— Кому так щедро посылает «гостинцы» наш «бог войны?» — спрашиваю.

Мне разъяснили: немец засел в фольварке Клессин на западном берегу Одера, превратив его в опорный пункт своей обороны. Оборудовал кирпичные постройки под долговременные огневые точки. По данным разведки, есть ходы сообщения с крутого берега реки вглубь к рокадной дороге. Эти стены долбит огнем артиллерия большого калибра и тяжелый самоходный артиллерийский полк.

— Почему вы молчите, не стреляете? — интересуюсь.

— Калибр не тот, слабоват для таких целей, — отвечает Емельянов. — Да и задача у нас иная: прикрываем переправу войск через Одер от возможных атак гитлеровцев.

Через два дня артиллеристы до основания разрушили фольварк. 23 марта в ночном штурме бойцы 4-й стрелковой Бежицкои дивизии, поддержанные самоходчиками, овладели фольварком Клессин. В этом бою погиб механик-водитель старшина Ахметов. Были тяжело ранены лейтенант Л. В. Разумовский и старший сержант Н. П. Кирдянов.

Наблюдательный пункт М. И. Колобова был оборудован вблизи НП командира гвардейской стрелковой дивизии. С командиром полка на наблюдательном пункте находились его заместители по политической и строевой части. Многое здесь напоминало вислинский плацдарм. Как и там, весь день мы проводили в батареях, а вечером вели нескончаемые беседы при свете «коптилки» — сплющенной снарядной гильзы, ставшей уже привычной спутницей фронтовика. Темы были одни и те же: о скорой победе, положении на фронтах, об отчем доме и письмах от родных и близких.

Однажды вечером между мной и командиром полка произошел такой разговор. Сообщив Михаилу Ивановичу, что бойцы интересуются причиной нашей остановки в разгар наступления, спрашивают, скоро ли на Берлин, я сказал, что отвечаю им, как сам это понимаю, но хочу услышать и его, Колобова, мнение.

— А разве они не видят, что творится вокруг? — засмеялся комполка. — Мы же не сидим сложа руки.

— Бойцы-то видят, но горизонт им открывается не тот, что нам. Они чувствуют, что помимо упорства гитлеровцев в обороне на этом участке есть и иные причины остановки, и хотят знать эти причины… Недавно мы говорили нашим самоходчикам: «Даешь Берлин!» — и звали вперед. Правда, мы теперь к Берлину ближе, чем когда бы то ни было, и шагнули к нему за последнее время так, как ни одна армия на всех фронтах до этого не шагала. А все же?..

— Ты прав, — согласился Колобов. — Что нам с тобой известно, то и бойцы должны знать. Да и секрета здесь я не усматриваю. Ни у кого из нас — от солдата до маршала — нет никакой вины перед народом в том, что мы устроили «передышку» по пути на Берлин…

Командир полка рассказал мне, что лозунг «Даешь Берлин с ходу!», который мы вначале выдвинули, был прежде реальным. Теперь же обстановка изменилась. Гитлеру удалось наскрести войск и закрыть брешь на Одере. Но и не это главное. Главное, что он перебросил войска с запада и создал группировку в Померании, угрожающую нашему флангу. На ее разгром направлены крупные силы войск фронта, и ударный кулак, нацеленный на Берлин, временно оказался ослаблен. Часть войск осталась добивать гитлеровцев в Познани. Да и тылы порядком отстали.

— Все помнят, — продолжал Колобов, — как мы по каплям собирали бензин, а то стояли и вовсе без него. Черт знает, что еще замышляет бесноватый фюрер там, в Берлине. Он оголяет свой западный фронт и усиливает восточный. Читал в газетах? Американцы и англичане без боя занимают города, продвигаясь в глубь Германии. Гитлеровской клике удалось несколько отсрочить свой конец, но гибели ей не миновать… Так я понимаю ситуацию, — улыбнулся Колобов. — Да она и тебе не менее моего ясна.

Я сказал Колобову, что хотел проверить собственные выводы на этот счет, чтобы, выступая перед людьми, точно знать, какая обстановка складывается на нашем участке фронта. Боец так же должен понимать ситуацию, как его командир.

На плацдарме командиру полка и его заместителям нельзя было оставаться долго. Здесь вела бой только половина самоходок полка. Часть САУ находилась в ремонте, а несколько машин вовсе вышли из строя. Полк пополнялся техникой, людьми, приводил себя в полную боевую готовность. Работа эта проводилась в лесу, восточнее реки. Там же размещался и штаб, куда нередко выезжали мы с Колобовым. На НП полка в это время оставались от командования майор Шляхтин, а от политаппарата — майор Пузанов или новый комсорг полка лейтенант Владимир Шамонов.

На пополнение батарей до штатной численности в полк прибыли самоходки с экипажами. Были среди них и воевавшие ранее в других частях, и молодые воины последнего призыва. Офицеры штаба, политработники, командиры и парторги батарей знакомили их с обстановкой и боевым путем полка. Колобов и я лично беседовали с каждым новым солдатом, сержантом и офицером. Мы стремились с первых дней привить им любовь, и уважение к части, коллективу, с которым они будут заканчивать войну! С гордостью говорили о небольшой, но насыщенной боевыми делами истории полка, о его людях — живых и тех, кто отдал жизнь за победу. В батареях я потолковал с партийными и комсомольскими активистами — ветеранами полка, потребовал, чтобы вновь прибывших воинов окружили вниманием и заботой и сделали все, чтобы новички скорее почувствовали себя в новом коллективе, как в родной семье, и поняли, что на людей, к которым они попали, можно смело положиться в бою.

Произошли перестановки и в командовании батарей. Капитана Филюшова выдвинули на должность помощника начальника штаба полка, а на его место назначили лейтенанта Г. И. Новожилова. Командиром 4-й батареи стал лейтенант А. П. Жуков, а в 1-ю прибыл из резерва лейтенант Р. Г. Лебедев. С новыми комбатами мы провели семинар по вопросам: практика партийно-политической работы в батарее, опора командира — партийная и комсомольская организации подразделения.

Первая беседа с лейтенантом Романом Лебедевым оставила у меня хорошее впечатление: «Под стать Давыдову. Волевой, энергичный офицер. Воевал. Любит свой род войск. Надо помочь ему поскорее освоиться в новой должности. Времени на раскачку нет». Посоветовал Лебедеву взять под свою команду экипаж Марычева: там опытные воины. Сытытов и Тавенко сами уже могли возглавить экипажи, а Плясухин — готовый наводчик орудия. С ними комбату будет легче, и он больше времени сможет уделять всей батарее.

Пузанов и Шамонов много работали над укреплением партийных и комсомольских организаций. Многие отличившиеся в недавнем наступлении и в боях на плацдарме воины подали заявления в партию и комсомол. Пользуясь передышкой, парторг полка быстро оформил дела, провел собрания партийных групп и заседания бюро и пригласил в полк партийную комиссию. В итоге партийные группы пополнились новыми коммунистами, доказавшими свою преданность ленинской партии на поле боя. Росло число партийцев и комсомольцев и в тыловых подразделениях. Коммунистами стали A. M. Лазеба, А. М. Веселов, А. Г. Гатин, М. К. Халин и другие воины. В прошедших боях шоферы и ремонтники проявили немало мужества, инициативы, приложили много сил для материального обеспечения полка в наступлении. Фамилии шоферов Н. Ф. Михайлова, А. С. Ведуты, А. М. Веселова, Д. Файзулаева, ремонтников И. Р. Бабкина, А. Е. Никонова, М. Ш., Бикмухаметова и многих других называли в полку с таким же уважением, как и фамилии героев передовой линии: И. М. Сытытова, А. И. Снимщикова, И. В. Шатунина, В. М. Шарпетко, П. П. Павлючкова, П. 3. Тавенко.

Огромная радость: полк награжден орденом и ему присвоено имя освобожденного крупного польского города. На полковой митинг собрались все, кто был в это время на месте. Вынесли Знамя.

Колобов неторопливо развернул лист бумаги и громко зачитал: