Ольги, как можно, сравнительно безопасно, использовать эти возбуждающие средства. Какую-то подозрительную методику, а также дозы потребления, она раздобыла, но ещё раз настояла, быть очень осторожным.

– Сколько?

– Двенадцать тысяч таблеток.

Не хрена себе этот дилер затарился.

– И почём?

– Вообще-то, нормальная цена – шестьсот марок, но вам я готов отдать за четыреста.

– А за триста готов? Нет, я не настаиваю, и отнимать эту дрянь у тебя не собираюсь. Можешь сам, в развес, попробовать продавать. Глядишь, и больше шести сотен заработаешь.

Очень похоже, что эта отрава жгла интенданту руки, и он не прочь от неё избавиться. Да и цена в шесть сотен, вероятно, была вполне реальной.

– Понимаете, не то что я что-то потеряю, если отдам вам это за триста марок, но уж точно ничего не заработаю.

Ну, да. Дело даже не в том, что однажды не заработает, а в принципе – один раз останешься без гешефта, второй раз уже проще такое вытерпеть, а на третий придётся из своего кармана докладывать. А это позор и разорение.

– Хорошо, пойду вам навстречу Огюст – триста тридцать. Десять процентов на посреднической сделке это нормально, но я не настаиваю.

Мезьер чуть было не вздохнул от облегчения. Всё правильно я просчитал – тридцать марок это конечно так, плюнуть и растереть, во время войн проценты считаются не десятками, а сотнями и тысячами, но главное он знает, что не потерял хватку, а, значит, ещё побарахтается. Пусть барахтается, главное чтобы нам на пользу было, да и я слабины не дал – такому только дай намёк, сразу попытается вывернуться, да ещё за твой же счёт.

Уж полдень близится, а Германа всё нет. Он сегодня с Лиховеем обедает – в ресторане. Кто-то кого-то будет вербовать! А может просто так водки нажрутся – тут уж как повезёт. Надеюсь Аня за ними проследит – встреча эта залегендирована как смотрины, типа младшая родственница представляет дядюшке своего кавалера. Не понравилась мне идея с рестораном, но Аня объяснила, что дядя теперь персона публичная, и встреча с ним "втихую" более подозрительна, чем пьянка в ресторации с битьём посуды и морд халдеев. Скрепя сердце согласился, но вот что-то на душе кошки скребут.

Ну, наконец-то, вот она сладкая парочка. От Фефера попахивало, но сочетание запахов было странное. Да и не шатался он только потому, что подпирала его настоящая русская женщина. Та что коня, на скаку, да в горящую избу.

– Слышь, морда фолксдойчная, когда это ты успел с самогонки на коньяк перейти?

– Хорошие люди угостили, – не понял, он правда настолько датый или придуривается. – Настоящий кэ… вэ… кэ, вот!

– Ага, поверх самогона, а тот поверх водки? Ань, ты куда смотрела?

– А я тут причём? Два мужика ханку жрут, а я виновата? Они у меня оба получат, и тот и другой… Как протрезвеют. А то, ишь, придумали: "Молчи, женщина!"

Герку я, положим, сейчас увезу, а вот Лиховею, похоже, достанется. За двоих! А там, глядишь, перегорит – мне Фефер живой нужен, а раз ещё не убила, то есть все шансы, что пронесёт. Не в физиологическом смысле этого слова.

Город покинули без происшествий, но разве обойдут неприятности стороной того, кто их безустанно ищет? Вот и нас не обошли: не проехав и пяти километров, нарвались на патруль. Пожалел о старых добрых временах, когда единственно на кого можно было нарваться, это жандармерия. С теми всё просто – документы на месте, езжай дальше, нет – руки в гору. С прибалтами всё сложнее – этим главное размер взятки, а каков он с нескольких полных телег, забитых явно не результатами крестьянского труда, даже представить сложно. Причём сложно не только нам, но и остановившим нас латышам. Предлагать взятку сходу нельзя – кто первый обозначит свой интерес, тот и проиграл, даже слабину давать и то опасно, а значит нас ожидала долгая торговля.

– Чего непонятно, документы на месте, печати и подписи на них. Чего тебе ещё, рожа чухонская, надо?

На конфликт пёр сознательно, потому как добром, было видно с самого начала, не разойдёмся. Латышей было мало – к нам вышло трое, но больше меня беспокоили не они, а шевеление в кустах метрах в пятидесяти, где явно был заныкан пулемёт, естественно с пулемётчиками. С этой позиции нас всех запросто положат, даже не вспотев. Не удивлюсь, если где и снайпер затихорился. Есть шанс добросить гранату до пулемётной позиции, но упокоить их на сто процентов маловероятно.

Что удивительно, русские пословицы вероятно рождаются не с бухты-барахты, а вполне целенаправленно, на основе конкретных фактов. Вот и сейчас: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Латыш с немецкими знаками сержантского отличия упёрся как бывший таможенник, требуя разгрузить сани, чтобы далее сверять точное количество груза со списочным. Даже если бы с грузом было всё нормально, то и тогда настоящие белорусские мужики хрен на это пошли бы, потому как работать не любит никто, а уж делать работу за которую не заплатят… Потому, не отказываясь напрямую, предложил заняться этим самим новоявленным проверяющим, причём затребовал ещё и шестьсот рублей залога, по полтиннику с каждого транспортного средства, если вдруг "таможня" после проверки бросит всё как есть, решив не загружать товар обратно. Короче, образовался позиционный тупик: мы не даём взятки, латыши не дают нам проехать. Посылать за немцами, как третейским судьёй, не выгодно ни нам, ни им.

И тут проснулся Герман. Потыкался к Боровому, дыша на него свежим перегаром, от чего даже такого крепкого и привычного мужика слегка перекосило, прояснил для себя обстановку, что-то покумекал своим залитым алкоголем мозгом, и отправился на разборку. Перехватить его сразу не успели, а уже потом, когда он вошёл в клинч с латышом, упирая тому в лоб ствол нагана, было уже поздно. Кстати, я не ошибся, подозревая, что снайпер есть, сейчас я его и засёк – слишком уж он разволновался, беря Германа на мушку. Сейчас вообще все сагрились на Фефере – и снайпер, если это всё-таки был он: с сотни метров не очень и разглядишь, и пулемётчик, и пара автоматчиков сопровождавших сержанта. А Герка на смеси немецкого и русского, там где немецкой экспрессии не хватало, крыл латыша и всех его родственников, убивших в девятнадцатом его бедного папеньку-барона, и оставивших его сиротинушкой, а маменьку безутешной вдовой.

Немецкая речь, русский мат, водочно-коньячный перегар и ствол нагана подействовали в общей своей массе явно положительно – сержант поплыл. Когда же Фефер вывалил на латыша информацию, что к рождеству он женится на племяннице бургомистра, что гауптман Коль, адъютант самого коменданта города господина фон Никиша, обещал посетить данное мероприятие, и того и гляди привести с собой шефа… В общем, когда мы наконец отодрали Герку, от находившегося в прострации латыша, тот только ругнулся на своём, и убрёл, сопровождаемый охранниками, в сторону пулемёта. Ну что – не повезло с гоп-стопом. Раз на раз не приходится.

Дальше всё было проще, ехать было скучно, потому решил расспросить молодожёна, где он научился таким профессиональным наездам на должностных лиц при исполнении. Не повезло: растолкать алкоголика так и не получилось, спал как убитый без задних ног и улыбался. Наверное представлял как фон Никиш, собственной персоной поздравляет его со знаменательным событием. Счастливец.