- Само собой. А то заберёт всё, прыгнет в самолёт, и будет таков.

- Да, но сначала он захочет вернуть то, что я у него забрал. Так что в ближайшие дни можно ждать нападения.

- Отлично! – саркастически воскликнула я, - по твоей милости на нас ещё и нападут!

- Ну, пока он доберётся до меня, время у нас есть, - усмехнулся Дима, - кстати, хочешь коньяка? – он показал бутылку, а я чуть не умерла от хохота.

- Откуда она тебя? – со смехом спросила я, чуть не свалившись в океан, Дима едва успел меня подхватить.

- Да так, прихватил на всякий случай, чтобы обороняться, - он свинтил крышку с бутылки и подал её мне.

- Пить такой коньяк из горла! – я со смехом закатила глаза, делая глоток из бутылки, - здесь же не один десяток звёзд! Но вкусно! Только не хватает кусочка шоколада.

- Что верно, то верно, - засмеялся Дима, - впрочем, есть одна идея. Посиди пока на камне.

- Ты куда? – тут же спросила я.

- Не переживай, я скоро вернусь, - он пружинистой походкой побежал по пляжу, исчезнув в темноте, а я уселась на плоский камень.

Больше всего на свете я люблю море! И горы! Сейчас океан казался таким страшным. Тёмным и мрачным, но его звуки, шум моря, это истинное наслаждение.

Я просто сидела, поджав под себя ноги, пока не вернулся Дима. Так же тихо и бесшумно подбежал, довольный, как кот, нализавшийся сметаны. А в его руках была большая коробка шоколада и шоколадка. Я невольно улыбнулась.

- Всё, моя конфетка, дело сделано, - доложил он, усевшись рядом со мной на камне, - я сообщил в полицию, где искать катер с трупом, так что пусть теперь чешутся.

- Боюсь, дочешутся! – хохотнула я, взяв с его рук коробку, и, срывая плёнку, добавила, - что всех бандитов распугают, - и, к своему вящему удовольствию, обнаружила в коробке белый шоколад с начинкой пралине.

- Твои любимые, - улыбнулся Дима, - ешь, но, думаю, под коньяк они не катят. А шоколадка горькая, специально прихватил.

- Ты просто душка, - засмеялась я, - съешь конфетку, милый! – я поднесла к его губам конфету.

- Ни за что, сладкая моя! – ухмыльнулся он, - мой десерт ещё не дошёл до кондиции, - он обвил меня руками. И, страстно целуя мою шею, добавил, - но я, как истинный гурман, сейчас доведу его до нужного состояния, - а я глупо захихикала, краснея.

- Ты змей-искуситель! – рассмеялась я, прижимаясь к нему.

- Ну, ты же Ева! – хохотнул он, прижав меня собой на плоском камне, - жаль, яблок под рукой нет!

- Искуситель! Соблазнитель! Совратитель! – засмеялась я, тая от его прикосновений.

- Ну, уж какой есть! – фыркнул он, страстно целуя мои плечи и шею. Я издала короткий смешок, а он сильнее сжал меня в своих стальных объятьях...

Мы так увлеклись друг другом, что не услышали ни воя сирен, оповещающих, что на воде полиция, ни лёгких шагов.

Нас отвлекла незнакомая речь, довольно громкая и приближающиеся шаги.

Я быстро одёрнула длинную юбку и натянула лиф платья, Дима мне его застегнул на спине, одновременно застёгивая брюки.

Довольно ловко это у нас получилось, я схватила пакет с сумкой и сладости, Дима коньяк, и мы спрыгнули на песок.

Точно. Это была полиция. Они тот час спросили нас о чём-то на греческом, но Дима покачал головой.

- Здравствуйте, - полицейский перешёл на английский язык, - что вы здесь делаете в такой час? Подобными вещами нельзя заниматься в общественном месте. Вы нарушаете закон и порядок.

- На свою же удочку попались, - ухмыльнулся Дима, но на русском, по-хозяйски обняв меня за талию.

- Русские? – полицейский явно узнал характер речи, - без конца одно и то же! Вас оштрафую за прелюбодеяние в общественных местах!

Мои глаза стремительно расширились на слове «прелюбодеяние» в английской версии, и, не выдержав, я расхохоталась, услышав староанглийское, давно забытое слово. Оно встречается лишь в старых, английских романах.

- Я вас сейчас задержу на неопределённое время! – взвился страж порядка, а Дима легонько ущипнул меня.

- Если не хочешь, чтобы твой муж нас потом из греческой тюрьмы вызволял за прелюбодеяние, лучше помолчи, - прошипел он мне в ухо, а сам с милой улыбкой повернулся к полицейскому, - извините нас, пожалуйста. Мы впервые в Греции и не знаем порядков.

- Порядок везде один! – не смягчился страж закона.

- Мы всё поняли, - кивнул Дима, - я заплачу штраф. Как это проще сделать? Через терминал?

По-моему, проще сунуть ему взятку и дело с концом. Но, Дима, похоже, лучше знает, как поступить. А то, чего доброго, действительно арестует нас.

- Идите отсюда, - махнул рукой страж порядка, а я машинально взглянула на тёмный океан, освещаемый прожекторами полицейских катеров.

Дима кивнул, взял меня за руку, и повёл прочь с пляжа.

- Прикинь, какое выражение лица было бы у Макса, когда ему сообщили бы, за что нас арестовали, - заухал Дима, обнимая меня.

- Вот уж не надо, - вздохнула я, - я пока с ним расставаться не планирую.

- А когда планируешь? – Дима прищурил тёмные глаза, покрепче обняв меня.

- Лучше давай коньячку хлебнём, - уклонилась я от ответа.

Домой мы пошли пешком, прихлёбывая по пути коньяк. Я заедала алкоголь шоколадкой, даже уговорила Диму съесть дольку.

- А ничего, - протянул он, - в умеренных количествах горький шоколад вроде не противен.

- Ну, ты даёшь! – рассмеялась я, - что, ослабло действие трёхлитровой банки мёда?

- Похоже на то, - кивнул он, - но избыток сладкого всё равно вреден. Я предпочитаю умеренность в чрезмерности. В отличие от тебя!

- Что верно, то верно, - хмыкнула я, - уж больно ты консервативен!

- А какое отношение к этому имеет шоколад? – фыркнул Дима, отломив ещё кусочек от шоколадки.

- Просто ты такой, - я на секунду задумалась, - особенный. Консервативный по жизни, при этом умудряешься быть таким и в мелочах. Если бы ты не был таким крутым, то сошёл бы за ботаника. Только не смейся.

- Даже и не думаю, - вздохнул Дима, - к знаниям я стремился всегда. Но очень хорошо понимал, что тогда места в лидерах я себе среди сверстников не получу. Поэтому приходилось работать на два фронта. И знаниями овладевать и быть первым среди ребят.

- Удалось? – с лёгкой усмешкой спросила я, хотя понимала, что у него это, как и у меня, получилось с блеском.

- А ты как думаешь? – хмыкнул он.

- Я вижу, - кивнула я, - сама такой была. Отрывалась, как могла, втайне от матери, а сама по ночам Оруэлла и Остин читала.

- Я тоже читал, хотя сие чтиво не по мне, но для общего развития в самый раз. Всё ж таки английская классика. А вот Уильям Мейкпис Теккерей хорош.

- «Ярмарка тщеславия»? – улыбнулась я.

- «Записки Барри Линдона», - ответил он.

- Тоже неплохо, - согласилась я.

По дороге домой мы, рассуждая о книгах, допили коньяк, доели шоколадку, и Дима, когда мы оказались во дворике, подсадил меня, и я вскарабкалась на свой балкон.

Я тенью скользнула в спальню, швырнула туфли на пол и задёрнула портьеры, чтобы Макс не видел, как я пришла. Я стянула с себя мокрое платье, переодела бельё, и в шёлковой ночной рубашке уселась на кровать.

Было любопытно вновь взглянуть на драгоценности, да и сумку извлечь надо. Разорвав пакет, я вынула свой клатч, и, порадовавшись водонепроницаемости пакетов, извлекла мобильный и планшет. В телефоне было несколько пропущенных звонков от Антона Антоновича.

Хотел, наверное, меня предупредить об этом греческом бизнесмене, чтоб его, но не дозвонился, а потому позвонил Диме... Нашёл, кому звонить! А тот решил проблему по-своему!

Вздохнув, я откинула крышку коробки, и, не удержавшись, примерила корону. Просто прелесть!

В мою спальню раздался тихий стук, и я вздрогнула.

- Ева, это я, - послышалось негромкое, я метнулась к двери, а Дима вздёрнул брови, увидев меня.

- А тебе идёт! – воскликнул он, и я сняла корону с головы, - попробую уговорить хозяина продать мне эти цацки.

- Ты неисправим, - я закатила глаза и плюхнулась на кровать, скрестив ноги по-турецки.