Дежуривший у пристаней лейтенант, чуть запыхавшись, поднялся на облюбованный комбатом пригорок.

— Товарищ майор, от стрелкового полка к нашему телефону подали линию. Просят вас к аппарату.

Быстро спустившись к берегу, Борченко спрыгнул в перекрытую щель, вырытую недалеко от пристани. Там стояли два телефона: для связи со стрелковым полком на правом берегу, по проложенному по дну кабелю, и для связи со штабом батальона.

Телефонист подал трубку:

— Командир стрелкового полка на проводе.

Майор взял трубку.

— Берег слушает… Да я… Приму меры… Когда выехал?.. Понятно… Обязательно встречу… — Повернулся к другому телефонисту: — Вызывайте штаб.

Телефонист несколько раз нажал кнопку вызова.

Тихонько запищал аппарат. Борченко, услышав в трубке голос, приказал:

— Найдите начальника штаба! Пусть придет ко мне на берег. — А стоявшему здесь командиру роты сказал: — Выдвиньте верховую брандвахту еще на километр выше по течению. На том берегу есть лысая высота. С нее далеко просматривается местность в сторону железнодорожного моста. Вот и выставьте там наблюдательный пост.

Командир роты посмотрел на высоту в бинокль.

— Понятно. Надо для поста установить сигналы.

— Заметят движение противника в нашу сторону — белая ракета. Ну а если их атакуют — красная, и быстро на своей лодке на наш берег. Там есть уровский дот, прикроют во время переправы.

Командир роты дал указания остающемуся за него командиру взвода и трусцой побежал вдоль берега в сторону брандвахты, дежурившей на двух рыбачьих лодках в полкилометре выше по течению от крайней пристани.

Вскоре Борченко увидел широко шагающего по тропинке капитана. С ним они были давние сослуживцы. В полку тот занимал должность помначштаба по мобработе. Знали друг друга хорошо, сработались и даже дружили, но панибратства между ними не было.

— Слушаю.

Борченко отвел его в сторонку: охочие до новостей телефонисты уже навострили уши.

— Командир стрелкового полка по телефону сказал: «Сватовство кончилось, скоро свадьба». Намек ясен. Предупредил: быть наготове! Посоветовал хорошенько смотреть вправо. Его начальник штаба готовит прикрытие переправы и должен заехать к нам.

Капитан достал из планшета карту, спросил:

— Где будет командный пункт полка?

— Пока не знаю. Сейчас переправляюсь на тот берег, узнаю у начальника штаба. А вы готовьтесь с первой колонной к маршу. Включите в нее все загруженные парком машины. Колонну постройте вдоль вчера облюбованной полезащитной полосы. Время выступления уточню.

— Все ясно.

— Если что будет срочное, сообщу по телефону.

Командиры разошлись: один — по тропе к штабу; другой — к уже поджидающему разведывательному катерку.

Понтонер, дежуривший у пристани правого берега, заметил комбата, крикнул:

— Товарищ лейтенант! Майор к нам на катере!

Дежурный по комендантской службе на правом берегу прикинул, куда причалит катер, и побежал встречать комбата. Едва Борченко вышел на берег, доложил:

— За время дежурства происшествий не случилось.

— Много еще транспорта на переправу?

— Если больше не подойдет, за три рейса управимся.

— Гражданских организаций больше не ожидается. Порядок переправы полка вам известен?

Не успел лейтенант ответить, как увидел, что какая-то машина, вихляя и прижимаясь к самому краю дороги, обходит стоящий транспорт, направляется к берегу.

Шофер нашел удобный съезд с дороги и развернулся у берега. В машине было с десяток бойцов с винтовками. Через задний борт выглядывал ребристый кожух ствола станкового пулемета и щиток. Из кабины вышел коренастый и полный подполковник, начальник штаба стрелкового полка. Увидел майора — и сразу к нему. С хитринкой, будто старому знакомому, сказал:

— На уху не зови — некогда. А вот где удобнее умыться, покажи, пропылился как черт. — Предупредив попытку майора представиться как положено по уставу, энергично пожал ему руку.

Подполковник уже приметил в сторонке выступающие из воды камни, направился к ним. На ходу обернулся к своей машине:

— Сержант! Ведите орлов умываться. Только пониже меня. Расстегнул ремни, сунул их майору. — Подержи, пожалуйста. Карта у тебя есть? Приготовь, пока сполоснусь. — Сняв гимнастерку и майку, зафыркал, сплевывая серые комочки дорожной пыли.

Борченко поманил от пристани одного из понтонеров и тихонько сказал:

— Найдите подполковнику полотенце почище.

— Так у меня чистое. — Достал из кармана завернутый в клеенку кусочек мыла: — Может, дать?

— Дайте.

— Товарищ подполковник! Может, с мылом сподручнее будет!

— Вот уважил! Спасибо!

— Я сейчас рушник принесу, — бросился к вещевому мешку боец.

Немного погодя, устроившись в тени большого куста, подполковник водил тупым концом карандаша по карте.

— Вот рубеж, с которого мы отходим. Все дни шла странная война. Против нас было не больше румынского пехотного полка. Они с оглядкой занимали то, что мы сами оставляли. А сегодня с утра как взбесились. На соседа вдоль железной дороги жать по-настоящему начали, да и нам норовят в тыл зайти. Появились еще и немецкие части. Получен приказ: к исходу дня занять оборону здесь, по левому берегу.

— Порядок переправы остается, как решили вчера с моим начальником штаба? — спросил Борченко.

— Тот же, но не мешало бы поскорее.

Подробно обговорив последовательность перехода на левый берег полка и остающейся последней роты прикрытия, пошли к машине. Присевшие невдалеке от нее бойцы встали. Подполковник подозвал сержанта.

— Со мной поедет только пулеметный расчет. Останетесь здесь. Будете маяками. Встретите наших и направите по пристаням. Куда кого — покажут понтонеры. — Обратился к Борченко: — С тобой, майор, не прощаюсь. Надеюсь, вечером ухой угостишь.

— Угостим. Приезжайте.

Хлопнула дверца, машина, подняв клубы пыли, с места взяла хорошую скорость.

Еще засветло к пристани подошли первые подразделения полка. Переправили несколько орудий, и они сразу заняли позиции, чтобы прикрыть, если потребуется, переправу основных сил. С наступлением темноты переправился и весь полк. Переправлялся, как на учениях, быстро и без помех. Только вдалеке изредка раздавались короткие пулеметные очереди: прикрывавшая переправу рота давала знать — мы на месте. Потом и эти выстрелы прекратились. Оставшаяся на том берегу разведка тоже молчала. Подремывали гребцы, ожидавшие ее в приготовленной рыбачьей лодке.

Уставшие понтонеры и шоферы, погрузив парк, пристроились у плетней с котелками. Кое-кто, управившись с ужином, не в силах идти за водой, вытирал котелок пучком травы. Другие, повыносливей, спускались к реке и с песочком драили котелки.

К аппетитному запаху солдатского ужина все гуще примешивался махорочный дымок. Борченко прислушивался к неясному говору ужинающих близко у хаты. Похлестывая по сапогу веткой лозы, ругал себя: «Черт меня дернул пообещать уху. Все готово к маршу, а теперь торчи здесь со своим гостеприимством. А если?..»

Комбат приказал посыльному вызвать командира первой роты.

Выскочил командир:

— Слушаю, товарищ майор.

— Оставьте одну машину с понтонерами и поваром. Стройте колонну для марша. Мы догоним вас. Выступайте в двадцать тридцать.

— Где вас ожидать?

— В пункте дозаправки.

Колонна ушла, и немного погодя из темноты, щупая дорогу двумя узенькими полосками света, вынырнула эмка. Пока с переднего сиденья выбирался высоченный командир полка, хлопнув задней дверцей, колобком выкатился подполковник:

— Заждался, майор? Ну показывай, куда шагать!

Борченко представился командиру полка, подсвечивая карманным фонарем, повел гостей в хату. Там в чистом фартуке и белой пилотке (дескать, знай наши порядки) хозяйничал повар. Он снял с кастрюли простыню и фуфайку. Алюминиевые миски, ложки, горка хлеба тоже накрыты чистым лоскутом. Стоял на столе и глиняный кувшин с виноградным вином. Из присутствующих только повар знал, как была толовой шашкой добыта рыба. Борченко в эти подробности не вникал. В свое время только сказал старшине хозвзвода: «На ужин будет начальство в гости. Нужно угостить ухой».