- Господин полковник, о чем говорите? - Мамедяр отослал парней, чтобы не мешали разговору.

- Тебе разве неизвестно, что генерал-лейтенант через месяц уедет в Петербург, а на его место пришлют другого генерала? Тот вряд ли станет за тебя заступаться. Того тебе не удастся купить, если ты даже соберешь все богатства твоего аула! Не будь глупцом, Мамед! - еще грознее заговорил Хазарский, видя, что старшина растерянно призадумался. - Ты что, не знаешь силу и возможности Теке-хана? Разозлишь его - он в Ташкент к Туркестанскому генерал-губернатору поедет, а тот быстро заставит тебя прикусить твой длинный язык. Иди к Дуплицкому, пока не поздно. Жалеть не станешь. Благодарить потом меня будешь за добрый совет.

Мамедяру потребовалось на размышление всего минут пять. Старшина проводил потускневшим взглядом Хазар-хана, посмотрел на своих аульчан - те пожали плечами и опустили глаза: «Решай, мол, сам, как быть». И Мамедяр дрогнул, быстро пошел в комнату, где заседали судьи...

Ровно через пятнадцать минут зал снова заполнили посетители, и Дуплицкий объявил, что дело закончилось миром. Заключение суда было скреплено подписями. Поллад, сопровождавший хана, объявил, что Теке-хан устраивает в чайхане на Текинском базаре той и приглашает всех.

Когда выходили из здания суда, зазвенели колокола под куполами военного собора, призывая к обедне. Где-то дальше, в стороне Текинского базара, отозвалась колокольным боем Воскресенская церковь. Тротуары на улицах Левашова и Гоголя тотчас заполнились публикой, спешащей на обеденный перерыв. Мамедяр и Бяшим-пальван остановились у подъезда Управления земледелия и землеустройства, оглядывая служащих и отыскивая инженера Лесовского, Подождали, пока не вышел последний конторский чиновник, спросили у него:

- Хов, господин, гиде есть Лесов-хан? Лесовска,- поправил самого себя Бяшим.

- Лесовский, что ли? - переспросил чиновник. - Где ж ему быть, как не дома. В «Северных номерах» он живет.

Бяшим-пальван однажды уже бывал в гостинице инженера. Подумав и посоветовавшись, туркмены направились к «Северным номерам». У входа в гостиницу, сидя на скамейке, грелся на солнышке швейцар, усатый старик в ливрее и соломенной шляпе.

- Мадам Шиколь, где ты там! - крикнул он в глубину коридора. - Скажи девкам, чтобы попудрились, - ухажеры к ним пожаловали!

- Лесов-хана надо, - пояснил Бяшим. - Инженера одна. Лесовска зовут.

- А... Ну, с этого бы и начинали, а то топчутся. Там, наверху инженер, - указал он рукой на лестницу.

Лесовский только-только вернулся из магазина. Сидя на кровати, он просматривал газеты и тут услышал у двери мужской разговор. Приоткрыв дверь, удивился:

- Ба, вот так гости! Какими судьбами? Ко мне что ли пожаловали? Вот не ждал! Что, или опять нелады с вашим кяризом?

Гости ввалились в комнату, сели на кровать, оглядывая скудное жилище инженера. Бяшим принялся рассказывать о только что состоявшемся разбирательстве в областном суде. Спасибо Лесовскому за помощь - он очень хороший человек, а хороших людей туркмены не забывают. Вот и сейчас пришли они, прямо из суда, чтобы поблагодарить Лесов-хана.

- Подумайте, какая к дьяволу благодарность! - возмутился Лесовский. - Да меня же из-за вашего кяриза господин Юнкевич и его сиятельство граф Доррер со свету сживают. Я уже целый месяц сижу дома - со службы прогнали. «Какое, говорят, ты имел право вмешиваться не в свои дела? Кто позволил тебе оказывать помощь гапланцам?!» Пытался я убедить своего управляющего, что есть еще человеческая совесть, но только пуще разъярил его.

- Вот бери сибе, - Мамедяр положил на стол пачку ассигнаций. - Мамедяру не жалко.

- Спасибо, дорогой, да только совестью своей я не торгую, - отказался Лесовский. - Вся моя помощь заключалась лишь в том. что я подсказал, откуда взять дополнительную воду. Убери со стола деньги!

- Хов, Лесов-хан, ты разве умный?! - удивился Бяшим. - Деньги возьми, костюма, шапка, палта покупайт будешь.

- Не надо мне ничего, - вновь отказался инженер. - Спасибо, что зашли и поблагодарили. А деньги возьмите назад - они еще вам пригодятся. - Лесовский взял со стола пачку и сунул в руки Мамедяру.

Старшина обиженно покачал головой, посмотрел на Бяшима, и оба по-своему заговорили, чтобы инженер не понял.

- Лесов-хан, давай пойдем одна места! - повели тельно сказал наконец Бяшим. - Ты обижайт нас. Да вай одна места пойдем.

Лесовский подумал: «В ресторан, что ли, решили за тянуть? Но ведь сами-то они не пьют!» Хотел было опять отказаться, но любопытство взяло вверх.

Выйдя из «Северных номеров», они направились к Русскому базару, прошли мимо караван-сарая и, оказавшись на Базарной улице, остановились возле шапочной мастерской. Бяшим вошел один, затем вернулся и пригласил своих спутников.

В тесной мастерской пахло овчиной, стрекотали ножные машинки и лязгали ножницы. Хозяин мастерской Абрам Рабинович провел гостей в другую комнату, где у закройного стола стоял сухощавый, среднего роста, с черными усиками парень лет двадцати восьми.

- Яков, сними мерку с господина на каракулевую папаху. Из сура сошьешь, так попросили наши поставщики-туркмены. - Хозяин сел за стол и стал заполнять квитанцию, а Яков, глядя то на Лесовского, то на Бяшима, которого он хорошо знал, довольно заговорил:

- Ну-ну, раз надо сшить, то сошьем. Только не понятно мне, Бяшим, почему не сам заказчик о себе беспокоится, а ты?

- Подарка делаю, - коротко пояснил Бяшим. Господин Лесов-хан нам одна хороши дела делал, мы тоже ему хороши дела... Правильно?

- Правильно, правильно, - неохотно согласился Лесовский. Видя, как недоуменно смотрит на него закройщик, пояснил: - Помог им на кяризе, вот они и затянули меня к вам. Хотели деньгами - я отказался, так они папаху на память решили подарить.

- Ну что ж, как говорится, услуга за услугу, - понятливо согласился Яков. - Когда-нибудь придут времена, деньги вовсе потеряют вес. Будем строить свой труд исключительно на совести друг к другу.

- Где-то я уже читал подобное, - заметил Лесовский, подставляя голову под замызганную ленточку закройщика.

- Читали? - удивился Яков. - Я вычитал в статейке Полуяна. - Вам не знакома такая личность?

- Да слышу о нем в который уже раз, но самого встречать не доводилось. Фельдшер один, знакомый мой, уж очень восторгался им. Все Полуян да Полуян - светлая голова. Маркса, мол, хорошо знает.

- А вы как смотрите на марксистов? - Яков смело взглянул на клиента.

- Обыкновенно, как и все. Серьезно над их учением не задумывался, так что извините. - Лесовский насупился и отвернулся. - Ну что, друзья мои, пойдемте теперь пообедаем.

Яков улыбнулся, поняв, что напугал заказчика своим прямым вопросом. Сказал как можно мягче:

- Денька через два загляните на первую примерку. - И проводил инженера внимательным и изучающим взглядом.

XI

Лесовский покинул "Северные номера" и поселился на квартире у старого скобелевского солдата в железнодорожной слободке, попросту именуемой Хитровкой.

Хозяин дома - Игнат Макаров, когда-то участвовал в штурме Геок-Тепе, затем работал на втором участке строительства Закаспийской железной дороги - от Кизыл-Арвата до Асхабада, под начальством генерала Анненкова. В начале восемьдесят шестого, когда строительные батальоны двинулись дальше, на Чарджуй, Игнат по возрасту - исполнилось ему тридцать пять,- ушел с работы, но домой в Россию не поехал, а взял ссуду и построил себе на Хитровке собственный дом в шесть комнат, со двором, сараями и свинарником. Осенью подался в родную Смоленскую губернию и вернулся с женой Машей, нынешней Марьей Ивановной. Родила ему Марья в первые семь лет замужества трех сыновей - Ваську, Ермолая и Павла. Теперь они все выросли, каждому - за двадцать. Парни с характером - не тронь, не задень. Старший, Василий, социал-революционер - в Управлении железной дороги служит. Средний и младший - в депо, оба слесари, и оба, оберегая свою рабочую честь и достоинство, ведут войну со старшим брательником, который хоть и служит на железной дороге, но воюет за крестьянскую общину.