Хамид извлек бумажник и передал Али тощую пачку, отложенную перед его приходом.

На лице Али появилось разочарование.

— Ты чем-то недоволен, Али Хассан?

— Спасибо, — ответил Али, пряча деньги за пазуху.

Он знал о скаредности Хамида, но не думал, что обещанное им богатое вознаграждение окажется столь мизерным.

— Учти, Али Хассан, если кто-либо узнает о нашем деле, тебя ждет смерть. Не думаю, чтобы ты торопился от молодой жены в объятья ангела смерти.

Хозяин фелюги постучал по палубе ногой, вызывая наверх матросов.

— Саид, отвези уважаемого Али Хассана на берег. А ты, Махмуд, запускай двигатель. Сейчас будем сниматься с якоря.

Когда Алжир исчез за кормой и над водой остались только синие Атласские горы, матрос Махмуд, сидевший у мотора, окликнул хозяина фелюги:

— Ну-ка, Хамид, подмени меня.

Хозяин, отвесив почтительный поклон матросу, уселся на его место.

Махмуд умело забросил тросик антенны на мачту фелюги. Саид нырнул за борт и подал Махмуду герметичный контейнер, хранящийся в тайнике, смонтированном в днище фелюги. Затем Махмуд подсоединил антенну к радиопередатчику и включил питание. Пока грелись лампы, он аккуратно выписал с таблички три столбика пятизначных цифр.

Прежде чем надеть наушники и взяться за ключ, Махмуд внимательно осмотрелся в бинокль, взятый у Хамида. Море было пустынно. Громкая морзянка, сыпанувшая в ответ на его вызов, говорила о том, что второй корреспондент находится где-то неподалеку, возможно в Сицилии. Махмуд быстро отстучал текст телеграммы. По почерку чувствовался радист высокого класса.

Странные метаморфозы были не редки в те военные годы: капитан и хозяин фелюги оказался слугой полуголого матроса, а неграмотный матрос, неспособный, на первый взгляд, отличить алиф от хамзы и солнечных согласных от лунных,[81] оказался разведчиком и снайпером эфира.

— Все! — сказал Махмуд, закончив сеанс и пряча передатчик в контейнер. — Теперь, аффенди Хамид, полный вперед к берегу, пока нас не запеленговал сторожевик. Пусть думают энглизы, что это выходила на связь немецкая субмарина.

Через три часа после вылета самолета из Алжира Кальтенбруннер и Лахузен читали расшифрованный текст телеграммы, отправленной с фелюги Хамида.

Сэр Гринслэнд смотрел в иллюминатор на удаляющуюся землю, затем в развороте он увидел на уровне крыла вершину горы Лалла-Кредиджа. До нее было добрых полсотни миль, но в прозрачном утреннем воздухе она казалась совсем близкой. Самолет оставил восходящее солнце сзади и, ровно гудя моторами, летел вдоль железной дороги, проложенной между невысокими хребтами Малого Атласа.

После пролета города Сиди-Белль-Абесс мистеру Гринслэнду наскучило однообразие полупустынных ландшафтов. С помощью любезной стюардессы он откинул спинку кресла и закрыл глаза. Его секретарь давно уже спал. Монотонный гул моторов убаюкал мистера Гринслэнда не хуже, чем это делала няня в далеком детстве.

Разбудило сэра Гринслэнда кошмарное видение. Во сне он вторично пережил ужас, испытанный много лет назад во время урагана в Бенгальском заливе. Перед пробуждением ой почувствовал, как судно, на котором он находился, рухнуло куда-то в тартарары. Испуганно открыв глаза, мистер Гринслэнд успокоился. В иллюминаторы левого борта светило солнце. Секретарь продолжая спать. Дремали многие, только на соседнем ряду мальчуганы-близнецы сражались в какую-то настольную игру. Самолет временами солидно швыряли турбулентные потоки воздуха. По-видимому, эти-то броски и навеяли ему во сне воспоминания о том ужасном шторме.

До Касабланки долетели благополучно, хотя некоторых пассажиров изрядно укачало. Особенно мучилась молоденькая мисс, за которой самоотверженно ухаживал загорелый лейтенант в шортах. Нос лейтенанта шелушился от ветра и солнца, брови выцвели. «Где-то на юге служит», — догадался мистер Гринслэнд. Действительно, черный квадрат с желтым верблюдом, нашитый на рукав его френча, был эмблемой сухопутных сил района Персидского залива.

В Касабланке задержались почти на два часа. Пока самолет дозаправляли топливом и осматривали перед полетом над океаном, пассажиры и экипаж не спеша пообедали в аэродромном ресторане.

Молоденькая мисс и лейтенант обедали за одним столом с мистером Гринслэндом и его секретарем. У молодых людей разыгрался аппетит. Мисс Мэри на земной тверди быстро исцелилась от воздушной болезни. Только экономический советник нехотя ковырял вилкой.

— Боже мой, как я буду лететь дальше? — щебетала мисс, с удовольствием расправляясь с ростбифом. — Я думала, что умру на полпути к Касабланке.

— Не волнуйтесь, мисс, — успокаивал ее секретарь. — Над морем полет будет спокойнее.

Сразу после взлета самолет взял курс в океан.

— Мама, покажи нам, где Гибралтар, — попросили мальчики-близнецы.

— Гибралтар отсюда мы не увидим, — объяснял им лейтенант с верблюдом на рукаве френча. — Мы обходим стороной Испанию и Францию.

Разочарованные мальчики, мечтавшие хоть с воздуха посмотреть на знаменитую скалу-крепость, где когда-то отчаянно сражался барон Мюнхгаузен, вернулись к своей игре, начав двигать фишки по ярко раскрашенному полю.

Мистер Гринслэнд снова закрыл глаза, пытаясь составить компанию своему секретарю, но уснуть ему не удалось. Он стал невольным свидетелем разговора, который не предназначался для постороннего слуха. Лейтенант и Мэри, сидевшие впереди, полагали, что их голоса заглушаются шумом моторов. Отсутствие болтанки воскресило жизнерадостность юной мисс. Глаза ее лукаво поблескивали в ответ на речи попутчика. Лейтенант, одичавший среди сыпучих песков Аравии, встретив миленькую девушку, влюбился с первого взгляда. Объяснение в любви надвигалось неотвратимо, как закат солнца.

«Боже мой, сколько же лет отделяет меня от подобного объяснения? — думал мистер Гринслэнд. — Да, уже около сорока. Неужели жизнь прожита до конца и я никому больше не скажу тех слов, что рвутся с языка загорелого лейтенанта? Может, и мне завести такую секретаршу, как у мсье Дюмурье? Но разве это будет любовь?»

— Смотрите, «фокке-вульф»! — громко крикнул флайт-сержант со значком летящего орла на рукаве.[82]

Все зашевелились.

— Где? — спросил, обернувшись назад, рыжий капитан в авиационном мундире, украшенном двумя рядами орденских ленточек.

— На пятнадцати часах чуть выше.

— Ага, вижу! Точно, это «кондор».

Надев очки, сэр Гринслэнд разглядел четырехмоторный самолет, который, уравняв скорость, висел на параллельном курсе.

— Что нужно от нас этому немцу? — забеспокоилась мисс Мэри.

— Не волнуйтесь, мисс, — успокоил ее капитан. — Это разведчик, который охотится за морскими кораблями. На самолеты он не нападет.

— Леди и джентльмены, — обратилась к пассажирам стюардесса, затянутая в голубую форму, — не обращайте внимания на германский самолет. Мы часто с ними встречаемся над Бискайским заливом. По отношению к пассажирским лайнерам «Бритиш оверсис Эрвейтс» они не проявляют враждебности. Будем надеяться, что за штурвалом этого «кондора» сидят не дикари, а цивилизованные европейцы.

Прошло больше часа, но зловещий черный самолет не собирался уходить от пассажирского лайнера. Встревоженная стюардесса попросила всех разобрать и надеть спасательные жилеты.

— Для чего они нам? — поинтересовался седой джентльмен, сидевший в окружении своего семейства.

— На случай вынужденной посадки на воду. Командир корабля дал сигнал SОS. Он просит выслать нам истребительное прикрытие.

— Какое там прикрытие, — пробормотал рыжий капитан, отказавшийся от спасательного жилета. — От Гибралтара ушли, а к Англии не приблизились. До нее больше двух часов лету.

— А вот и нацистская цивилизация! — крикнул флайт-сержант, не спускавший глаз с «кондора». Вблизи немецкого разведчика появились четыре черных точки, летящие наперерез. «Фокке-вульф» навел на них истребителей.