Как-то, проверяя расположение технических подразделений, находившихся в большом лесу за селом на горе, Корнев с гордостью сказал Сорочану:

— Посмотри, какие у нас машины.

Укрытые в котлованах маскировочными сетями в тени вековых дубов и кленов, стояли два трехосных автомобиля.

— Вот эта, с автобусным кузовом, — мощная электростанция. Вторая в своем железном коробе перевозит разный электроинструмент. Есть электропилы — цепная и дисковая. В комплект входят электродолбежник, сверла и рубанок. А вон электростанции поменьше. Но все вместе хороший райцентр могут осветить.

Сорочану до этого не приходилось видеть штатную технику батальона, собранную в одном месте. Он то и дело обращался к Корневу с вопросами:

— Это что за машина? Зачем вот эта?

Корнев давал обстоятельные пояснения.

Вернулись в штаб, скудно освещенный лампочкой от аккумулятора. Электростанция была на берегу для подсветки водолазам, искавшим утонувших. Шаря в темном углу табуретку, Сорочан спросил:

— Как думаешь, все утонувшие погибли от трусости?

— Не знаю. Главное — оставили свое место в расчете.

— Когда, по-твоему, удобнее собрать политсостав, коммунистов и комсомольцев? Надо поговорить о случившемся.

— Можно сразу после ужина.

Через час комиссар рассказал политработникам всех подразделений о панике на мосту и ее уроках. Дал задания, как провести беседы о случившемся, как воспитывать у бойцов стойкость, решимость до конца выполнять свой воинский долг.

Корнев был в штабе и всего этого не слышал, но знал, что Сорочан разговор с людьми поведет как надо.

В штаб пришел зампотех, задумавший поставить тяжеленную пилораму на пневмоколеса и, если удастся, сделать прицепы к тракторам. Корнев разрешил ему подобрать нужные части и детали от разбитых машин. Срок дал жесткий — к десяти утра вернуться.

Потом прибыли роты, доставившие резервный понтонный парк на станцию. Командир понтонной роты доложил:

— Парк погрузили на платформы быстро. С эшелоном поехали майор Лофицкий и пять человек из команды лейтенанта Сундстрема.

— Как на марше? С машинами все в порядке? — спросил Корнев.

— Мои бортовые в порядке, а специальные не знаю. Обратно возвращались по другим дорогам. На маршруте, по которому шли на станцию, в нескольких местах идут бои.

Комбат быстро развернул карту:

— Покажите, по каким дорогам возвращались? Где идут бои?

Командир роты неуверенно поводил пальцем по карте:

— Колонну вел командир роты понтонного парка, по каким дорогам — точно не знаю. Он в лесу заправляет свои машины.

Чтобы определить, где идут бои, Корневу пришлось поехать в лес к стоянке техники батальона и специальных машин понтонного парка. Ротный доложил обстоятельно, хорошо ориентируясь по карте и на местности.

Обстановка была тревожная. Наши части сдерживали противника, повернувшего с севера на юг. Станция, куда поехал зампотех, оказалась недалеко от района боев.

Комбат заторопился в штаб, собираясь показать комиссару обстановку и посоветоваться с ним. Приказал командиру роты:

— Объявите от моего имени благодарность шоферам. Дайте им отдохнуть, но будьте готовы подать машины под погрузку.

Подбежал дежуривший у телефона боец:

— Товарищ капитан! Вас просят к телефону: приехал связной из штаба армии с важным приказанием.

— Передайте: выезжаю в штаб. — Уже садясь в оставленный ему Фисюном газик, сказал командиру роты: — Не забудьте объявить от моего имени благодарность всем шоферам.

В слабом свете приглушенных фар дорога только угадывалась. Легонький газик подрагивал и плавно покачивался на хорошо пружинящих рессорах.

— Неплохой козлик достался нам, — сказал капитан шоферу, прислушиваясь к ровному урчанию мотора.

Башара ответил:

— Он только с виду потрепанный, а мотор новый. Прошел недавно хороший ремонт.

Комбат похвалил водителя за инициативу. Тот поставил гнезда для карабина и автомата. В ногах пристроил коробку с ручными гранатами. Закрыл сиденья новыми чехлами.

— Старшина хозвзвода помог. Поручил портному новые чехлы сшить. А за задним сиденьем фанерный чемоданчик уложил с продуктами — НЗ. Он вас батей зовет. Сказал, чтобы я в чемоданчике флягу не трогал; там на всякий случай спирт налит.

Когда Корнев вошел в штаб, дремавший на табуретке лейтенант Слепченко вскочил и доложил:

— Товарищ капитан, срочный пакет. Приказали вручить вам и, не задерживаясь, выехать обратно. Начальник инженерных войск армии озабочен готовностью батальона к маршу.

Зазуммерил телефон. Сержант Сивов ответил на вызов.

— Товарищ капитан! Вас комиссар просит к телефону.

Корнев взял трубку. Слушая Сорочана, глуховато ответил:

— Распорядись сам и быстрее возвращайся в штаб, есть новости… Я буду писать донесение в армию. До утра не откладывать, похоронить сейчас.

Находившимся в штабе Слепченко и Сивову капитан сообщил, что водолазы нашли утонувших. Один, похоже, пытался спасти товарища. Так их вместе в оглушило.

— Сержант, позвоните в роты, чтобы выслали к низовой брандвахте по два человека с оружием для салюта, — приказал капитан. Повернулся к лейтенанту Слепченко: — Сходите на кухню, перекусите, заодно передайте командиру взвода управления: пусть выделит вам на машину еще одного разведчика с автоматом.

Комбат пристроился за столом поближе к лампочке. Внимательно прочитал полученное распоряжение. Батальону предписывалось по окончании переправы корпуса немедленно начать марш. Указывался участок на Южном Буге для наводки переправ с использованием местных материалов. Применять понтонный парк запрещалось. Отложив распоряжение, Корнев составил донесение. Отдал его Сивову напечатать на машинке.

Сам, внимательно изучая карту, стал намечать предстоящий маршрут. Севернее его, в двадцати километрах, как доложил командир роты понтонного парка, шли бои. Корнев начертил на листе схему следования подразделений на марше. Получилась колонна больше пяти километров. Выделил из нее три части: в каждой — по взводу машин понтонного парка и по одной понтонной роте. Техническая рота с ремонтными мастерскими составляла отдельную, четвертую колонну. Внимательно просмотрел сделанные схемы.

— Сержант Сивов! — позвал комбат. — Перечертите схемы для каждой колонны и нанесите маршруты на четыре карты.

Сивов просмотрел наброски капитана, все понял.

Корнева потянуло на сон, и он вышел на крыльцо. Прислушался: с моста доносился шум колес машин. Изредка слышался и скрежет переключаемых скоростей. Тихо звучали голоса и отдельные команды. Все звуки сливались вместе, вплетаясь в ночную тишину монотонным ворчанием какого-то неведомого чудища, ползущего с моста едва приметной лентой, забираясь все выше в гору по кривой улице села.

Неожиданно — даже вздрогнул — раз за разом недружным треском прозвучали три залпа. Догадался: хоронили утонувших. Шевельнулось снова смутное чувство какой-то и своей вины в их судьбе. Прямо с крыльца в завешенное плащ-палаткой открытое окно сказал:

— Сержант Сивов, позвоните на берег, пусть передадут комиссару, что я жду его у себя в палатке.

Спустился с крыльца, откинул чуть влажное полотнище входа палатки, оставив его открытым. Не раздеваясь, прилег на раскладушку. В проеме входа виднелся уголок по-южному темного неба, как кусок сине-черного бархата с ярко светящимися дырочками — звездами.

Попытался дать голове отдохнуть, ни о чем не думая. Не получилось. Все равно теснились мысли: «Надо было давно разведать все дороги на восток. А то теперь гадай: пройдут ли машины по выбранному маршруту? Недаром говорят: хорошо было на бумаге, да забыли про овраги».

Через некоторое время пришел Сорочан.

— Комсорг батальона Микулович, — сказал комиссар, — беседовал со многими понтонерами и пришел к выводу: паника охватила плохо знающих русский язык. Не поняли, что делать надо.

— Я примерно тоже так думаю. Недаром никак не могу отделаться от чувства и своей вины в случившемся.