Мистер Герберт Кандербль открыл дверь в свой кабинет.

– Эгей, Герберт! Хэлло! – веселым голосом крикнула Амелия, спрыгивая с письменного стола, на котором сидела. – Мне только что сообщили, как ты разделался с этими негодяями. Я в восторге! Если в следующий раз случится что-нибудь столь же интересное, обязательно захвати меня с собой.

Герберт поморщился.

Именно те черты очаровательной миссис Амелии Кандербль, которые когда-то выделяли Амелию из толпы других девушек и сделали возможной их женитьбу, теперь особенно раздражали его.

Но Амелия ничего не хотела замечать. Она взяла из ящика на столе мужа сигару и ловко обрубила ее кончик стоявшей на столе крохотной гильотиной.

– Герберт, я недовольна тобой. Вот уже три дня ты не обедаешь со мной.

– Извини, дорогая! Я так занят все эти дни… Даже теперь.

Амелия двинула бровью. Губки ее капризно надулись. Она хотела топнуть ножкой, но вместо этого сделала грациозное движение и ласково прильнула к мужу:

– Герберт, ты не должен забывать меня… Ты говорил своему секретарю что-то об автомобилях, о деньгах… Я могу позвонить отцу. Хочешь? Но ты обещал каждый день обедать со мной. Вечер должен быть нашим.

– О да, дорогая! Но я еще раз прошу тебя не заниматься моими делами. По прямому проводу с директором концерна я могу поговорить и сам.

Амелия вздрогнула. Она посмотрела на Кандербля. Его длинное лицо выражало нетерпение и досаду.

Вот так всегда! Дела и только дела! Она всегда мешает ему. Помощь ее не нужна. Она эксцентрична и мила как никогда, а этот чурбан только раздражается. Неужели показать свои коготки? Скажем, временно прервать финансирование Туннель-Сити?

Герберт Кандербль устало опустился в кресло. Ну что ей еще надо от него? Он, кажется, дал ей свое имя. Не может же он отдать еще и свое время? Оно слишком дорого стоит.

Амелия ненавидела работу мужа. Она презирала теперь технику в тысячу раз больше, чем тогда, когда пыталась противостоять ей при помощи Лиги борьбы с цепями культуры. Сознание, что техника – ее соперница, бесило ее. Но с Гербертом надо было постоянно сдерживаться. Ах, какие разные бывают мужчины! Взять хотя бы отца, Герберта, наконец Майка…

Амелия неестественно засмеялась:

– Право, ты заставляешь меня думать, что у тебя в подводном доке живет какая-то сирена. О, если бы я ее знала!

Кандербль погрузился в бумаги. Амелия села на ручку его кресла и продолжала болтать:

– Неужели ты не можешь меня брать с собой? Под водой, наверное, ужасно интересно! Верь мне, я умею разбираться в делах.

Кандербль раздраженно отодвинул от себя бумаги.

– Женщина никогда не сможет понять технику! – резко сказал он, вставая.

Вошел инженер Мейс, секретарь Кандербля. Он мрачно посмотрел на Амелию и голосом, в котором чувствовалось подражание патрону, доложил:

– Сэр, только что с пассажирским басом прибыл инженер из Москвы. Я думаю, что вам следует его принять.

– Инженер из Москвы? – оживился Кандербль. – Просите сюда этого русского инженера… Моя дорогая, – обратился он холодно к жене, – я должен поговорить с этим инженером наедине. Вероятно, есть что-нибудь от мистера Стэппена Корнеива. Это очень важно для меня. За Эндрью Корнейвом трудно угнаться.

Амелия капризно пожала плечами и, резко встав, вышла из кабинета. Но, оказавшись в соседней комнате, она с отвращением выбросила толстую сигару и прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щелку. Прильнув к ней глазом, Амелия увидела, как в кабинет Кандербля вошла закутанная в доху фигура. Секретарь помог снять тяжелую меховую одежду.

– Я очень рад, сэр, что вы приехали в Туннель-Сити. Если я правильно понял телеграмму мистера Корнейва, вы прибыли изучить опыт нашего строительства и получить от нас техническую помощь.

– Нет, сэр, – раздался звонкий девичий голос.

Амелия вздрогнула. Она видела, что ее муж низко наклонился над изящной фигуркой. Меховое одеяние, делавшее вошедшую огромной, лежало теперь на стуле.

– Я командирована для оказания вам технической помощи.

– Мне? Технической помощи?

– Я приехала по поводу ракетных якорей.

– Якорей? – удивленно повторил Кандербль. – Но по этому вопросу мы ожидали самого мистера Седых. Нам даже сообщили, что инженер Седых уже выехал.

– О нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А инженер Анна Седых – это я, – отрекомендовалась приехавшая.

«Женщина!» – воскликнула мысленно Амелия, и ее отполированные ноготочки врезались в ладони.

Часть третья

Подводная стройка

Глава первая. Новый год

Накануне Нового года в подводный док к Андрею Корневу приехал Сурен Авакян. Он привез с собой большой пакет и многозначительно подмигнул:

– Приехал с докладом о строительстве береговых атомных станций. А пока Новый год встречать будем. Понимаешь?

Собрались в «квартире» Андрея – в просторной каюте, представляющей собой правильный цилиндр, покрытый теплоизоляционным слоем и тисненой кожей.

Сурен объявил себя тамадой и теперь проявлял кипучую деятельность: хватался за бутылки, открывал консервы, настраивал приемник на Москву.

Андрей встречал гостей. В числе других были Денис Денисюк и самый молодой из присутствующих – Коля Смирнов, любимец Андрея, электросварщик, применивший свой новый метод сварки и зачисленный в штат туннельного комбайна «сменным оператором».

Дверь открылась, и появилась полная блондинка с быстрыми веселыми глазами и задорным носиком.

– Я не опоздала? – спросила она. – Какой сейчас год?

– Женщина! Настоящая подводная женщина! – Сурен застыл с бутылкой шампанского в руке.

– Конечно, женщина! И притом старая знакомая, – улыбнулся Андрей. – Помнишь, Сурен, корабельный госпиталь, где я лежал?

– Постой, постой, подожди… Ва! Корабельный врач!

– Нет! Нет! Теперь уже не корабельный, а врач подводного дока Елена Антоновна. – И женщина дружески протянула Сурену руку.

Но Сурена ждал новый сюрприз. Вошла еще одна женщина. Заметив, как она робко жмется к стенке, Сурен сразу же устремился к ней.

– Почему прячешься? Первой не хочешь быть? – И он потащил упирающуюся девушку на середину.

– Что ты, что ты? – загремел сзади Денис. – Как это наша Нина не хочет быть первой! Она у нас все время первой была, пока вот этот вот… – и Денис показал глазами на Колю Смирнова.

– А? Соперники? – радостно закричал Сурен. – Это ты, что ли, ее победил?

– Да вот третий день держусь, – скромно сказал Коля.

– Только третий день? Ну, ты не тужи… еще дня два продержишься… Нина, поди сюда. Расскажи, почему отстала?

– Не пойду! – мотнула головой Нина и отошла.

– Ну, не ходи! – засмеялся Сурен. – Но вот что, состязатели. Вы про Америку слышали? Док у них не в шестьсот метров, а в полмили. Они по туннелю не на поездах, а на автомобилях шпарят. Они к Северному полюсу скорее нашего приехать могут. Понимаешь? Вот это состязание! Так что, пожалуйста, больше ссорьтесь. Злее будете!

– Не поддадимся! – засмеялся Коля. – Насчет автомобилей американцы, может быть, и горазды, а вот насчет электросварки… Как вы думаете, Нина?

Нина тоже засмеялась.

– Тише вы там! – пробурчал Денисюк, сидевший у радиоприемника. – В Москве Красную площадь включили.

Все смолкли и невольно встали, глядя на приемник, подтянутые, серьезные. Только Коля и Нина смотрели друг на друга смеющимися глазами.

Слышался шум автомобилей, проезжавших мимо Спасской башни. И оттого, что шорох шин раздавался здесь, в цилиндрической комнате, на глубине, ста метров подо льдом, каждый из присутствующих чувствовал себя особенно торжественно. И бесконечно знакомый мелодичный звон не казался сейчас обыденностью, хотя каждый слышал его сотни раз. Мерные удары – дон… дон… дон… – как-то связывали воедино этих людей со всей страной.