Ахарон, помалкивая, сочувственно поглядывал на своего друга и что-то прикидывал в уме. Вдруг он радостно хлопнул себя рукой по лбу:

— Скажи, а может, тебе нужен фараон Яхмос?[34]

Это восклицание осталось в памяти Магру-бета на всю жизнь.

Они сидели на траве на склоне крепостного вала. Вдруг к вечеру собрался необычно короткий летний дождь. Он побрызгал в косых лучах заходящего солнца и неожиданно скоро прошел.

— Это к добру! — воскликнул Ахарон. — Всемогущий Сутех, бог грозы, прослезился от радости! Теперь жди всяких успехов! Вот смотри, например!

К ним приближался старый крестьянин с винным бурдюком за спиной. Он подошел поближе, поклонился по старинному египетскому обычаю и сказал:

— Прошу молодых господ откушать свежих лепешек и запить вином.

Старик объяснил, что сам он из соседней деревни, которая виднелась отсюда на расстоянии пяти полетов стрелы. Увидев народ возле городских стен, он решил сходить недалеко на торговое дело.

Крестьянин понравился Магрубету. Лицо его выражало доброту, одет он был доволь-

но чисто, на вид ему было за лет шестьдесят. Он расстелил на траве небольшую белую льняную скатерть, положил на нее лепешки и поставил две глиняные чашки с вином, а сам отошел в сторону несколько поодаль и присел на землю в ожидании.

Магрубет, ощутив внезапно сильный голод, набросился на лепешку. Он сжевал ее моментально, запив прохладным, слегка вяжущим, неразбавленным вином. Ахарон поманил рукой продавца вина. Тот подошел и снова налил в чашки из бурдюка.

Лепешки исчезали одна за другой. Старик подходил, аккуратно наливал вина и отходил в сторону, терпеливо ожидая. Друзья насыщались долго и, разом закончив, вдруг необычайно повеселели.

— Фараон Яхмос, говоришь! — воскликнул Магрубет и, повалившись на спину, расхохотался диким смехом.

— Хиан Третий! — в тон ему крикнул Ахарон и также с хохотом упал на землю.

Вдоволь насмеявшись, они опять уселись и подозвали к себе старика. Когда Ахарон, чтоб расплатиться, вытащил из-за пазухи мешочек с серебрениками, Магрубет запустил в него руку и сколько набрал в горсть, протянул старику. Ахарон значительно хмыкнул и, поспешно завязав мешочек, спрятал его обратно.

— Пусть это будет во славу Сутеху, на радость доброму старикашке, — сказал Магрубет.

— Пускай будет! — согласился Ахарон. Когда старик ушел, повторяя на каждом шагу благодарения молодым господам, Магрубет бодро посмотрел на Ахарона и спросил:

— Так что ты мне хотел рассказать о фараоне Яхмосе?

— Ты сейчас в Аварисе, где правит Хиан Третий. Там у себя, в Пилистиме вы, наверное, ни о ком другом и не слыхали. Привыкли, что с вами все время имеет дела этот фараон, — выпалил Ахарон и, немного выждав для убедительности, продолжал спокойнее: — Это фараон гиксосрв, а в Египте уже давно стал свой фараон.

— Яхмос?

— Нет. До него начал войну с гиксосами еще славный Камее. Война эта идет уже многие годы. Гиксосы теперь владеют совсем малыми землями Египта, но они запирают нынешнему фараону Яхмосу выход к другим странам и, в частности, к вашему Пилистиму.

— Мы в Палистане всегда знали, что в Египте неспокойно и идет многолетняя смута, но мы считали, что единственный законный фараон это тот, что в Аварисе.

— Нет. Этот уж, наверное, доживает свои последние дни на троне. Говорят, что его приглашал приехать навсегда к своему двору хеттский табарна Мурзил. А Яхмос, фараон из Уасета, скоро подступит сюда со своим войском. Видишь, как Хиан спешит с обороной?

Всем моим родичам, потомкам Еше Роила, давно уже пришлось перебраться под власть фараона Яхмоса. Если бы ты приехал на две луны попозднее, едва ли бы ты и меня застал здесь в Аварисе.

— Скажи, а видел ты сам когда-нибудь фараона Яхмоса? Как он выглядит? — с надеждой спросил Магрубет.

— Конечно, видал! Вот так же, как тебя сейчас. Масар имеет доступ ко двору через важных людей Яхмоса. Он знает все ходы и выходы в Уасетском дворце. Он водил нас к фараону с прошением. Тогда я и видел там Яхмоса. Это человек большой и здоровый на вид. А лет ему тридцать пять — тридцать семь. Он храбрый воин и сам лично водит свои войска в бой.

— Ладно! Достаточно! Все ясно! — прервал Магрубет своего весело настроенного друга.

Лицо и шея Магрубета медленно наливались кровью, а зубы издавали такой скрежет, что Ахарон испуганно смолк.

— Какой я дурак! — Магрубет сидел на земле, охватив голову руками, и раскачивался в отчаянии из стороны в сторону. Затем поднялся и сказал Ахарону: — Поехали в Уасет! Бросай ты тут все… Через пять дней в условленном месте полночью возле берега меня будет ждать Амути на своем корабле и мы отправимся с ним в Менефр, а оттуда я — в Уасет.

— Я согласен, — поспешил сказать Ахарон. — Как все-таки хорошо, что ты не полез на эту проклятую стену.

Когда шли домой, Магрубет, до этого все молчавший, вдруг спросил Ахарона:

— Послушай, друг. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Во-первых, почему ты с уверенностью говоришь, что я из Палистана?

— Видишь ли… Здесь в Аварисе я самый главный из нашего племени. Шесть дней назад ко мне пришел Масар, больной и печальный. Он передал мне от самого Еше Роила секретное уведомление о том, что из Палистана в Уасет едет какой-то человек, чтоб убить фараона Яхмоса и что ему следует оказать содействие. Когда же появился ты со знаком Аму-ти, я совершенно не подумал, что ты — тот самый человек. Тем более, что ты добирался до фараона Хиана. Я подумал, что тебя подослал фараон Яхмос…— Ахарон замялся, но глаза его глядели искренне и преданно.

— Хорошо же ты обо мне думал! — прервал его Магрубет. — Неужели я похож на шпиона или на наемного убийцу?

— Нет, конечно! Ты не похож! Оттого-то я и ломал голову, зачем такому человеку понадобилось идти на верную смерть. Теперь-то я понял, что ты хочешь убить Яхмоса. Но все равно я отказываюсь понимать, зачем ты ставишь на карту свою голову.

— Моя голова…— усмехнулся Магрубет. — А почему же ты не пожалеешь голову фараона Яхмоса, который, говоришь, приютил у себя ваших сынов ешероиловых? Наоборот, ты должен даже оказывать мне содействие…

— Я вижу, — прервал Ахарон, — тебе интересно знать, почему наше племя хочет гибели Яхмоса.

— Да! Почему? Ведь вы же сами перебежали к нему.

— Потому и хотим. Причина у нас слишком важная. Он не дает нам земли для жизни, так как считает нас врагами египтян, прихвостнями гиксосов, шпионами и бродягами.

— Но зачем же вы к нему перебежали? Возвращайтесь обратно!

— Уже давно, лет чуть не десять назад, мы первыми поняли, что гиксосам пришел конец. Мы скопили большие богатства. Но если нас завоюют вместе с гиксосами, то все отберут, а нас самих поубивают, как врагов.

— А почему же вы раньше не бежали из Египта куда-нибудь в другие страны, например в Палистан, в Аккад, в Хеттею? Где-то у вас была же раньше родина?

— А вот вы на какую родину бежали бы, если бы вас прогнали из Пилистима? Где вам приготовили радостную встречу? К Египту мы привыкли. Наш язык уже стал египетским. Мы познали благополучие в Египте. Мы зани: мали высокие должности в государстве. Мы разбогатели здесь. Да других стран мы и не знаем. Что мы для них? Где нас ждут? С фараонами гиксосов долгие годы мы жили хорошо. Иосиф[35], лучший сын Еше Роила, особенно преуспевал при Хиане Первом и при Апопи. Наши богатства мы по крупице собирали с египтян. Мы полюбили Египет. Сам понимаешь, стоило ли куда-то стремиться в чужие страны, не попробовав ужиться с новыми уасетскими фараонами?

— Почему же вы все-таки не ужились с Яхмосом?

— Потому, что он ужасен. Он воюет за каких-то чистых египтян. Он ненавидит как белых гиксосов, так и черных негров. Нас он также считает народом вредным для страны. Теперь мы уже были бы рады уйти совсем из Египта, лишь бы уцелеть, но он не хочет выпустить никого из нас, прежде чем не вытянет у нас все наши богатства.