Но и это не спасло положение! 3 ноября взбунтовалась дивизия линкоров, которую направили в порт Киль. Двадцать тысяч матросов под красными флагами бросились в город и после короткой перестрелки захватили его. Через несколько дней восстание охватило другие базы Гамбург, Любек, Росток, Вильгельмстафен… Кайзер Вильгельм II впал в отчаяние, узнав о предательстве своих матросов. Он был инициатором создания германского океанского флота. Он вел войну за господство на морях. И теперь именно с флота начался развал его империи! 9 ноября император отрекся от престола, подобно своему русскому коллеге Николаю II, и тайно направился к границе нейтральной Голландии, чтобы прожить еще 23 года «на пенсии» и умереть буквально накануне вторжения Гитлера в СССР.
Всех этих закулисных нюансов большинство немцев еще не понимало. Они жили в до телевизионную, доинтернетовскую эпоху. Военная цензура контролировала все газеты. Информацию заменяли слухи. У обывателя голова шла кругом от того, что кайзер исчез, а какой-то малоизвестный генерал Винтерфельд заключил в Компьенском лесу предательское перемирие, несмотря на то, что германская армия продолжала находиться на французской земле. Откуда было этому среднему немцу знать, что еще с 1916 года в Германии фактически существовала военная диктатура во главе с начальником генерального штаба фельдмаршалом Гинденбургом, что кайзер — не более, чем «перо» для подписи документов в руках военных специалистов, и что теперь эти профессионалы пришли к выводу: война проиграна и ее пора кончать?
Оставшись за кулисами, Гинденбург и его заместитель генерал Людендорф, сумели сохранить незапятнанную репутацию полководцев и поддержать у своих соотечественников иллюзию непобедимости немецкой армии. Немцы продолжали верить, что их победили не в честном бою, а выпустив из недр Рейхстага продажных «демократических» политиков, сдавшихся Западу.
Но и англичане с французами испытывали чувство разочарования. Это была какая-то победа без победы. Враг сдавал оружие, но не сдавался. Не было толп пленных. По условиям перемирия, нельзя было оккупировать немецкие земли. Британские офицеры флота искренне сожалели, что судьба не позволила устроить им «новый Трафальгар» — на сей раз над немцами. Психологи еще не придумали для этого состояния название. Оно появится чуть позже — в 20-е годы и будет называться «незавершенный гештальт» — то есть психический процесс, который не дошел до логического конца. Убив и искалечив около 10 млн. человек, европейцы спрашивали себя: так за что ж мы воевали?
Благодаря фильмам, у большинства из нас до сих пор сидит образ немца как некоего лишенного эмоций, глубоко рационального существа. Но это миф. Под маской строгого германского офицера и бравого пруссака-солдата скрывался такой же человек, как француз или русский. Немцы скрывали свои эмоции под нарочитой грубоватостью и армейской брутальностью. Но это не означало, что они были их лишены. Первая мировая война была проиграна Германией именно из-за эмоциональности ее высшего армейского руководства. Причем, даже не в 1918-м, а четырьмя годами раньше — в первый же месяц боевых действий.
Немецкий генеральный штаб изначально осознавал, что будет вынужден вести войну на два фронта — против Франции на западе и России на востоке. Из-за менее развитой железнодорожной сети Россия заканчивала мобилизацию войск позже, чем немцы. Поэтому выдающийся германский генштабист генерал Шлиффен еще в 1905 году разработал план ведения войны против двух противников сразу. Согласно ему, основной удар немцы наносили на Париж через нейтральную Бельгию. То, что таким образом нарушалось международное право, не смущало кайзеровских военных. Международные нормы приносились в жертву военной целесообразности. Зато достигалась полная внезапность. Главное было выдержать темп наступления по дням до тех пор, пока на восточную границу Рейха не надвинется медлительный русский «паровой каток».
Но в августе 1914 года Россия так быстро бросилась в наступление в Восточной Пруссии силами двух армий (1-я генерала Рененкампфа и 2-я генерала Самсонова) и так лихо потрепала немцев во встречном сражении под Гумбиненом, что нервы немецких генштабистов не выдержали. Большинство высших военных Германии происходили родом из Восточной Пруссии. Когда они представили, что сделают с их поместьями и уютными домиками «дикие казаки», блестящий план Шлиффена бьл подвергнул корректировке. С Западного фронта срочно сняли два корпуса и начали перебрасывать их на восток. Это оказалось совершенно излишним. Принявший командование в Восточной Пруссии генерал Гинденбург сумел окружить 2-ю русскую армию до прибытия двух корпусов из Франции. Но их не оказалось и под Парижем. Темп наступления на западе дал сбой. Война из рассчитанной всего на полгода красивой штабной игры превратилась в затяжную вялотекущую бойню. Прусские офицеры не сумели «пожертвовать» своими поместьями и в результате проиграли войну.
За четыре года войны ее участники поставили под ружье по всему миру 72 млн. человек. Больше всех мобилизовала Россия. По разным оценкам — от 12 до 13 миллионов. Но в процентном отношении самые высокие потери понесли французы. Первая мировая навсегда подорвала их боевой дух. На фронте погибли самые храбрые и склонные к самопожертвованию носители генов. Если вы спросите меня, почему в Париже сегодня так много негритянских лиц, я отвечу: потому что прадедушки этих цветных «новых парижан» тогда еще охотились друг на друга с копьями, а не ходили на пулеметы целыми дивизиями. На Первую мировую французская конница выехала в парадной форме и в кирасах, как во времена Наполеона. Но против немецкой тяжелой артиллерии эти панцири оказались слабой защитой. «На германской войне только пушки в цене», — споет уже в 70-е московский бард Булат Окуджава. Это касалось и русской армии. В августе 1914-го в Восточной Пруссии эскадрон лейб-гвардии Конного полка под командованием барона Врангеля — будущего белого вождя — сходил в лобовую атаку на немецкую батарею, выполняя приказ командира бригады — будущего гетмана Украины Павла Скоропадского. Положили полэскадрона. Но пушки взяли. Сохранилась фотография Врангеля после этой атаки — глаза безумные, как будто черта увидел. Вскоре в такие атаки русская кавалерия уже не ходила — просто подходящих людей не осталось. Выбили. А остальные научились воевать иначе.
На западе Первая мировая война породила литературу так называемого «потерянного поколения» Ричарда Олдингтона в Англии, Хемингуэя в США, Эриха Ремарка и Эрнста Юнгера — в Германии. России повезло меньше. Подробно Первую мировую станет описывать в романах только Александр Солженицын в начале 70-х. Самый известный его роман на эту тему — «Август 14-го».
Уинстон Черчилль — в пору Первой мировой британский морской министр — заметил, что наиболее несправедливо судьба обошлась с Россией: «Она пошла на дно, как корабль, уже почти добравшийся до гавани». Революция и Брестский мир вывели страну из войны всего за полгода до того, как сами немцы ее проиграют. Все надежды, с которыми империя вступала в войну в 1914 году, остались неосуществленными. Николай II мечтал получить Константинополь после расчленения Турции. Но так как за всю войну русские так и не решились на десантную операцию в районе турецкой столицы, то вряд ли они получили бы ее по результатам мира. Первой этому воспротивилась бы Великобритания, не желавшая, чтобы на Средиземном море вместо слабосильной Турции появилась еще одна крупная морская держава. Единственное, что могла получить Россия, это Галичину со Львовом от разделенной Австро-Венгрии. Приобретение небольшое, если учесть миллион убитых и 3–4 миллиона раненых русских солдат в Первой мировой.