В дальнейшем и с президентом Джоном Кеннеди не все было гладко у Особого комитета, и траурный вид уже занявшего тогда свой пост мистера Брукмана ничем не выдал испытываемого им чувства облегчения.

В последующие годы Особый комитет решающим образом влиял на политическую жизнь Соединенных Штатов Америки. Предшественники мистера Брукмана умели молчать, ничто не выходило за стены пустой комнаты с несколькими огромными креслами, спинки и ручки которых почти совсем скрывали утопающих в них людей…

В этот день мистер Артур Брукман был особенно деятелен и озабочен. Никаких секретарш и помощников у него не было – они не допускались. Он сам с непостижимой быстротой, словно играя на органе, орудовал с десятком телефонов: прямых, междугородных, внутренних, высокочастотных, с телеэкранчиком и прочих…

Сегодня был большой день. Некоторые члены Особого комитета во главе с судоходным королем мистером Рипплайном потребовали немедленного созыва заседания.

Члены Особого комитета предпочитали не входить через один подъезд, чтобы не привлекать излишнего внимания своим посещением небоскреба на Рокфеллер-плаза. Их роскошные, известные каждому репортеру автомобили подъезжали к огромному зданию с разных улиц. Некоторые из финансовых воротил предпочитали геликоптеры, опускающиеся прямо на крышу небоскреба. Специальный отряд сыщиков не допускал газетчиков до заветного коридора на восемнадцатом этаже.

Первым в коридоре показался низенький плотный старик с наклоненной вперед головой, крепкой шеей и упрямым лбом, прозванный на бирже Бык-Бильт.

– Хэлло, Артур, мой мальчик! – приветствовал он мистера Брукмана. – Когда наконец у вас зачешутся руки и вы начнете торговать нашими секретами?

– Хэлло, мистер Бильт! Убежден, что вы и ваши достопочтенные коллеги заплатите мне за эти секреты больше, чем кто-либо другой.

– О'кэй, мой мальчик! Из вас выйдет настоящий деловой парень… Э, кто это там тащится? Конечно, старина Хиллард! Эгей, Джек! Как ваша печень? Давайте договоримся ехать на воды вместе, вспомним времена колледжа. В конце концов, хоть в чем-нибудь мы можем с вами договориться?

– С вами вместе готов хоть на дно морское, но с условием, чтобы я один был в водолазном костюме, – ответил Хиллард, огромный, грузный, властный.

– Я всегда знал, что вы не прочь меня утопить. И если удастся, то в ковше расплавленной стали на одном из своих собственных заводов.

– А вы не пожалели бы несколько своих экспрессов, чтобы я погиб при их столкновении.

Стальной и железнодорожный короли, посмеиваясь, похлопывая друг друга по спине, вошли в комнату для заседаний Особого комитета. Она начала заполняться. Появился худой и высокий Джон Рипплайн, про которого мистер Игнэс говорил, что он напоминает ему помесь Кащея Бессмертного с Мефистофелем.

Потирая то свой острый подбородок, то огромный узкий лоб с залысинами, он издали кивал своим собратьям. Появился и мистер Боб Игнэс, сияющий, довольный, общительный. Каждому из присутствующих он говорил, здороваясь, какую-нибудь шутку.

Позже явились адвокаты, представляющие интересы концернов Моргана и Рокфеллера.

Мистер Брукман расставлял на столиках содовую воду. В воздухе плавали ароматные клубы сигарного дыма. Вскоре все кресла были заняты.

Заседание Особого комитета с недавнего времени велось без председателя и походило больше на непринужденную беседу, в которой мистер Брукман улавливал главное, устраивающее всех, облекая это в форму решений.

Мистер Рипплайн, который, страдая какой-то тяжелой болезнью, всегда был раздражен, начал первым:

– Никогда не ждал ничего хорошего от этой дурацкой выставки реконструкции. Черт бы побрал эту реконструкцию! Нашли способ затуманивания мозгов этим нелепым мостом между континентами, который якобы может заменить мои судоходные линии.

– О'кэй, – подтвердил огромный Хиллард, сразу наливаясь краской. – Затея мистера Игнэса с выставкой – не из лучших! Я предупреждал. Военные заказы сокращаются. Я скоро остановлю часть своих заводов.

– Мне будет нечего возить по железным дорогам, – поддержал Бык-Бильт, выпуская клуб дыма.

– Будьте дальновидными, джентльмены! – улыбаясь, взывал мистер Боб Игнэс. – Все дело в выгоде, прежде всего в выгоде. Но большая выгода никогда не валяется под ногами, ее нужно уметь видеть. А ваши военные заказы, мистер Бильт, подобны воздуху в резиновой жилетке клоуна. Он разбухает, а не полнеет. А нам всем нужна настоящая полнота нашей экономики, а не видимость. Будем считаться с мировой реальностью. Надо вдохнуть свежую струю в наши старые мехи, и будут заказы и вам, мистер Бильт, и вам, мистер Хиллард, и мне, джентльмены.

– К черту! – выкрикнул Рипплайн, поднимаясь во весь рост. – К черту, говорю вам я! Вся эта затея с мостом через Северный полюс – всего лишь ловкая игра на понижение моих акций.

– Если говорить о сближении, джентльмены, – сказал молчавший до сих пор текстильный фабрикант, – то нужно помнить о Китае. У меня неплохая информация. Китайцы уже перестали носить одни только синие куртки, им нужны костюмы для миллиарда человек! О джентльмены! Когда-то мы мечтали о моде для китайцев, которая на один сантиметр удлинила бы их одежду. Это означало множество новых текстильных фабрик. А сейчас перед нами не сантиметры ткани на каждого китайца, а тысячи и тысячи километров. Нельзя проходить мимо этого. Я согласен с мистером Игнэсом.

– Кроме того, я думаю, вы все-таки согласны со мной в главном. Любой бизнес может быть продолжен, если все мы и те, кто будет и должен работать на нас, останутся живы на нашей планете, спасенной от ядерной катастрофы.

– Оставьте эту пропаганду красным. Я думаю, нет нужды говорить о том, что само собой разумеется, – проворчал Бык-Бильт.

– Выгода, выгода, джентльмены! Вот что движет всеми нами. Остаться жить, право же, выгодно! И тогда можно говорить о таких строительствах, как подводный плавающий мост через океан. Выгода!

– Как будто существует только ваша ничтожная выгода! – зло заговорил снова Рипплайн. – Мы с Бильтом и Хиллардом достаточно весомая группа, чтобы с нами считались. На носу выборы губернатора! Нам нужен крепкий парень, который продолжил бы в штате политику в традиционном духе делового использования всех ресурсов мира. Нам и дальше нужна та политика, которую мы подсказали в свое время отсюда… Политика американских жизненных интересов.

– Наших интересов, – пробасил Бильт.

– Я бы сказал, рычагов, – вставил Боб Игнэс, – а не санкций, знаменующих, по существу говоря, потерю выпущенного из рук рычага. Вам нужно познакомиться с тем, что такое диалектика.

– Избавьте нас от коммунистической философии!

– У меня только одна философия – философия выгоды. Но выгоду надо понимать, джентльмены. Диалектика в том, что сейчас эта выгода не в разделении мира, а в его экономическом сплочении. Поймите, что, торгуя с коммунистами, мы скорее завоюем их своей продукцией, проникнем в их экономику, сделаем невозможным их существование без нас, найдем рычаг, с помощью которого будем поворачивать мир…

– Не выдумывайте нам законов! – ворчал Хиллард.

– Я не вдаюсь в философские тонкости, я бизнесмен, – осторожно сказал Бык-Бильт, – однако нельзя не заметить, что, будь сооружение, подобное плавающему туннелю, построено, это тотчас потребовало бы увеличения сети железных дорог.

– Вот видите! – обрадовался Игнэс.

– Отлично вижу, что минуту назад он был с нами, а теперь… – заскрежетал голос Рипплайна. – Вам бы лучше помолчать, Бильт, с вашими дорогами. Вы так скаредничаете, что катастрофы у вас стали нормой. Я никогда не прощу вам гибели моей супруги в специально нанятом у вас салон-вагоне.

– Может быть, вы думаете, что я прощу вам историю с моей дочерью, – огрызнулся Бык-Бильт, – которую увез на папенькиной яхте ваш молодой оболтус?

– Не задевайте моего сына, сэр! Он будет заседать здесь вместо меня. А жену никто не вернет мне. Что же касается вашей дочери, вы ее получили в полном здравии.