А еще вспомнился эпизод из прочитанной в юности книжки про войну. Это когда нижнему командованию нужно было продемонстрировать перед верхним командованием свою активность и доблесть. Что-то там надо было взять штурмом, но ни артподготовки, ни бомбового удара не получилось – не смогли договориться со смежниками. И тогда в атаку бросили штрафников – прямо на пулеметы. А штрафникам нечего было терять, и они перли буром. Немецкие артиллеристы и пулеметчики просто не успевали переставлять дальность своих прицелов. В итоге кто-то добрался-таки до вражьих окопов…

Натан отвернулся от собеседника – как бы подставил спину – и воззрился на противоположный берег фьорда. Потом изобразил разочарование увиденным – вздохнул! – и опустился на корточки. Поза предельно мирная и беспомощная – ноги согнуты, спиной к потенциальному противнику. Правда, с опорой на полную ступню. И начал грезить…

Он смотрел на скалы, помойки, черную воду и говорил. Говорил негромко, как бы сам себе. Но, в то же время, явно рассчитывая на слушателя, как бы обращаясь к нему с эмоциями радости и отчаяния, счастья и боли. Расчет Натана был простым:

«Кто может себя так повести? Алкаш, встретивший «белочку»? Наркоша на ломке? Деревенский парнишка, отправленный в российскую армию, а потом вернувшийся куда-то – куда?! Может, он почувствует родственную душу? Может, сделает шаг навстречу? Я же хочу совсем мало…»

Натану нужно было действительно немного – примерно три метра: «Ну, подойди! Ты же хочешь услышать меня, правда? Ты хочешь понять, на чем я съехал, ты чувствуешь родство наших душ. Ну, еще шажок, и ты все поймешь! Ну!!»

Глава и начальник места сего не удержался. Наверное, он успел пройти через множество своих и чужих смертей, но тут дал маху – все-таки сократил дистанцию.

И началось.

В славном городке, где Натан провел детство и юность, термин «бакланка» не использовался. У детей поселенцев не было боевой школы, не было кодекса чести. Их жизнь была иерархической борьбой в чистом виде. Отвлечь, умилостивить, заговорить противника, притвориться беспомощным и слабым. А потом нанести удар – один, короткий и точный. Лучше – в спину. А потом быстро забить павшего недруга – ботинками по ребрам, поленом по голове! Главное, чтоб быстро, чтоб больше не встал! Пока прибегут надзиратели, я уже буду спокоен и невинен – это он на лестнице споткнулся! Ну, бывают такие места, где дети играют в «малолетку», а не куличики лепят в песочнице…

На середине какой-то бессвязно-расслабленной фразы Натан окончательно вжал голову в плечи и… И сделал кувырок назад.

Один, второй, третий!

Последний полностью не получился – он наткнулся на препятствие, когда на землю опирались холка и плечи.

Разгибаясь как пружина, он выстрелил вверх разведенными ногами – попасть хоть куда-то!

Кажется, попал!

Очередной момент истины – коловращение земли и неба, тычки, толкание и всеобщее желание быть на ногах.

Встали.

Натан был в режиме боя – бить, бить, бить – только в этом спасение! Однако разум все-таки восторжествовал – наверное, в последнюю секунду. Он так и замер перед противником с полураскрытым кулаком, нацеленным ему под подбородок.

Полковник тоже остановился и замер. Наверное, он раньше был неплохим рукопашником. Во всяком случае, он смог понять, что прикрыть шею уже не успеет, что противник не бьет потому, что не хочет. Пулемет мешал, а снять ремень никакой возможности не было.

– Мочить тебя? – спросил Натан. – Или говорить станем?

– Слабо, – качнул головой Полковник. – Молод еще… Однако, познакомились.

Обозначая окончание конфликта, хозяин отступил назад и стал отряхивать куртку. Натан поступил симметрично.

– Ну, пойдем, потолкуем…

Это был балок – жилой «вагончик», стоящий чуть на отшибе возле довольно крутого спуска к морю. Этакое укромное место посреди дикой природы. Внутри нары, стол, лавки. Стены оклеены – кое-где в несколько слоев – всевозможными художественными произведениями или просто газетами. Через комнату под потолком натянута веревка. На одном ее конце сушатся портянки и еще какое-то тряпье, а на другом аппетитно краснеет насколько распластанных вдоль хребта рыбин. Маленькое окошко непроглядно от пыли, однако снаружи тарахтит дизель, и поэтому светло – над столом ярко горит лампочка.

– Может, у тебя Интернет тут есть? – пошутил Натан. – Я бы почту проверил…

– Был, – сказал хозяин, пристраивая оружие в угол между столом и нарами. – Был, да весь вышел. Хрен ли ты?

– А ты? – пошел в безнадежную атаку Натан. – Ты здесь зачем?

– Я-то?.. – задумчиво переспросил хозяин, распечатывая пачку сигарет. – Живу я здесь, понимаешь?

– Ага, – кивнул гость. – Не понимаю.

– А пить будешь?

– Опять?! – слегка возмутился Натан. – Буду…

– Ну, тогда доставай – вон там под нарами в ящике стоят. Халдеев звать не стану – не надо нам лишних глаз и ушей, правда?

– Наверное…

Хозяин взял со стола нож со сточенным лезвием и отрезал кусок от рыбины, висящей на веревке. Натан загадал: если предложит чокнуться почерневшими от чая кружками, все в порядке, если нет – дело дрянь. Полковник не предложил, и Натан спросил вполне равнодушно:

– А ты что, и правда, меня мочить собрался? – он подумал немного и добавил: – У попа была собака, он ее любил…

– Конечно, – кивнул хозяин, отгрызая не слишком белыми зубами кусок рыбьей мякоти. – Всенепременно!

– И зачем же, если не секрет?

– А что с тобой делать? – пожал плечами Полковник. – Ну, сам посуди… Я тут живу. А ты меня сдашь при первой же возможности. Эти мореманы долбанные опять понажрались в рейсе, и тебя притащили. Ты не виноват. Извини.

– Извиняю, – кивнул Натан и стал разливать по второй. – Как бы. А труп куда?

– Нашел проблему! – усмехнулся местный пахан. – Ну, допустим, в Тайск ты ушел и с концами. Хотя нет, ты просто по нужде вышел, и медведь тебя задрал. Остатки предъявим, в случае чего…

– Логично! – признал Натан. – А зачем ты здесь живешь? Точнее не так: здесь что, можно ЖИТЬ?

– Можно! – энергично кивнул хозяин, и гость понял, что нащупал верную жилку. – И можно, и нужно! Ты не понимаешь: река, берег, сопки. Это – мое. Я тут хозяин. В море нерпа и крабы, в реке рыба, на сопках ягода. Ну, от краба толку мало, но приходится брать – торговать чем-то же надо. А так – натуральное хозяйство. Красота!

– А ты в самом деле полковник? – на всякий случай поинтересовался Натан.

– Не-а, – качнул головой хмелеющий хозяин. – Майор я. В отставке. Я Родину люблю, я ей, можно сказать, жизнь отдал. Рано или поздно она прочухается, всех распрямит и построит. Но уже без меня. А пока эта земля – моя. И любого отморозка, который сюда сунется, я буду мочить. И спать после этого вполне спокойно. Вас – маразматиков – развелось не считано и не меряно. Опарыши, б…

– Полегче, хозяин, – слегка возмутился Натан. – Таких бичеградов по берегу не считано. Здесь ты пахан? Так и флаг тебе в руки! Икру дербаните, крабов берете – ну-ну…

– Ты это брось, парень! – пристукнул по столу майор. – На этом берегу – до самой Гаушки – краба лучше нас никто не делает! С чего бы Степаныч сюда таскался, а? У нас тут фирма!

– О да, конечно! – охотно согласился Натан. – Рыбникам ты платишь или как?

– Как! – кивнул хозяин на свой пулемет. – Вот когда порядок будет, тогда я и буду платить! И налоги, и прочее. А сейчас…

– …сейчас кругом беспредел! – продолжил чужую мысль Натан.

– Не-а, нынче воля. Знаешь, о чем я мечтаю? – как-то по-доброму улыбнулся хозяин. – О башне. Чтоб метров тридцать высотой. На бугре, где раньше маяк был. И на вершине этакая площадка, а на ней…

– Чтобы все водоразделы у твоей речки простреливались, да?

– Именно! – обрадовался чужой догадливости Полковник. – И море от устья – километра на два. Представляешь? Если кто без разрешения, без моей санкции, то просто нажимаешь на кнопочку…

– …и десять трупов лежат! – подхватил Натан.

– Угу, – кивнул отставной вояка. – Что бы в труху, что бы в фарш!