- Посвети мне, - сказал Дима, и стал спускаться вниз, по лестнице.

Я напряжённо вглядывалась вниз, Дима на пол пути забрал у меня фонарик, и испарился.

- Ты где? – не выдержала я, - что там?

- Я тут, - ответил он, - спускайся, я тебя поймаю.

- Не хотелось бы мне, чтобы ты меня ловил, - пробормотала я, села на снег, и спустила ноги на лестницу.

- Любовь моя, как ты спускаешься? – раздался снизу голос Димы.

- А что такое? – хмыкнула я.

- Во-первых, ты Василису ругаешь, когда она на снег садится, а сама уселась. Во-вторых, ты спускаешься, как ребёнок, сжав коленки, и трясясь всеми конечностями.

- Я с крутыми лестницами не очень дружу, ты же знаешь, - хмыкнула я, и через минуту оказалась внизу.

- Что там? – спросила я.

- Туннель, - ответил Дима, и мы, взявшись за руки, и освещая путь фонариком, пошли вперёд.

- Это катакомбы? – приглушённо спросила я.

- Понятия не имею, - пробормотал Дима, - судя по всему.

И вдруг мы услышала сзади скрежет, и удар.

От неожиданности я подскочила, машинально схватившись за сердце, и посмотрела на Диму.

- Что это было?

- Не знаю, - ответил он, - но есть одно подозрение, - и он рванул назад, а я за ним.

- Что? Что такое? – бежала я за ним.

- Нас закрыли, - вынес он неутешительный вердикт, осветив люк. Потом забрался, пару раз дёрнул, но крышка не поддалась.

- Это всё из-за меня, - прошептала я.

- Малыш, ты тут не при чём, - вздохнул Дима, - ты предложила, я согласился... Вообщем, оба хороши. Значит, будем искать выход.

- Если он не один, - затряслась я.

- Успокойся, не паникуй раньше времени, - и он повёл меня вперёд, - идём, может, всё будет нормально.

Сколько мы шли, я не помню, но у меня появилось стойкое ощущение, что мы идём по кругу, и идём целую вечность.

Тёмные стены, старый, но ещё добротный кирпич...

- Для чего их тут строили? – спросила я, - вернее, раскапывали, и на совесть кирпичами обкладывали.

- Трудно сказать, - вздохнул Дима, - может, как склады, а, может, оборона.

- Оборона? – удивилась я.

- Военная оборона, - уточнил Дима, - какое-нибудь оружие массового поражения разрабатывали в своё время, или наукой занимались. Многие химические соединения до сих пор сокрыты, и хранятся в архивах. Это яды, и яды такие, что страшно делается, если подумать, что какой-нибудь псих до них доберётся.

- Я в этом ничего не понимаю, - вздохнула я.

- Хочешь сказать, что ты псих, и тебя надо изолировать? – хохотнул Дима.

- Вот дурак! – фыркнула я, но улыбнулась.

Сейчас я почему-то по-другому стала относиться к его шуткам. Меня ценят, как обладателя тонкого, лёгкого чувства юмора, а я обижаюсь на Диму!

Наверное, дело в том, что я его так сильно люблю, обижена, и всё, что связано с ним, воспринимаю нервно.

Но совсем недавно боль немного отступила.

На место обиды пришёл здравый смысл, и другое отношение к Диме. Он милый и добрый. Чуткий, умный, и тактичный, и очень романтичный.

В наше время мало романтичных мужчин, и мой возлюбленный – исключение из правил.

- Боже мой! Дим! А вдруг мы отсюда не выберемся? – всхлипнула я.

- Не дёргайся, - сурово сказал Дима, и сжал мою ладонь.

Дорога как – будто пошла вниз, и мне показалось, что мы на уже порядочной глубине. Было как-то неуютно.

Конечно, можно было бы позвонить Максу, чтобы он открыл крышку, но с телефонами творилось нечто странное.

Они были вне зоны сети, как при грозе.

- Думаю, это специально сделано, - вздохнул Дима, убирая аппарат, ставший бесполезным куском пластика, - всё-таки тут был не склад. Скорее всего, засекреченную науку разрабатывали.

- А вдруг тут какие-нибудь летучие яды? – запаниковала я.

- Спокойно, сладкий, поздно уже об этом вздыхать. Это, во-первых, а во-вторых, помещения заброшены давно, и наверняка яды все разложились, если они тут были.

- А они могут разлагаться? – нахмурилась я.

- А ты как думаешь? – хохотнул Дима, - химию в школе учила?

- Думаешь, нам разъясняли соединения цианида? – хмыкнула я, - формулу показывали?

- Шутишь? Настроение поднялось? Ну, уж это ты должна знать, всё-таки химкабинет в своё время взорвала, - усмехнулся он.

- Взорвала, - кивнула я, - но классификацию ядов мы не проходили, и знаю про то, что да, некоторые вещества могут со временем улетучиваться.

- А говоришь... Смотри! – он подошёл к стене, и указал на

скруглённую кладку, - тут явно была дверь, а потом её заложили.

Действительно. Вроде стена, как стена, но скруглённая кладка говорила, что здесь когда-то был проход арочного типа.

- Мне стало любопытно, - протянул Дима, глядя на кладку, - эти стены хранят тайны, скелеты в шкафах.

- И что ты собираешься делать? – спросила я.

- Погоди, - Дима вдруг задумался, - эти катакомбы огромные, и люк расположен под углом сто восемьдесят от твоего дома...

- Ты это на глазок определил? – изумилась я.

- Ничего сложного, - улыбнулся он, - это ты у нас человек искусства, тупеешь от этого, - и он стал что-то подсчитывать.

- Пошли, - потянул он меня за собой, но мой взгляд остановился на дверце, выглядывающей из-за угла, и я пошла туда.

- Ева, ты куда? Нам не сюда, - но я его не слушала, и обнаружила нечто, типа тюремной камеры, с решётками.

Но сейчас дверца решётка была открыта, и я вошла внутрь.

- Ты что тут делаешь? – подошёл Дима.

- Я нашла место, откуда выбежала девушка, - сказала я, оглядывая помещение.

Вид был убогий, конечно. На полу валялись какие-то рваные тряпки, явно бывшие для девушки постелью, а в углу я обнаружила довольно элегантное, чёрное пальто, и белый шарф, на котором были багряные пятна.

Судя по всему, кровь.

Я вынула из кармана пакет, и полиэтиленовые перчатки, которые предусмотрительно ношу с собой, и засунула в пакет шарф и пальто.

Под пальто обнаружилась ещё и сумочка, я открыла её, и обнаружила внутри паспорт.

- Конфетина Виринея Дмитриевна, - прочитала я, - была замужем за Пальмировым Александром Михайловичем, в разводе, проживает в Химках. Есть сын, Конфетин Альберт Дмитриевич. Видно, родила вне брака, и дала своё отчество.

- И фамилию тоже, - сказал Дима, - смотрю, Макс тебя спецом сделал. Перчатки, пакет с собой носишь.

- А что ты хочешь? Столько дел расследовала, - улыбнулась я.

- Бери всё, и пошли, - сказал Дима, и потащил меня в другую

сторону.

- Ты что-то придумал? – спросила я.

- Придумал, - кивнул он, и вдруг остановился, глядя вверх, на решётку.

Он вцепился руками в эту решётку, но она не поддалась, и тогда Дима подтянулся на ней. Натиска в сто пятьдесят килограмм литых мускул решётка не выдержала, и отвалилась.

Дима ухватился руками за края чёрной дыры, и, с лёгкостью, подтянувшись, влез наверх, внутрь.

- А мне ты как предлагаешь туда забраться? – осведомилась я.

- Давай пакет, - сказал он, свесившись оттуда, - и решётку тоже.

Я подала ему вещи, и он рявкнул:

- Руки! – и я машинально, не подумав, протянула ему руки.

Момент, он втянул меня в дыру, и я оказалась лёжа на нём в тёмном, тесном пространстве.

- Хорошо, что ты не сказал, что собираешься сделать, - вздохнула я, ёрзая на нём, чтобы хоть немного переместиться в сторону.

- Потому и не сказал, чтобы ты не повисла мёртвым грузом, - пробормотал он, - слушай, что ты делаешь?

- Пытаюсь слезть с тебя.

- Что-то другое мне эти движения напоминают, - и он стиснул меня руками.

- Прекрати, - вздохнула я, - как тут неудобно. Где мы вообще?

- Где-то в вентиляции. Это старая система ответвлений, я видел такие вещи раньше, - он переместил меня, и закрыл люк.

- Юбка мешает, - дёргалась я.

- Иди сюда, - Дима без лишних слов подтянул меня к себе, и разорвал юбку.

- Что ты делаешь? – возмутилась я, но он перевернул меня на живот, и сделал « шлицу » и сзади, - к твоему сведению, это трендовая юбка. Знаешь, сколько она стоит? Это тебе не дешёвка с Черкизовского рынка, сляпанная ловкорукими китайцами.