— Ну, кажется, все, — объявил Геращенко. — Теперь мои брюки вновь хоть куда…
Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент скрипнула дверь. Появился Петриченко:
— Проснулись, — заговорил он весело. — Пора, пора! А то у меня уже полные карманы новостей… Сегодня на хуторе объявился Сергей!
— Сергей? — обрадовался Колесник. — Где же он?
— Отдыхает! А еще, — продолжал Петриченко, — пока вы спали, я побывал у Жира. Вечером он будет у нас.
Услышав это, Геращенко провел рукой по небритым щекам и как бы между прочим обронил:
— К приходу гостя неплохо бы поскоблиться…
— Бритва есть, — отозвался Петриченко, — но тебе и подстричься надо бы. А где? Хотя постой, постой… Мы можем пойти к Телье.
Колесник бросил на него вопросительный взгляд.
— Француз тоже батрак и франтирер к тому же, — успокоил тот.
Когда они спустились с чердака во двор, в нем было тихо и пустынно, как в школьной ограде во время уроков.
Миновав двор, попали в сад…
Тропинка, петлявшая между яблонями, привела их к одинокому домику, наполовину каркасному, с выпиравшими с боков балконами и измалеванными на стенах картинками. Одну из комнат в домике занимал Рейман Телье — разбитной веселый малый, чуть прихрамывающий на правую ногу, мастер на все руки: и резчик по дереву, и парикмахер, и радиолюбитель…
— О, дорогие гости, — радушно приветствовал он их на пороге своей комнаты, — прошу, прошу!
Рейману под тридцать, но он еще холост. Обветренное лицо, слегка потрескавшиеся губы, как воронье крыло волосы, яркая клетчатая рубашка, на шее пестрый платок — словом, весьма колоритная фигура.
На столе тут же появилось вино. Рейман, разумеется, догадывался, что за гости пожаловали к нему, и лишних вопросов не задавал. Угощал вином, старался занять их разговорами.
После первых рюмок он стал еще более оживленным: заразительно смеялся, рассказывал анекдоты, в которых то и дело фигурировали «боши». Но как только разговор зашел о втором фронте, Рейман тут же стал серьезным.
— Я, разумеется, не верю в то, что решение конференции будет выполнено вот-вот, немедленно — заметил он. — Союзники с этим еще потянут. Однако теперь, когда Красная Армия перешла Днепр, открытие второго фронта — не за горами. Иначе англичане и американцы смогут, что называется, опоздать на парад победителей… Поэтому опоздавших не будет…
Минуту помолчав, он так же неторопливо продолжал:
— Да и немцы понимают: дело идет к развязке. Не случайно они ускорили строительные работы на «Атлантическом вале». Так что мы живем в канун больших событий… Больших! — повторил он убежденно.
«А ты, парень, оказывается, можешь не только шутить», — подумал Колесник. Ход мыслей и логика рассуждений француза его удивили.
Как старший по возрасту, первым сел подстригаться Геращенко.
— Се расер? {5} — спросил его Рейман по-французски.
Геращенко беспомощно посмотрел на товарищей: язык он все еще знал плохо.
— Вуй {6}, — подсказал ему Петриченко.
— Вуй, — робко повторил незнакомое слово Геращенко.
— А подстригаться тоже станем? — с улыбкой продолжает допрашивать француз. В глазах его вновь бегали чертики.
— Вуй! — кивнул головой клиент.
— И голову отрежем? — задал коварный вопрос Рейман. И вновь послышалось заученное «вуй».
Вслед за этим в комнате раздался такой взрыв хохота, что Геращенко от неожиданности подпрыгнул на своем стуле…
— Вот так клиент, — трясся от смеха Рейман, — на все согласен.
Вместе с другими улыбался и Колесник, хотя ему было не очень весело: без знания французского им будет нелегко… Он все посматривал на Реймана, неожиданно спросил:
— Где вы учились русскому?
— О, эта длинная история, — заметил тот, все еще посмеиваясь. — За оружие я взялся сразу, как только немцы окулировали Францию. Одно время был в «Тайной армии» {7}. Но ожидание «великого дня» {8}, ничего-неделанье мне надоело, и я ушел к франтирерам. Как-то в наш отряд влилось несколько русских парней, вырвавшихся из фашистской неволи. Это были замечательные солдаты: инициативные, находчивые, смелые. Особенно выделялся среди них Михаил, уже немолодой офицер. Он и научил нас русскому языку.
— А где эти парни теперь? — спросил Колесник.
— Однажды наш отряд оказался в окружении. Оружия у нас не хватало, с боеприпасами тоже было плохо. Поэтому из кольца вырвались немногие. Мне, например, повезло только потому, что уже раненым я успел заползти в трубу под мостом… Правая нога стала короче, но сам я, как видите, жив. А ребята погибли…
— Вот и нам без оружия придется туго, — вздохнул Петриченко.
— Э, нет, теперь не то, что было, — горячо возразил Рейман, — кое-какое оружие у нас в отряде имеется. Оно хранится у командиров групп и выдается нам лишь в тот момент, когда мы идем на задание. Но ведь это бывает не каждую ночь. Следовательно, нашим оружием можете воспользоваться и вы.
Колесник бросил быстрый взгляд на Петриченко, как бы говоря: «А что, ведь это же идея — воспользоваться оружием, так сказать, напрокат», — и улыбнулся.
Уже в сумерках пришел Сергей — однофамилец и односельчанин Петриченко, один из активных участников подполья лагеря Либеркур. Он вслед за Колесником бежал из лагеря и вот теперь делился новостями.
Бегство группы Колесника не прошло незамеченным. «Фон» Косарев поднял тревогу, и немцы как с цепи сорвались — пять раз выстраивали на плацу «остовцев», допрашивали, избивали, грозили расстрелом… Усилили охрану лагеря. В город пригнали целую бригаду шпиков. Но Сергею повезло. Незаметно уйти из лагеря ему помогли французы. На первых порах укрыли его на конспиративной квартире, потом повели на базу кружным путем…
Сергей не успел еще закончить своего повествования, как открылась дверь и в комнату вошел Петриченко в сопровождении незнакомца. Высокий рост, интеллигентное лицо, живые голубые глаза. Колесник сразу подумал, что это, видимо, и есть Жира.
— Виктор — представил его Петриченко.
Стоило только разговориться, как выяснилось, что Виктор тоже из Оренбуржья и родом-то из соседнего района, у них нашлись даже общие знакомые, да и в судьбах их было много общего. Жира, настоящее его имя Дмитрий Федорович Гирин, тоже лейтенант, после ранения в обе ноги под Демьянском побывал в нескольких лагерях Германии, а в побег ушел осенью сорок третьего. Вдвоем с товарищем они набрели на хутор Левиконь, встретили Загороднева. Тот помог им обзавестись документами, устроиться в качестве брийо — батраком на ферму, а спустя некоторое время, неплохо зная французский язык, Виктор одним из первых установил связь с франтирерами и ушел к ним в отряд.
Встретить на чужбине земляка порой куда приятней, нежели в своем родном селе увидеть далекого родственника. Они говорили и говорили без умолку, и иронические улыбки, появившиеся на лицах товарищей в начале встречи, постепенно сменились неподдельным интересом к Оренбуржью. Здесь, на краю Европы, рассказы о далеком степном крае напоминали о Родине.
Постепенно разговор стал общим, переключился на события дня.
— Познакомь меня с районом, в котором нам придется действовать, — попросил Колесник Виктора.
Жира пододвинул к себе карту и принялся рассказывать. Они находятся в северо-восточной части департамента Сомма. Ближайшая железная дорога в двадцати километрах… Немцы считают Пикардию местом наиболее вероятной высадки англичан и американцев. Поэтому воинских частей тут хватает… Особенно много их на побережье Атлантического океана. Крупные гарнизоны стоят в Амьене и в Аррасе. В этих же городах, а также во Фреване есть военные заводы. А вот лесов в районе маловато. Из-за этого действовать непросто. Но Сопротивление растет. Особенно активизировалось оно после Сталинграда — (Население всячески поддерживает франтиреров и партизан.