Профессор Гарольд Трипп, близорукий, в огромных очках, пригнувшись к рулю, сам вел машину.
Это был человек тихий и мечтательный, хорошо воспитанный, учтивый и, безусловно, мирный. Он был прекрасным семьянином, имел коттедж в Хьюстоне и виллу во Флориде, умеренные долги, два автомобиля и всеобщее уважение. По воскресеньям слушал проповеди евангелистов и однажды сам выступил о гуманности и отказе от войн.
Нерасчетливый пацифизм, заставивший его отклонить предложение о работе над военными ракетами, привел к тому, что он, много лет возглавлявший один из основных отделов Космического центра, остался без работы. Его отставка могла бы вызвать удивление, но в дни борьбы с. инфляцией, когда резко сократились правительственные расходы на осуществление космических программ, ничто никого уже не удивляло.
С подысканием подходящей работы было нелегко. Университеты жестоко, урезывались в средствах на научную работу. Все больше ученых принимали предложения частных фирм, где им если и не предоставляли прежней свободы творчества, то платили много больше.
Гарольду Триппу пришлось продать свой дом, один из автомобилей, чтобы как-нибудь выжить. Кредиторы наложили лапу и на виллу во Флориде… Жена и взрослые дети безропотно сносили временные затруднения, теснясь в маленькой нью-йоркской квартире на семнадцатом этаже, куда вода поступала с перебоями.
Но как долго все это могло продолжаться?
Поэтому, когда «Америкэн моторс» обратилась к профессору Триппу, это стало семейным праздником. Трипп явился домой, нагруженный ненужными покупками, как добрый старый Санта Клаус.
Он должен был благодарить не только бога, но и самого себя, принимавшего участие в программе создания селеноцентрических геологов-разведчиков, запущенных к Луне как раз перед сокращением расходов на космические цели.
Селеноцентрические разведчики обнаружили из космоса на Луне обещающие месторождения, в частности золота! Очевидно, под лунной пылью были скрыты россыпи золотых самородков, нащупанных приборами с селеноцентрических орбит.
Трипп вернулся к любимой работе уже вблизи Нью-Йорка, но… условия ее и масштабы были совсем иными, чем в Хьюстоне.
Теперь все решал вопрос выгоды. Боссы из компании «Америкэн моторс» не желали ничего слышать о прежних схемах, когда лунный модуль бросался у Луны, чтобы разбиться о ее горы, когда многоступенчатая ракета, запуская корабль, сгорала в атмосфере и астронавты возвращались на Землю в маленькой кабине, составлявшей ничтожную долю от массы стартовавшего корабля. «Америкэн моторс» производила автомобили и желала, чтобы в космос летали «космические автомобили», которые не сгорали бы понапрасну в земной атмосфере, не оставлялись бы на Луне. Профессору Триппу и его новым сотрудникам пришлось идти совсем иными путями, чем пионерам космонавтики в Хьюстоне или под Москвой… Тогда все оправдывалось стремлением доставить космонавтов до цели любой ценой, а ныне требовалось налаживать регулярный космический транспорт… притом с наименьшими затратами.
Профессор Трипп привлек к своей работе авиаконструкторов, создававших стратосферные самолеты. По его мысли, стратоплан за пределами атмосферы превращался в космический корабль, достигая космической скорости без преодоления сопротивления воздуха, а по возвращении из рейса снова становился стратопланом, благополучно приземляясь на земном аэродроме уже с авиационными скоростями.
Специальная информационная служба «Америкэн моторс», всегда знавшая, что происходит у Форда или Крейслера, подсказала Гарольду Триппу, что русские, готовясь к очередной своей лунной экспедиции, вероятно, идут тем же путем.
Стоя во главе правительственных космических программ, Гарольд Трипп, возможно, решал бы проблему на широкую ногу, но теперь… Теперь ему приходилось сжиматься, крохоборничать, ограничиться созданием одноместного космостратоплана «Колумб», хотя в душе он был против полетов космонавтов-одиночек. Но боссы не утвердили бы ничего иного. Пришлось «служить выгоде»…
И вот теперь срочный вызов на виллу к самому президенту компании. Трипп не любил, когда его торопили. Но и с этим приходилось мириться.
Ехать надо было по берегу Хэдсон-ривер. Вилла президента «Америкэн моторс» располагалась неподалеку от одного из заводов компании, где собирались автомобили популярной в стране марки.
Гарольд Трипп любил американские пейзажи. Ему казалось, что все здесь больше, значительнее, чем в Европе: и деревья, и холмы, и река, и фермы, и городки. Каждый из них, пожалуй, мог бы быть столицей какого-нибудь средневекового европейского государства.
Гарольд Трипп не принимал Европы, и, если бы он сам чудом стал американским президентом, он вернулся бы к политике изоляционизма. Слишком дорого обходится американским налогоплательщикам пресловутая помощь всяким европейским, и не только европейским, государствам. Уж лучше бы не урезывать космические программы…
Навстречу быстро летели ярко раскрашенные бензозаправочные станции, аккуратные коттеджи. Изредка встречались пересечения с железной дорогой. На переездах без шлагбаума, хотя поезда и не было видно, полагалось останавливаться. Гарольд Трипп педантично выполнял это требование с тем же усердием, с каким обеспечивал безопасность полетов своих1 космических кораблей.
Ну вот и коттеджи заводского поселка! Заводская администрация строит их и продает в кредит рабочим, чтобы те, став домовладельцами и понимая, что другой работы на полсотни миль вокруг не найти, воздерживались бы от забастовок. Как известно, домовладелец – плохой член профсоюза, у него уже другая психология.
Трипп тоже собирался вновь стать домовладельцем. Надо присмотреть место на берегу Хэдсон-ривер. Когда-то здесь охотились трапперы и индейцы. В иных местах лес даже выглядел дремучим.
Какая ирония! Гарольд Трипп, потеряв работу в Хьюстоне, получил ее у Хьюстона!..
У мистера Хьюстона был высокий гость – сам сенатор Мэн.
И это, очевидно, не было случайностью. Сенатор только что вернулся из Европы, где участвовал в работе международного космического органа.
Седой негр-слуга в «доисторической ливрее» (эксцентричный каприз хозяина!), в чулках и башмаках с золотыми пряжками (хорошо еще не в напудренном парике!) провел профессора в просторный холл с широкой лестницей, ведущей в личные покои хозяина.
В холле сидели в креслах тисненой кожи мистер Хьюстон и сенатор Мэн.
Хозяин не поднялся навстречу Гарольду Триппу, а лишь кивнул и в знак радушия самолично налил в рюмку виски, пододвинув содовую воду.
Сенатор Мэн пробурчал:
– Хэлло! – и задымил торчащей во рту сигарой.
Негр-слуга принес вновь прибывшему гостю жесткий стул. Это недвумысленно подчеркивало характер приема.
– Хэлло, проф! – без лишних слов начал мистер Хьюстон, упитанный самодовольный человек лет за сорок, могущий олицетворять своей внешностью просперити. – Сенатор Мэн привез новости, которые не позволяют нам больше ждать и слушать вашу болтовню о трудностях.
– О'кэй, сэр, но…
– Что «но»? Что «но»? Понимаете ли вы, проф, что-нибудь, кроме своих формул? Например, кое-что о валютных кризисах? Почему колеблются цены на золото? Нет? Я так и думал. Тогда запоминайте: современному миру нужно кое-что дороже золота для обеспечения валюты. Понятно? Земного золота стало слишком много, его легко добывать, переплавлять в слитки. А они девальвируют не хуже бумажек. Так вот: не слитки, а самородки! Чуете? Только самородки, притом не земные, а ЛУННЫЕ! Понимаете? Это вам не дифференциальные уравнения и всякая там интегральная чепуха! Это будет переворот в мировой экономике! Нам подавайте теперь лунные самородки, чтобы ввести этот новый международный денежный паритет. Истинно богат в мире станет тот, кто получит эти самородки. Один лунный самородок будет стоить дороже тонн золота в банковских подвалах. Ясно?
– О'кэй, сэр.
– Что вы зарядили свое «о'кэй»? «О'кэй» буду говорить я.
В холл развязно вбежала хорошенькая девушка в брючном костюме. Она словно сошла с рекламного щита, такие у нее были вытравленные льняные локоны, сверкающие зубы и широко открытые вопрошающе-наивные глаза, голубые, как само детство…