Впрочем, не они одни.

— В Хельсинки был взят старт, и теперь идет забег, долгий, нелегкий, но совершенно необходимый. У тех, кто участвует в нем, есть надежный ориентир — Заключительный акт.

Сколько же энергии в этом невысоком полном человеке, одетом в черный с белым воротником пасторский костюм! Когда он делится тем, что его волнует, будто молодеет. А волнует его отнюдь не собственная судьба. Полвека бельгийский каноник Раймон Гоор борется за то, чтобы люди уверенно смотрели в завтрашний день, он — один из руководителей Всемирного Совета Мира, лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами».

В юности, решив стать священником, Гоор не ограничился изучением теологии. Закончил курсы математики, которую впоследствии преподавал в колледже в Энжьене. Штудировал философию, труды классиков марксизма. В сороковом году сражался против гитлеровцев. Попал в плен, томился в лагере в Баварии. Вырвавшись оттуда, вступил в ряды движения Сопротивления.

Памятник Сервантесу в Мадриде

— Я видел войну очень близко, — сказал мне Р. Гоор. — Помогал выносить с поля боя раненых и убитых. До сих пор не могу без содрогания думать о месяцах, которые провел в плену. В подполье был свидетелем арестов и расстрелов. Я убежден: все должны знать, что такое война, и, не щадя сил, бороться против нее. Общеевропейские встречи помогают добиться этого.

А у меня, когда я слушал каноника, не выходило из головы стихотворение Роберта Рождественского:

Странное существо с огромной головой на небольшом туловище, маленькими ручками, прямоугольными ушами и добрыми голубыми глазами вижу в Хельсинки еще на вокзале — его изображение висит у выхода с перрона. И пока иду по длинным вокзальным переходам, чудо-юдо взирает из витрин многочисленных магазинов и лавочек. Оно запечатлено на обложках журналов и .книг, мужских рубашках и женских блузках, пластинках, спортивных сумках, игральных картах. В городе от него уже совсем некуда деться, повсюду продаются маски, куклы, пластмассовые фигурки. Впечатление, будто я снова в Инвернессе, «на родине» лох-несского чудовища. Однако на Несси этот зверь не похож, скорее он напоминает черепаху Тортиллу. К тому же на его туловище написаны две буквы: «ЭТ».

ЭТ… Что это значит?

Так называется фильм американского режиссера Стивена Спилберга, вызвавший небывалый ажиотаж на Западе. Он побил все рекорды кассовых сборов — за один 1982 год принес триста миллионов долларов. В Хельсинки кинотеатры обычно полупусты, однако на эту картину билеты заказывали за неделю до сеанса. И во время фильма в зале беспрерывно раздавались тяжелые вздохи, а то и плач. Зрители сочувствовали инопланетянину — симпатичному и беспомощному (и ростом-то он с трехлетнего ребенка, хотя ему шесть веков).

В отличие от своих предшественников из других фантастических фильмов Голливуда вроде «Супермена», «Звездных войн» и т. д., ЭТ («экстра террестиал» — внеземное существо) не рушит небоскребы, не сшибает на лету самолеты, никого не убивает. Он хочет лишь одного — вернуться домой. ЭТ прибыл на космическом корабле из иной Галактики и случайно остался на нашей планете. Жестокие земляне охотятся за ним, чтобы исследовать пришельца. Он, несомненно, погиб бы, если бы не встретился с мальчиком, который стал его прятать в своей комнате, кормить, ухаживать за ним.

В конце концов за инопланетянином приходит космический корабль, и он благополучно покидает Землю.

Мне картина показалась сентиментальной, мелодраматичной, но стоило заикнуться об этом финскому журналисту, как тот возмутился:

— Что вы! Наконец мы увидели добрый гуманистический фильм!

Чувство понятное. Сколько лет на западного зрителя обрушиваются потоки крови! Причем в последнее время друг друга изничтожают уже помимо землян и обитатели других планет, вспомним, к примеру, «Звездную войну». И вдруг появляется красивая киносказка о трогательной дружбе пришельца из космоса и маленьких американцев.

Слушая отзывы об этой картине, читая рецензии, еще яснее понимаешь: финнам надоели войны, даже на экране, надоели всяческие пугала, будь то пугало космической или «красной» угрозы, они хотят добрых отношений, дружбы, уверенности в завтрашнем дне. И не просто хотят — добиваются этого.

…Когда знакомым в Хельсинки я показывал программу моих поездок и встреч, они говорили буквально в один голос: «Вам повезло — не многим гостям удается беседовать с Ринталой!»

В Хельсинки Пааво Ринталу знает каждый. И не только как одного из лучших писателей страны, «патриарха» документальной финской литературы.

Он среднего роста, крепкий, спортивный. Выглядит моложе пятидесяти трех лет. Поздоровавшись и услышав первый вопрос, не спеша раскуривает трубку, глубоко затягивается и лишь затем принимается отвечать:

— Осенью шестьдесят восьмого вышла моя книга о ленинградской блокаде, и после этого ко мне обратились с предложением стать председателем организации «Сторонники мира Финляндии». Меня это предложение очень заинтересовало. Знаете, что первым делом восклицали американские туристы, приезжавшие к нам в то время? «Ой, рядом Россия, вам не страшно?» А мы всегда жили рядом с вами. Бывало, воевали; финские националисты, как я писал в одном из романов, называли русских «рюсся», но это давно в прошлом. Ныне наше движение несравнимо мощнее и многочисленнее, чем пятнадцать лет назад. И, может быть, самое важное — к нам идет молодежь.

Пааво в очередной раз раскуривает трубку и продолжает:

— Я с детства ненавижу войну. Мой отец был агрономом. А потом ушел служить в войска Маннергейма и погиб. Затем началась вторая мировая. Она коснулась каждого из моих сверстников. Свыше четырехсот тысяч финнов остались без крыши над головой, промышленность сократилась на десять процентов. Впрочем, разве сравнишь это с трагедией и потерями вашего народа! Григорий Бакланов рассказывал мне, что из его класса после войны в живых осталось лишь трое.

— Наверное, нелегко совмещать большую общественную работу с творческой?

— Конечно, нелегко, но нужно. С тех пор как я стал председателем Комитета, круг моих знакомых значительно возрос. Я убежден, что литератор, тем более документалист, должен быть в гуще событий, а не сидеть с утра до вечера в тиши кабинета. Для меня пример настоящего писателя — Александр Фадеев.

Ринтала отстаивает мир и своими книгами. (Некоторые из них переведены в нашей стране.) О чем они? Эпическая трилогия «Бабушка и Маннергейм» — чуть ли не первая в литературе попытка развенчать в глазах финнов культ Маннергейма, главнокомандующего армией в войнах против СССР в 1939–1940 и в 1941–1944 годах… Роман «Мальчишки» — о городской жизни времен последней войны… «Солдатские голоса» — мрачные воспоминания финских солдат… «Вьетнамские журавли» — о мужественном народе Вьетнама… «Ленинградская симфония судьбы» — записанные на пленку рассказы жителей города на Неве, испытавших блокаду, и публицистические комментарии автора…

В этой книге Ринтала переиначивает известную сказку братьев Гримм. Фашистский Дудочник обманными звуками флейты увлек немцев за собой. Лишь в России исчезли его колдовские чары. Навсегда? Нет, хотя коричневый Дудочник умер, его флейта осталась. И она еще в состоянии увлекать кое-кого за собой, как случалось и во Вьетнаме, и в Африке, и в Европе.