– Нет, сэр, – сказала она, – я не поступлю к вам на службу.

– Почему? – удивился Кандербль. – Компания очень ценит ваши услуги, и, если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.

– Нет, – снова покачала головой Аня. – Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. В дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.

Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал:

– В таком случае, я должен снестись по радио с вашим начальником – мистером Корнейвом! Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.

Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна плавающего туннеля.

Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-Сити, чтобы договориться о своем отъезде.

Ее поразило странное оживление в коридорах и комнатах правления. Взволнованные чем-то люди бегали взад и вперед с растерянными лицами, останавливались, группами обсуждали что-то и при ее приближении тотчас же рассыпались.

Клерки в жилетках сновали, как мыши, мимо нее. Курьеры с галунами носились вверх и вниз по лестницам. Лифты почему-то не работали. Швейцаров, которые открывали прежде двери, не было.

Ане пришлось подниматься по узкой, неудобной лестнице на восьмой этаж, где находился кабинет мистера Кандербля.

Уже на лестничной площадке она столкнулась с плотной толпой возбужденно разговаривающих людей. Аню стало занимать это необычайное оживление. Она пыталась обратиться с вопросами. Люди с мрачными лицами сердито смотрели на нее и говорили о локауте. Аня ничего не понимала.

По коридору она продвигалась с трудом. Люди в меховых одеждах, давно не бритые, грязные, заполняли весь коридор.

Наконец Аня увидела знакомое лицо. Это был монтер Сэм Дикс, один из вожаков рабочих.

– Что происходит здесь, мистер Дикс? – обратилась она к нему.

– А, русская леди! – воскликнул Дикс. – Страшные вещи происходят, мисс Седых. «Лошадиная челюсть» объявил грандиозный локаут. С сегодняшнего утра уволены все рабочие строительства.

Аня непонимающе сморщила лоб:

– Что вы хотите сказать, мистер Дикс? Я плохо поняла вас.

– Чего ж тут не понять? – грубо заметили сзади. – Мы уволены и можем идти на все четыре стороны. А по договору деньги нам должны платить в Нью-Йорке. Как мы теперь доберемся до него, вот что скажите нам?

– Чем же это вызвано? Значит, прекращаются все работы?

– Нам наплевать на работы и на туннель! – послышалось вокруг. – Но мы знаем, что это за штучки! «Лошадиная челюсть» хочет сбавить нам заработок. Через неделю он снова начнет прием, уже на новых условиях.

– Не может быть! – ужаснулась Аня.

– Мы предполагаем, что это так, – пояснил Сэм. – Мы не можем подыскать другое объяснение. К сожалению, я не могу попасть для переговоров к мистеру Кандерблю. Он заперся в кабинете и никого не принимает.

Аня пообещала помочь ему увидеться с Кандерблем, и рабочие пропустили ее в приемную.

Здесь тоже многолюдно, но толпа совсем не та, что на лестнице. Приемную заполняли чистые, опрятные люди в накрахмаленных воротничках и галстуках. Они почтительно расступились перед Аней. Аня узнала многих знакомых инженеров.

Время от времени дверь в кабинет Кандербля открывалась, и из нее высовывалась голова секретаря Мейса, который выкрикивал фамилию какого-нибудь инженера. Через несколько минут этот инженер с озабоченным лицом выходил из кабинета и скрывался в наполнявшей коридор толпе.

Аня попросила доложить о себе. Мейс мрачно взглянул на нее и кивнул.

Через минуту он открыл дверь, выпустил очередного инженера, но другого не пригласил, а сам остался в приемной. Аня уже хотела подойти к нему, как вдруг дверь вновь открылась и показалось длинное лицо с тяжелым подбородком.

– Мисс Анна Седых, прошу вас, – послышался голос Кандербля.

Инженеры зашептались. Аня поправила волосы и прошла в кабинет.

Кандербль молча пожал ей руку и стал расхаживать по комнате. Аня села в кресло и пытливо вглядывалась в лицо американца.

– Я пришла, чтобы поговорить с вами о моем отъезде… – начала Аня.

– Это невозможно теперь, – прервал Кандербль. – Вы инженер и должны быть с нами в лагере инженеров.

– Я не понимаю, – подняла Аня брови. – Объясните мне, что происходит?

– Проклятье! – ударил кулаком по столу Кандербль. – Происходит самое скверное. Я уволил всех рабочих строительства и приостановил все работы. Остаются только инженеры, и вы в том числе. Каждый из вас должен занять свое место, чтобы сохранить в целости строительство.

– Послушайте, мистер Кандербль, я отнюдь не хочу выступать на вашей стороне в вашей борьбе с рабочими. Насколько я понимаю, вы преследуете своим локаутом определенные цели…

– Ах, замолчите, леди!.. Что вы знаете? Вы думаете, что я только живодер, мечтающий о том, чтобы содрать с рабочего побольше шкур. Нет… нет… Анна… – Кандербль остановился, болезненно сморщив лоб. – Именно вам мне хотелось бы сказать, что я весь принадлежу идее строительства подводного туннеля и только ради этой идеи делаю все, что вызывает ненависть всех этих людей, в лучшем случае предназначенных для повиновения.

– Но почему вы объявили локаут?

– Это не локаут, – тихо произнес Кандербль. – Я увольняю рабочих не для того, чтобы наказать их. Я увольняю их не для своей выгоды, а только потому, что мне нечем им платить.

– Нечем платить? – смущенно повторила Аня.

– Да, нечем платить, мисс Анна. – Кандербль сел в кресло против Ани. – В Нью-Йорке произошли неприятные события. Наши враги сыграли с нами плохую штуку. Туннельные акции на бирже в результате развернувшейся в прессе антитуннельной кампании полетели вниз. Судоходчики дали нам бой. За одну неделю, пока я был здесь, концерн потерял много миллионов долларов… Я боюсь назвать цифру… Чтобы спасти положение, чтобы дать концерну оправиться в финансовом отношении, я должен прекратить работы.

Аня смотрела на американца и видела, как болезненные судороги пробегали по его длинному лицу.

– Да, мисс Анна, – сказал Кандербль, поднимаясь, – судоходчики выиграли бой. Мистер Элуэлл… Вы знаете этого инженера, пытавшегося стать губернатором? Этот Элуэлл выдвинул авантюрную идею ледовых аэродромов и всякую подобную чепуху. И, представьте себе, он сумел мобилизовать против нас общественное мнение. Его крики о прогрессе техники и устарелости туннеля воздействовали на легко появляющееся чувство толпы – на страх. Судоходные акции взлетели небывало высоко и… – Кандербль остановился перед ней, сжав кулаки. – Знаете, кто оказался владельцем купленных за бесценок судоходных акций?

– Кто?

– Мистер Медж. Наш недавний директор-распорядитель, бывший прогрессивный деятель, сторонник туннеля и, наконец, его руководитель до тех пор, пока не представился случай стать бизнесменом. Только с его помощью можно было нанести нам такое финансовое поражение. Он хорошо знал, в какое место бить, – и вот… – Кандербль развел руками, – этот бизнесмен Медж стал обладателем огромного капитала, фактическим владельцем Атлантической судоходной компании, а я, инженер, руководитель величайшего строительства в мире, вынужден прекратить работу, потому что завтра мне будет нечем заплатить моему швейцару.

Кандербль прошелся и снова сел.

– Вот почему я ставлю на все необходимые места своих верных инженеров с револьверами в руках. Вот почему и вы должны быть в их числе.

Аня задумалась.

– Я должна снестись по радиотелефону с Мурманском.

– Я и сам предполагал сообщить об этом несчастье Стэппену, – мрачно сказал Кандербль.

Аня встала. Кандербль, пожимая ей руку, как-то устало и в то же время с выражением надежды взглянул на нее. Потом он крикнул в открывшуюся дверь:

– Эй, Мейс! Живо! Позовите этого Дикса. Надо выпроводить отсюда все это грязное сборище…