Посты докладывали один за другим, что агент возвращается к разъезду. Бобренок и Щеглов устроились в бригадирском вагончике — до прихода пригородного поезда оставалось четверть часа.

Поезд немного опаздывал. Бобренок стоял возле окна, Щеглов незаметно выглядывал из дверей. Поле обозрения было достаточно большое, и агент никак не мог попасть к разъезду незамеченным.

Наконец издали послышался гудок, заныли рельсы, и поезд как-то утомленно выплыл из-за крутого поворота. Паровоз притормозил возле самой стрелки, со свистом выпустил облако пара, как бы остановившись лишь на мгновение, чтобы передохнуть перед дальней дорогой. Но Бобренок знал: поезд будет стоять на разъезде, пока не придет военный эшелон из Львова. Однако агенту это было неизвестно. Он должен был уже появиться, чтобы потом не прыгать на ходу, привлекая внимание. И действительно, агент вышел из тех же кустов под насыпью, чувствуя себя свободно и почти не таясь.

Он сел во второй от паровоза вагон, возможно, перешел по тамбурам в другой, но это уже не имело значения — из Стрыя в поезде ехали двое контрразведчиков, переодетых в гражданское. Они должны «довести» агента до Львова. Бобренок и Щеглов не рискнули сесть в этот поезд: шпион мог засечь их во время утренней поездки, что никак не входило в планы офицеров Смерша.

Наконец из Львова пришел военный эшелон. Он перекрыл Бобренку пригородный поезд, и майор уже не видел, как тот отъехал. Через несколько минут к полустанку подкатил «виллис». Он забрал офицеров, и Виктор, не очень-то считаясь с разбитым шоссе, помчался во Львов. Должны были опередить поезд по крайней мере на полчаса и ждать агента на вокзале.

Бобренок сидел на переднем сиденье, незаметно искоса поглядывая на Виктора. Пережитое сказалось на внешности парня и манере держаться: черты лица его заострились, не улыбался, как обычно, а, крепко вцепившись в баранку, неотрывно всматривался в дорогу. Майор хотел как-то отвлечь его от унылых мыслей, но решил, что парень вряд ли нуждается в успокоении. Бобренок поднял воротник шинели и попробовал задремать, но холодный ветер и выбоины на шоссе вовсе не способствовали этому. Он сидел с полузакрытыми глазами. Щеглов начал какой-то разговор, но ни Бобренок, ни Виктор не поддержали его. Поэтому ехали молча до самого города, и, лишь когда выскочили на его улицы, Щеглов сказал:

— Пообедать бы...

Бобренок неопределенно пожал плечами — он и сам не возражал против обеда. Но не прозевают ли они прибытие поезда?

Виктор покончил с их сомнениями:

— Обед заказан на вокзале. Комендант — в курсе, накормят за несколько минут.

Щеглов довольно хмыкнул: всегда приятно, когда о тебе заботятся...

Комендант усадил их в отдельной комнатке при станционной столовой. Правда, обед им подали скромный: обычный суп и тушенку с макаронами, но комендант распорядился принести, видно, из особого фонда виноградного соку. Контрразведчики дружно приложились к графину, особенно не укоряя себя сокращением начальнического рациона. Тем более что комендант, тоже майор, как и Бобренок, за компанию с ними выпил целую кружку.

До прихода стрыйского поезда еще было время, и Бобренок вышел на перрон. Вместе с комендантом он обошел посты, выставленные комендатурой: в случае необходимости солдаты должны помочь в задержании вражеского агента и его помощников.

Комендант был исполнен оптимизма.

— Поезд прибывает на третий путь, — объяснил он. — Между ним и перроном будет стоять московский, и пассажирам придется спуститься в подземный переход. Оттуда — два выхода на привокзальную площадь. Там также наш патруль, ну а дальше... — Он развел руками, подчеркивая, что дальше его полномочия прекращаются и он снимает с себя ответственность, так как потом все уже будет зависеть от контрразведчиков.

Бобренок кивнул в знак согласия.

— Хорошо, майор, — сказал он, — мы благодарны вам.

Комендант усмехнулся:

— Поблагодарите, когда поймаете шпионов. А мы вам, если понадобится, поможем. Я дал приказ патрулям быть внимательными и старательно проверять документы у всех, мало-мальски вызывающих подозрение.

На перроне появился сержант и доложил, что пригородный из Стрыя прибывает на станцию.

— А если кто-либо из пассажиров пролезет под московским? — Бобренок указал на только что остановившийся состав.

— Перрон заблокирован, — объяснил комендант, — и единственный выход отсюда снова в туннель.

Бобренок вышел на привокзальную площадь. Возле выхода из вокзала стояло несколько киосков. За одним из них спрятался Щеглов: прекрасная позиция — площадь как на ладони, а тебя никто не видит.

— Поезд прибывает, — сообщил Бобренок и стал рядом с лейтенантом.

Теперь оставалось ждать, набираться терпения и ждать. Все могло случиться. Возможно, агента встречали не только контрразведчики и он передаст рацию связному или радисту тут же, на вокзале или на привокзальной площади, все могло случиться, и принимать решения надлежало ему, Бобренку. В его распоряжении машина («виллис» стоял неподалеку, у вокзальных складов) и еще двое оперативников. Одного из них майор видел — опирается на палку, с вещмешком в руке — солдат, получивший отпуск после ранения и добирающийся в свой Конотоп или Нежин...

Военный патруль, находившийся посредине площади, подозвав офицера, стал проверять документы.

Подошли две машины с какими-то ящиками, и солдаты, выпрыгнувшие из кузова, начали сгружать их...

Переполненный трамвай — висели даже на подножках — отправился в город...

Мальчик с пачкой папирос орал на всю площадь, предлагая закурить...

Тут шла своя будничная жизнь.

Вдруг Бобренок заметил, что движение у выхода из вокзала оживилось: шли люди с мешками и чемоданами, с узлами и сумками, — значит, прибыл пригородный, и это — его первые пассажиры.

Бобренок почувствовал горячее и возбужденное дыхание Щеглова: лейтенант тоже заметил суету у выхода и подал сигнал, что следует быть внимательными. Майор сжал ему локоть, призывая к спокойствию, но и у него кровь сильнее застучала в висках.

А пассажиры шли и шли, главным образом к трамвайной остановке. Там сразу образовалась толпа: трамваи брали штурмом, с бранью и толкотней.

Прошло минуты четыре или пять, агент не появлялся, и Бобренок подумал: может, случилось что-то непредвиденное... Ведь агент мог выйти из поезда и на подступах к городу, но в таком случае контрразведчики, сопровождавшие его, уже сообщили бы им по рации.

Белобрысый лейтенант в шинели и надвинутой на лоб фуражке появился незаметно — шел за полной женщиной, как бы сопровождая ее. Отстал лишь на миг, осматриваясь. В левой руке нес желтый чемоданчик. Бобренок облегченно вздохнул: выходит, рация при нем.

Полная женщина направилась к трамвайной остановке. Шпион задержался на секунду. Увидев вагон, подходивший к вокзалу, тоже двинулся к трамвайному кольцу.

И именно в это время на него обратил внимание старший комендантского патруля, лейтенант с красной повязкой на руке. Он сделал знак агенту подойти, но тот притворился, что не заметил, и тогда лейтенант окликнул его.

Бобренок недовольно пожал плечами. Видно, патруль не железнодорожный, а из городской комендатуры, и не прошел инструктажа контрразведчиков. Зачем он появился на вокзале? Лучше бы этот дотошный лейтенант с повязкой не вмешивался не в свое дело, потому что солдат с палкой уже смешался с толпой, поджидая агента на трамвайной остановке.

Но комендантский патруль имеет право проверять документы у любого военного, в конце концов это обязанность патрульных, тем более что они получили приказ быть особенно бдительными...

Агент подошел к патрулю, откозырял и поставил чемоданчик на мостовую, зажав его между ног. Офицер протянул руку за документами, а солдат с автоматом, как и положено по инструкции, шагнул в сторону, заняв удобную позицию, чтобы в случае чего задержать нарушителя.

Белобрысый расстегнул шинель. Даже издали Бобренок видел, как широко и дружески улыбается он, будто и в самом деле проверка документов была простой формальностью и ничем не угрожала ему.