Щепаченко не спал целую ночь. Он что-то высчитывал на листах бумаги, вымерял циркулем на большой карте Новороссийской гавани.

А утром флагмин и Чугуенко доложили контр-адмиралу Новикову свой план. Они предлагали разрядить минное поле, сбрасывая глубинные бомбы с быстроходных сторожевых катеров, как это делалось в Севастополе в первые дни войны.

Контр- адмирал Новиков план одобрил, но сторожевых катеров не было.

Выручили мотобаркасы. Мичман Рябец достал в порту доски и плотницкий инструмент, и смастерили что-то вроде трамплина: поперек мотобаркаса укрепили доски, на них и уложили цилиндрические глубинные бомбы.

Теперь можно 6ыло начать бомбометание. Баркас, сбросив бомбу, на полном ходу успеет отойти от места взрыва на безопасное расстояние. Собирались выйти на бомбометание уже на следующий день, но барометр упал. С гор подул холодный ветер и развел крутую волну. Поэтому катера на траление не вышли.

Чугуенко вместе с Щепаченко, выбрав свободную минуту? отправились в Геленджик. Чугуенко разыскал почтовое отделение и послал телеграмму в Поти.

Щепаченко смеялся: «Знаем, знаем, кому ты посылаешь», [147] хотя это уже не было тайной. Только Щепаченко, погруженный с головой в минные дела, мог быть до такой степени не в курсе событий. Еще до отхода отряда кораблей на траление Чугуенко женился. Скромно отметили свадьбу на плавмастерской, где работала Мария Ивановна, та самая девушка, с которой познакомился Чугуенко тогда на реке при столь необычных обстоятельствах…

Днем матросы с тральщиков достали свежей рыбы и сварили уху, За обедом впервые за все время выпили прославленного геленджикского вина и закусили свежими арбузами.

На следующий день ветер утих, и баркас отошел от стенки. По сигналу Щепаченко, сидевшего на корме с секундомером, два матроса подкатили к борту бомбу.

- - Товсь! Правая! - командовал он, и глубинная бомба летела за борт. Глухой удар - и белая шапка поднималась над водой. Первые две бомбы не вызвали детонации. Третий взрыв был сильнее других. Он поднял вместе с белой шапкой воды и грязный ил. Взрывная волна больно ударила матросов в ноги. У старшины баркаса Завьялова на щитке были прикреплены круглые часы и зеркальце, все это сорвалось с крепления и свалилось на настил. Взрыв был сильным, но мотобаркас уцелел.

Удача! Значит, можно сбрасывать глубинные бомбы с мотобаркаса.

Уже четыре магнитные мины были взорваны, когда капитан-лейтенант заметил, что матросы, подкатывая бомбы к борту, хлюпают ногами по воде. Вода в баркасе поднялась уже выше деревянных настилов.

Пришлось застопорить ход. С рейдового поста, находившегося на третьей пристани, где был оборудован командный пост траления, Чугуенко запросил:

- Что случилось?

- В баркас поступает вода. Выясняю причины, - ответил Щепаченко.

Когда откачали из баркаса воду, все облегченно вздохнули. Баркас был цел, но гайка сдала, и внутрь медленно поступала вода.

Старшина Завьялов прекрасно знал двигатель и мог управлять им с завязанными глазами.

- Золотые руки у нашего старшины! - сказал Щепаченко, когда через несколько часов ремонта баркас снова вышел на бомбометание. [148]

Работа по уничтожению магнитных мин была в самом разгаре, когда из штаба флота поступило новое задание:

«Немедленно приступить к тралению фарватера в Керченском проливе. Тралить в любую погоду».

К этому времени контр-адмирал Новиков, организовав траление, оставил за старшего Чугуенко, а сам возвратился в базу. В штабе его ждали неотложные дела большого соединения: наши корабли не только тралили, но и высаживали десант на Тамань, ходили в конвои и выполняли другие боевые задания. А главное - они готовились теперь уже к высадке десанта в Крым. С этой целью и предстояло траление фарватера от Новороссийска до Тамани.

Мин в Керченском проливе было множество: и якорных и магнитных. Фашисты сбрасывали их с самолетов, десантных барж и торпедных катеров.

Для траления в Керченском проливе был сформирован отряд из катерных тральщиков и мотобаркасов. Возглавлял отряд капитан-лейтенант Мацута, участник Новороссийского десанта.

. Штурман бригады Чугуенко, работавший на тралении с Мацутой, тепло отозвался о нем позже: «Хороший моряк и отважный офицер». И это соответствовало действительности.

Отряд этот должен был перейти в Анапу. А траление в Новороссийской бухте продолжалось…

Когда катера и мотобаркасы вышли из гавани в море, капитан-лейтенант Мацута приказал поднять сигнал «Приступить к тралению».

Командир отделения минеров Морозов закрепил буксирную часть трала на кормовых кнехтах. Всплеск за кормой - это минеры сбрасывают за борт тралящую часть. Старшина ловко и быстро готовит продолговатые, похожие на большую рыбу, красные буи, вместе с матросами крепит к ним оттяжки глубины и груза.

«Вот как надо работать с тралами!» - удовлетворенно улыбается Щепаченко, наблюдая за ними с головного катера.

- - Трал поставлен! - поступают доклады со всех катеров.

Сейчас, в первые минуты траления, не только минеры, но и все, кто находится на верхней палубе, с волнением следят за буйками, скользящими за кормой. [149]

Много раз за время войны выходил на траление мин Щепаченко, но каждый раз, когда, поднимая бурунчики, идут, трепеща за кормой, красные буи, он снова волнуется.

И вдруг слышно легкое содрогание корпуса тральщика. Большой красный буй закачался, как поплавок, когда клюет крупная рыба. Значит, трал под водой встретился с миной.

- Мина в трале! - уверенно докладывает Морозов. Продолжая наблюдать, Щепаченко потирает руки. Эта привычка появилась у него после ранения. Руки мерзли даже при небольшом холоде.

Все ближе и ближе сходятся друг с другом буйки. Трал натянут до отказа. И через несколько секунд вдруг далеко за кормой всплывает черная рогатая мина.

Спускают на воду резиновую шлюпку, и минеры-подрывники направляются к уходящей все дальше от тральщика мине.

А матросам на тральщике предстоит тяжелая работа. Кормовой лебедкой вручную выбирают из воды громоздкий скользкий трал и ставят новый патрон. После этого Основа сбрасывают трал в воду, и траление продолжается.

В Анапу пришли днем. Стояла поздняя осень. На набережной под ногами лежали пожухлые листья, над бухтой кричали голодные чайки, а любопытные мальчишки толпились на пристанях в ожидании первых пароходов.

В Анапе простояли два дня, тщательно готовясь к предстоящей операции. На тральщиках было известно, что гитлеровцы с крымского берега открывают артиллерийский огонь по любому обнаруженному в проливе кораблю. А в воздухе барражируют «мессершмитты» и «юн-керсы».

- Это напоминает севастопольские фарватеры, там тоже немцы не давали тралить днем! - говорил Чугуенко командирам катеров перед выходом в море.

Тралить пролив решили по ночам.

В Керченском проливе, соединяющем два моря, гуляют осенние штормовые ветры. Погода неустойчивая: то подует холодный ветер и пойдет дождь, то вновь проглянет солнышко, то опять повиснет над проливом промозглый туман. [150]

К вечеру ветер утихает, море становится спокойным.

Из Анапы выходили перед наступлением темноты. За белыми бурунами неторопливо идущих тральщиков спешили мотоботы.

Снова в море, снова в поход! Солнце уходит на запад, и над полуразрушенной Анапой стоит золотой столб света. С причалов машут руками провожающие: старморнач, матросы и солдаты. Анапа - последняя тихая стоянка перед походом на траление минных полей в Керченском проливе. Там должны быть проложены фарватеры, чтобы наши десантные войска могли высадиться на крымскую землю.

По палубе головного катера от быстрого хода уже гуляет свежий ветер, но в узкой каюте, где разместился походный штаб отряда, еще сохраняются береговое тепло и уют.

Чугуенко все время на мостике.

- Ложитесь на курс! - говорит он командиру отряда Мацуте и приказывает поднять сигнал «Построиться в строй пеленга». Катера приступают к тралению.

Незаметно море окутывает непроглядная темь. Катера уже в течение нескольких часов идут, не меняя заданного курса. Но командира отряда беспокоит другое: ведь катера идут без огней, порою не видя друг друга. Он запрашивает по линии, все ли в порядке, оказывается, два тральщика отстали.