Не похожа она на убитую горем жену, мелькнуло у меня в голове. Другая бы на её месте обрыдалась, а эта спокойно ведёт занятия.

- Вы Юлия Дмитриевна? – решила уточнить я.

- Здравствуйте, - кивнула красивая, светловолосая женщина.

Несмотря на возраст, она была красавицей, и больше тридцати пять ей не дать. Блондинка, большие, голубые глаза, и очень милая.

- Я вас слушаю, - улыбнулась она.

- У меня к вам серьёзный разговор, - начала я, - мы можем поговорить наедине?

- Но у меня занятие, - возразила Юлия Дмитриевна.

- Дело касается вашего супруга.

- Не хочу ничего знать о нём, - прошептала она, - как он мог! – и она закрыла лицо руками.

- Вы помните Ивана Николаевича? – я решила подойти с другой стороны.

- Конечно, - кивнула она, - из-за него погибла моя лучшая подружка. Я его ненавижу!

- Пойдёмте, - я сунула ей под нос удостоверение, и она от неожиданности отшатнулась, и стала икать.

- Успокойтесь, - я налила из графина, стоявшего на подоконнике, воды в стакан, и подала ей, - не надо так волноваться, и, пойдёмте, поговорим. Это важно. Ваш супруг невиновен, но он почему-то не хочет сотрудничать.

- Но почему? – прошептала Юлия Дмитриевна, - почему?

- Пойдёмте, - потянула я её за собой.

Мы вышли из аудитории, и я уселась на широкий подоконник.

- На самом деле я не сотрудник спецслужб, - призналась я, - меня зовут Эвива Миленич, и я невестка вашей покойной подруги, жена Макса. Меня временно приняли, я в ФСБ внештатник, по настоянию Ивана Николаевича.

- А я и не в курсе, что Макс женился, - вздохнула Юлия Дмитриевна, - ты бы понравилась Ларисе. Но почему ты занимаешься расследованием?

- Я же сказала, это идея Ивана Николаевича, вот он теперь в ФСБ. Я занимаюсь расследованиями в частном порядке, и они привлекли меня, потому что боятся огласки. Я вытащу вашего супруга, обещаю, ФСБ взяло дело под свой контроль.

Юлия Дмитриевна испуганно смотрела на меня, и повернулась к окну, глядя на метель.

- Что ты хочешь от меня услышать? Конечно, для меня было шоком, когда я узнала об убийстве.

- Зачем Якову Михайловичу обливать любовницу кислотой? – прищурилась я, - это типично женская месть. Кстати, я вполне могла заподозрить вас.

- С ума сошла? – подскочила Юлия Дмитриевна, - на кой чёрт? Я даже не знала, что у него была любовница. К вашему сведению, я беременна.

- Простите? – ошеломлённо протянула я.

- У нас с Яковом было всё хорошо, - сцепила она руки замочком, и хрустнула косточками, а я поморщилась, - мы до сих пор любим друг друга, и я собиралась родить ему долгожданного сына. Я вообще не понимаю, что произошло. Мы так обожаем друг друга, и просто жить друг без друга не можем, - и меня что-то в её словах напрягло.

- Вот именно, - кивнула я, - повод для ревности.

- Слушай, хватит гнать на меня волну! – возмущённо воскликнула она, - у меня алиби!

- Какое?

- Я была у начальства. Я в тот день неправильно припарковала машину, приехал эвакуатор, мой начальник заметил, что её увозят, и мы метались тут.

- Ваш начальник метался из-за вашей машины? – удивилась я.

- А что тут такого? Мы с ним хорошие друзья, он меня сюда и устроил.

- Ладно, - вздохнула я, - извините за резкость.

- Ничего, - процедила она, - а ты сильна, умеешь брать нахрапом. Клещами вытягиваешь сведения, а ещё говоришь, что обычный частник.

- Обычный частник на подмоге у милиции, - усмехнулась я, - и от них набираюсь опыта.

- Не люблю милицию, - поёжилась Юлия Дмитриевна, - и не понимаю, почему Лариса пошла в органы.

- Это правильно, честно, - улыбнулась я, - что плохого в милиции?

- Я их не люблю, - повторила женщина, - вечно лезут, куда не следует.

- Простите?

- У меня с детства, когда моего деда арестовали, ненависть к органам.

- За что его арестовали?

- За принадлежность к интеллигенции, за инакомыслие. Дедушка был скрипачом, с абсолютным слухом, а эти твари его убили.

- Сейчас иное время, - тихо сказала я.

- Всё равно, ненавижу. А Ларка мне явно насолить хотела, когда пошла в милицию. Так ей и надо, получила по заслугам.

- Как вы можете? – прошептала я, - она же ваша подруга. Знаете, мне трудно понять людей, которые всё на себя переводят. Думаете, что все только о вас и думают? Лариса Максимовна только хотела найти себя, а не вас обидеть.

- Очень интересная трактовочка, - процедила Юлия Дмитриевна, - только глупая. Человек всегда хочет насолить, а мне Ларка завидовала.

- Чему ей завидовать? – улыбнулась я, решив, что будет не лишним, узнать что-либо о своей несостоявшейся свекрови.

- У меня парней было много, я талантливая, дизайнер, художница. А что Лариса? Скромница, вечно слушающаяся свою мать. Мама то сказала, мама это сказала. Пить я не буду, курить не желаю. И всё в таком духе. Как она замуж-то вышла, непонятно. Твой свёкр мне самой нравился, но я ушла к Якову, а они Ларой сошлись.

- Зачем же вы его обвинили, когда Лариса Максимовна умерла?

- В чём обвинила?

- Забыли? – прищурилась я, - вы сказали, что сказали ему, будто он виноват в смерти Ларисы Максимовны. Что, если бы она не пошла в милицию, ничего бы не было.

- В тот момент я думала, что он действительно виноват. А потом на ум пришло другое. Лара сама рванула в Боливию, может, не приди ей это в голову, она бы до сих пор была жива. Сама напросилась.

- Всё-таки вы чёрствая, - высказалась я, - но это не означает, что я не буду дальше заниматься расследованием. Мне жалко вашего супруга, и я до всего докопаюсь. Я работаю без промашек.

- Давайте, - слабо улыбнулась Юлия Дмитриевна, - удачи. Жалко, я ничем помочь не могу, я ничего не знаю.

Я лишь кивнула, попрощалась с ней, и вышла на улицу. Сразу захотелось горячего кофе. Я вспомнила, что в сумке осталось ещё две булочки, и термос с кофе, облизнулась, и подошла к ближайшему ларьку за шоколадкой.

- Продайте белую, пожалуйста, - и подала деньги, - подождите, ещё чёрную, и шоколадный батончик, такой, и ещё такой. Спасибо, - взяла шоколадки, и отправилась к машине.

Устроившись поудобнее, налила себе кофе, распечатала шоколадку, и вздохнула.

Какая-то она странная, подумалось мне. Испуганная, и глаза бегают. Но вот алиби её стоит проверить. Почему Яков Михайлович молчит?

Кого он может покрывать? Только беременную супругу!

Но, с другой стороны, мало ли, что там произошло. Надо разбираться.

С этими мыслями я завела мотор, и одновременно позвонила Ивану Николаевичу.

- Есть продвижения? – тут же спросил он.

- Никаких, - ответила я, - когда мы поедем к Дьякову? Я хочу с ним поговорить.

- Давай, подъезжай к управлению, - и он отключился, а я прибавила скорости, и приехала в рекордно короткое время.

- Привет, - кивнул мне свёкр, когда я остановилась.

Он забрался в джип, а вместе с ним некий мужчина. Крупный, бритоголовый, и весьма неприятный.

Последний резко открыл дверь с моей стороны, и буркнул:

- Двигайтесь, дамочка, я поведу.

- С какой стати? – возмутилась я.

- А вы дорогу-то знаете? – прищурился он.

- Откуда? Думаете, я только и делаю, что по зонам езжу?

- Тогда двигайтесь, я поведу, - и мне ничего не оставалось, кроме, как перелезть на заднее сиденье.

Оно и к лучшему. Дорога дальняя, лучше посплю на заднем сиденье, и я поуютнее устроилась сзади.

- Всё-таки удивительные бабы создания, - воскликнул он, - вот это что такое? – и он хлебнул из стаканчика, - с ума сойти! Горький, сладимый, да ещё и с пряностями! Ну и гадость! Пить напитки, и есть шоколадки за рулём нельзя. Вас ещё гаишники не поймали? Впрочем, о чём я спрашиваю? У вас же стёкла тонированные! Кстати, тонировка тоже с некоторых пор запрещена.

- В кофе козье молоко, - злорадно воскликнула я, и наш водитель чуть в столб не въехал.

- С ума спятил? – гневно воскликнул Иван Николаевич, но тот его не слушал, выскочил из машины, как пробка из бутылки, зажав рот рукой, и склонился над урной.