Магрубет беспрекословно взял свой мешочек с серебром и долгим взглядом посмотрел на Амути. В сумерках, на фоне светлеющего неба египтянин напоминал Озириса, каким его изображали во всех храмах. На губах его была полуулыбка, лицо являло мудрость и кротость, глаза горели знакомым Магрубету серебристым спокойным светом, а голову окружало кольцом тихо исходящее сияние.

Нисколько не удивился Магрубет. Он понял, что это из-за покрова веков ему приоткрылась святость Египта в лице человека, ученого купца Амути.

Быстро темнело. Тихий ветер и могучий Хапи несли корабль по середине вечности.

Ахарон с первого взгляда понравился Магрубету. Когда среди ночи, чтоб не стучаться под дверью, Магрубет вломился в дом, все, кроме Ахарона, в панике повскакивали со своих мест и ощетинились ножами. Он же спокойно и даже небрежно прицыкнул на окружающих и велел зажечь лампадку. Взяв в руки кусочек папируса со значком Амути, он несколько раз побегал глазами с папируса на незнакомца и обратно. Его живые, зелено-карие глаза выдавали человека веселого и быстро соображающего. Ростом Ахарон был не очень высок, но крепок, а по возрасту выглядел несколько моложе Магрубета. Лицо его было в крупных веснушках, а короткие волосы имели ярко-огнистый оттенок.

— Везет рыжим! — вместо приветствия пошутил Магрубет.

— Богам не жалуемся, — в тон ему ответил Ахарон, — однако ты заявился поздно, когда мы с компанией уже все покушали и легли спатЬ.

— Пусть они уходят, а мы с тобой снова покушаем, — сказал Магрубет.

— Уходите все! — как ни в чем не бывало распорядился Ахарон. — Ну! Быстрее! — подвинул он рукой замешкавшегося крайнего человека, кутающегося в темный плащ.

Магрубет пристально вгляделся в показавшуюся ему знакомой фигуру. В тусклом свете лампадки он разглядел страдальчески-бледное постаревшее лицо Масара. У самого порога Масар послал Магрубету молчаливый взгляд, изобразив на лице покорную улыбку. От этого Магрубет сразу помрачнел и заскрежетал зубами. Слишком неожиданная встреча с Масаром снова всколыхнула то чувство отчаянной тоски, с которым он два месяца назад начал свое путешествие в Египет. Ахарон перехватил взгляд Масара и уловил перемену в настроении незнакомца.

— Идите все во двор, в мастерскую и не расходитесь до утра, — напутствовал он уходящих довольно строгим тоном, затем повернулся к Магрубету: — Мой гость, кажется, знает нашего мудрого Масара Бен-Гецала?

— Да… знаю, — словно отмахнулся Магрубет и продолжал с большой значительностью: — Тем более я срочно хочу просить твоей помощи. — Он вынул свой кожаный мешочек и, покачивая его на руке, сказал прямо в глаза Ахарону: — Это тебе сразу задаток серебром.

Бойкий сын ешероилов, выдерживая взгляд ночного гостя, взял без церемоний мешочек, по-деловому аккуратно засунул в карман и весело сказал:

— Если срочные дела, как ты говоришь, то без этого не обойдешься. У меня по нынешним временам в карманах ветер свистит. А такой задаток стоит…

Он достал откуда-то из-под стола пузатый каменный кувшин с тонким горлом, затем шлепнул на стол две большие хлебные лепешки, наполовину завернутые в кусок белой тряпицы.

Коптилка дымила на пузо уродливого настенного божка. Началась важная, серьезная беседа о срочных делах, сопровождаемая поминутным возлиянием и упорным жеванием жесткой лепешки.

Сын ешероилов не задавал лишних вопросов.

«Мне нужно ночью оказаться в комнате фараона», — сказал сразу, без обиняков Магрубет. Вокруг этого и пошла вся беседа. Магрубет оценил то, как его собеседник внимательно выслушивает речь, безоговорочно принимает все условия и проявляет полное понимание своей роли в предстоящем деле. Через некоторое время Магрубет пришел к убеждению, что у него с этим человеком налаживается взаимодействие скорее по причине редкостного единодушия, чем под влиянием могущественного значка дома Амути. К концу разговора ему стало ясно, что он нашел себе друга.

Судя по всему, этот рыжий житель Авариса и знать не знал, что перед ним сидит гроза Палистана, властный вождь воинственного свободного народа. Сам редкая бестия, что проявлялось в его бесцеремонном обращении со своей братией, он, однако, сразу и безошибочно нашел тот правильный способ общения с собеседником, когда, полностью сохраняя свое достоинство, другому во всем отдается уважительное первенство.

Когда допили в очередной раз по большому кубку сильно разбавленного вина, Магрубет, опершись локтем на стол, уставился на Ахарона долгим взглядом покрасневших глаз, затем подмигнул деланно серьезно и начал низким и тихим голосом хеттскую походную песню.

Глядя на Магрубета, Ахарон также лукаво сузил свой темный глаз, послушал немного, и присоединился к пению погромче и повыше.

Полилась мужская песня, острая и подвижная:

Я смерти совсем не боюсь, Первым я в город пробьюсь, Чтоб первым мой конь прискакал В самый богатый квартал. О, Ра-ра-ра, Ра-ра-ра-ра! О, Ра-ра-ра, Ра-ра-ра-ра!

Пели увлеченно. Магрубет смотрел на Ахарона и видел в будущем много золота, кровавые битвы, отблески пожаров, видел заговоры, измены… и победный полет своей воли над землей, над людьми, над народами… И видел с собой Ахарона.

Когда допели, посидели молча. Ахарон смахнул слезинку восторга и сказал:

— Теперь спать! Спи подольше, а я рано утром сбегаю, куплю для тебя воинскую одежду у гиксов. Потом пойдем вместе к фараон-скому дворцу, посмотрим, как нам быть.

Ахарон подошел к двери, задвинул засов, затем задул светильник.

Магрубет по привычке огляделся кругом перед сном, бросил взгляд под крышу и в просвете над стеной увидел уже светлеющее небо. Он прошел в угол, где спал Ахарон, не раздеваясь, упал на постель. Ложе под ним заскрипело. Приближалось утро следующего дня.

Аварис скорее можно было назвать палистанским городом, чем египетским. С Менефром он не выдерживал никакого сравнения. Это был город военных. Магрубет сразу же привычным чутьем уловил запах войны. Город готовился к осаде. Спешно достраивались укрепления на новых, совсем, по-видимому, недавно возведенных стенах вокруг города. До этого, Магрубет определил опытным взглядом, Аварис был окружен высокими и пологими земляными валами для того, чтобы сразу большими массами и широким строем пускать на врага боевые колесницы и кавалерию[32]. Эта тактика защиты происходила от явного преимущества конных войск и лучников. Теперь же, видимо, фараон не чувствовал себя уверенно. «С кем будет война? Какого врага и откуда ожидает фараон? — возник у Магрубета вопрос, но он тут же нетерпеливо отмахнулся от него. — С этим можно потом разобраться». А теперь он был всецело захвачен своим делом.