— Все-таки, друг, придется еще подучиться. И дай при всех слово, что выбросишь из головы весь этот цирк!

Петрович подтянулся. Глядя прямо в глаза комэску, взволнованно произнес:

— Клянусь, командир!

Петровича назначили ведомым Антонова. В боевых вылетах югославу изрядно доставалось от фашистских истребителей. Виной всему был его богатырский рост. Несмотря на то что сиденье в кабине было опущено до нижнего упора, голова Петровича возвышалась над ветровым козырьком, а плечи выступали над бортами кабины.

В первом же вылете к Уэске Степанов, Антонов и Евтихов с трудом отбили Петровича от «фиатов», пилоты которых, привлеченные необычным видом республиканского летчика, как завороженные, тянулись к его истребителю. Правда, такое любопытство стоило итальянцам двух машин, которые сбили Антонов и Евтихов. Но в следующем вылете все началось сначала. Мешая друг другу, «фиаты» лезли к истребителю югослава.

В конце недели Антонов, осмотрев весь покрытый заплатами «чато» Петровича, смеясь, сказал ему:

— Придется тебе, друже, снабжать меня дополнительным питанием. В весе я сбавил, отгоняя от твоего самолета итальянцев. И что они в тебе нашли? Ну был бы ты сеньоритой..

Однако Петрович был всем доволен. Его мечта сбылась: он летает. А что в первых боях ему крепко попадает, так это не страшно. С такими ребятами, как Анатолио, Эухенио, Антонио, не пропадешь.

В день первого вылета Петровича уехали на Родину вернувшиеся из госпиталя Леонид Рыбкин и Михаил Якушин. Их тепло проводили друзья. А в эскадрилью пришли еще три новых летчика.

Широкоплечий, крепкий Анатолий Сидоренко сложением был под стать Серову. Опытный воздушный боец, он полтора месяца назад в районе Мадрида был тяжело ранен в лицо осколками зенитного снаряда После излечения в госпитале Сидоренко категорически отказался уехать в Советский Союз: «У меня свои счеты с фашистами». Вместо Якушина он был назначен командиром звена.

Сухощавый, подтянутый Яков Ярошенко стал вторым ведомым Антонова. А невысокий черноволосый крепыш Илья Финн занял место ведомого у Анатолия Серова, с которым еще на Родине работал в научно-исследовательском институте.

Все трое были отлично подготовленными летчиками. Через несколько дней никто в эскадрилье и не вспоминал, что они новички. Только майор Альфонсо, иногда задерживаясь у их стола, с удивлением наблюдал, как небольшой ростом Илья Финн с аппетитом поглощает все, что подают официантки.

— Еда летчику необходима как воздух, — объяснил майору заметивший его внимание Илья.

— Да кушайте на здоровье, камарада, — ответил Альфонсо, которому кроме отменного аппетита Финна очень нравилось еще одно его качество: Илья быстро запоминал испанские слова и целые фразы…

Каждого нового человека с далекой Родины в эскадрилье встречали с радостью, жадно выспрашивали новости. Можно представить, как был взволнован Евгений Степанов, когда он встретил на испанской земле дорогого человека — комиссара Федора Усатого…

Евгений со своим звеном возвращался из разведывательного полета над Средиземным морем. Еще сверху он заметил на аэродроме у самолетной стоянки «испано-сюизу», которую обступили летчики.

Зарулив истребитель, Евгений поспешил с докладом к Серову и вдруг услышал голос, который мог бы узнать среди тысяч других. Он обернулся: облокотившись о крыло машины, одетый в серый костюм и черный берет, стоял в окружении пилотов и механиков комиссар Федор Усатый. По внимательным лицам своих товарищей Евгений догадался, что комиссар рассказывает что-то интересное.

— Эх, опоздал ты, — шепнул Кустов. Евгений осторожно протиснулся поближе к машине.

— В марте девятнадцатого года, когда стало известно, что в Венгрии победила пролетарская революция и провозглашена советская республика, — говорил Усатый, — Владимир Ильич Ленин немедленно распорядился установить с Будапештом прямую воздушную связь.

Усатый обвел взглядом летчиков. Его глаза встретились с глазами Евгения. Комиссар, будто они расстались только вчера, дружески кивнул Степанову и продолжал:

— Это было не так-то просто. Во-первых, мы не имели самолетов, обладавших достаточной дальностью действия. Во-вторых, путь в Венгрию пролегал над территорией, занятой белогвардейскими армиями, и над враждебной нам тогда боярской Румынией. Несмотря на это, для выполнения специального задания Ленина срочно были созданы две авиационные группы, по три самолета в каждой. Местами их базирования стали Проскуровский и Винницкий аэродромы. Проскуровская авиагруппа имела самолеты «эльфауге», на них были установлены дополнительные бензобаки. А вот пулеметы пришлось снять, потому что наши самолеты должны были пролетатьнад территорией иностранного государства. На крылья и борта машин были нанесены опознавательные знаки — красные звезды.

В ту весеннюю пору на Украине неожиданно забушевали снежные метели, потом пошли проливные дожди. Погодные условия не позволили быстро осуществить воздушную связь с советской Венгрией. Все же двенадцатого апреля из Винницы на Будапешт стартовал самолет, пилотируемый красвоенлетом Виктором Ходоровичем. На борту машины находился пассажир — один и венгерских товарищей, принимавших участие в работе первого конгресса Коммунистического Интернационала, который проходил перед тем в Москве. В Будапешт они прилетели только пятнадцатого апреля.

— Долго летели, — вырвалось у кого-то. Усатый кивнул головой:

— Долго. Дело в том, что на самолете Ходоровича но успели установить дополнительный бак. Летчику пришлось совершить несколько посадок для дозаправки горючим и устранения неисправностей в моторе. Летел он на очень изношенном самолете: других машин тогда у нас не было.

В Ленинградском коммунистическом университете со мной училось несколько венгерских товарищей — участников встречи Ходоровича в Будапеште. Они рассказали, как, сбросив над городом листовки с приветствием венгерским трудящимся от рабочих Советской России, Ходорович посадил свой сильно поврежденный самолет на аэродром в предместье Будапешта. Оказалось, что машина несколько раз подвергалась атакам белогвардейских и румынских истребителей. Только смелость и мастерство советского летчика позволили благополучно запершить перелет. Ходорович доставил в Будапешт шифр для радиосвязи с Москвой. Задание Владимира Ильича Ленина было выполнено.

Летчики переглянулись.

— Вернулся он обратно?

— Вернулся, — кивнул Усатый. — Вскоре начали летать в Венгрию и летчики Проскуровской авиагруппы. А Виктор Ходорович еще несколько раз побывал в Будапеште. Между прочим, в нашей печати сообщалось о его замечательном выступлении на заседании будапештского Совета рабочих и солдатских депутатов. По этой же трассе к нам стали летать и венгерские авиаторы. С одним из рейсов в Советскую Россию прилетел один из руководителей советской Венгрии, Тибор Самуэли, который был принят Владимиром Ильичем в Москве. Конечно, не все полеты кончались благополучно. Бывало, что гибли наши и венгерские товарищи. Но трасса интернациональной солидарности, трасса свободы, проложенная по указанию Ленина, соединила народы России и Венгрии в один из ответственнейших периодов их истории, — закончил комиссар.

На стоянке оглушительно заревел мотор истребителя. Все, как по команде, повернулись и замахали руками на механика:

— Да выключи, нашел время…

— Зачем же? — возразил Усатый. — Человек делом занимается, готовит машину к вылету.

— Как положение на севере? — задал Серов волновавший всех вопрос.

— Очень тяжелое. Бои идут на подступах к Хи-хону. В руках республиканских войск остался единственный аэродром — Карреньо. А самолетов на нем единицы…

Как ни странно, но встреча с комиссаром на испанском аэродроме Сабадель вблизи Барселоны не очень удивила Евгения Степанова. Усатый тоже не был поражен, увидев Евгения. Видимо, они оба считали, что настоящему коммунисту и солдату место здесь, где развернулась первая битва с фашизмом, где тысячи волонтеров свободы стали грудью на пути фашистских орд.