— Крепко сработана, — крякнул директор, не упустивший случая поучаствовать в операции.

…В землянке остались Николаев, эксперт Ниткин и Петухов. Внимательно осмотрелись. На грубо сколоченный топчан эксперт поставил свой чемодан, раскрыл его, готовясь к осмотру.

Вдоль стен сколочены стеллажи, левый был пуст, а справа лежали аккуратные небольшие брезентовые мешки, рядом зеленый рюкзак, набитый чем-то.

Чувство нереальности происходящего охватило вдруг майора. Там, наверху, буйствовала проснувшаяся верба, светило весеннее солнце, отважно вылезали подснежники, там стояли свои, милые сердцу люди — в кирзовых и резиновых сапогах, телогрейках. А здесь, в землянке — темное царство, совсем другой мир, непонятный, чужой. Открыли рюкзак. Ниткин вытряхнул коричневую измятую шубу. Нижняя пуговица оторвана, на остальных четко просматривается цифра «63».

— Вот она, — торжественно изрек эксперт, и опять у него нашелся подходящий целлофановый мешок.

Брезентовые мешки были тщательно зашиты. Распороли шов — журналы для сектантов.

— Что это? — удивленно обратился эксперт к Николаеву…

Майор осторожно взял в руки журнал.

— Эге, да это товар издалека! — изумился Иван Александрович. — Гляди, еще не успокоились! Здесь, Ниткин, дело серьезнее, чем мы думали, — задумчиво произнес он, — давай-ка разбираться дальше.

В одном мешке были деньги, в других лежали какие-то листки. Взяв один из них, Николаев начал читать, не выдержав, сплюнул:

— Сектанты проклятые.

Ясно теперь, почему напал Иосиф Степанко на Богданова. Боялся за тайник. Решил спрятать окровавленную шубу и обнаружил погоню. На убийство пошел «святой Иосиф», вот какая у его веры мораль! «Что же, делом Степанко займутся другие, — подумал Николаев, — а у нас, похоже, финал».

Финал? Он улыбнулся, внезапно вспомнив свой недавний сон. Бежали по зеленому лугу кони, развевая гривы, звенели гулкие ботала на их гордо изогнутых шеях. «Да это телефон звонил тогда», — только сейчас понял он…

Евгений Фёдоров

УДАВКА (детектив,судьба моряка)

ВЫБОР

Вспыхнув красными огнями, «жигулёнок» резко притормозил и осторожно съехал с опустевшей к ночи автострады на едва приметную боковую дорогу. Он плавно закачался на ухабах бездорожья, углубляясь в лесную чащобу, из-за чего лучи его фар беспорядочно заметались по кронам деревьев, словно пьяные, сполохами отмечая путь машины во мраке заброшенного лесного массива, поглотившего старое кладбище.

Сергей, увлечённый рассказом о своих злоключениях, за дорогой особо не следил, места эти он знал по «выездам на природу» и поездкам в аэропорт. Но, когда в свете фар замелькали покосившиеся могильные ограды и надгробия, он осёкся на полуслове и запинаясь спросил:

— Зач-чем мы сюда?

Его охватил страх. Страх перед новыми, подозрительными знакомыми, перед этой глухоманью, где под покровом травы и буйного лесняка лежит несметное множество людей. А сверху — тишина и мрак, как будто всех их, при жизни шумных и всегда недовольных, никогда и не было на поверхности земли. Сергей с детства из-за этих мыслей так боялся кладбищ, что обходил их стороной даже днём. Ночью же, если случалось проходить мимо, провожая девчонку после танцев, он, проклиная на чём свет стоит и её, и себя, не мог скрыть мистического ужаса, отчего, напряжённый, путался в разговоре, отвечал невпопад, готовый потерять рассудок при любом шорохе за спиной.

— Успокойтесь. Здесь проходит дорога к дому Яна. — Иван Иванович мягко положил руку на плечо Сергея. — И здесь удобно поговорить без свидетелей, — продолжал он насмешливо, — покойнички, они, в основном, молчуны-с... которые мемуаров не пишут. Хе-хе-хе... Машина тем временем уверенно петляла в лабиринте заброшенных захоронений, едва различимых в диком лесняке и кустарнике.

Ян вдруг круто заворотил и нажал на тормоз. Прямо перед капотом лучи фар выхватили из темноты чёрные провалы свежевырытых могил, гулко зияющие на припорошенной снегом земле. Фары погасли, двигатель заглох. От сомкнувшейся темноты и внезапно наступившей тишины Сергей непроизвольно задержал дыхание...

— Выходи, Костя, — услышал он словно издалека своё вымышленное имя, которым назвался при знакомстве с «купцами», и не сразу сообразил, что обратились к нему.

Он продолжал сидеть в оцепенении, не в силах шевельнуться.

— Ты чего? Испугался, дурачок, выйди на минутку, облегчимся после бара, а заодно и о деле потолкуем. — Ян наклонился над открытой задней дверцей и тянул Сергею руку.

Сергей, сконфуженный, очнулся и, неуверенно выставив ногу из машины, подался вперёд, намереваясь выйти, и тут стеганул его резкий удар в шею!

Ослеплённый, с парализованным дыханием повалился он головой вперёд и гулко ударился лбом о застывшую землю...

...Голос Яна, приглушённый, но назойливый, становился всё громче и яснее, и наконец слова его обрели какой-то смысл.

— Да, кажется, очухался он. Костя, отзовись! Слышь? — Ян теребил Сергея за плечо и хлопал здоровенной ладонью по щеке.

Иван Иванович молча стоял напротив, в двух шагах.

— Что вы делаете?.. Отпустите... — прохрипел Сергей, пытаясь рвануться, но ощутил за спиной ствол дерева, к которому, до ломоты в суставах, был привязан за запястья. Мутил сознание туго затянутый на шее шнур удавки. Притянутый им к дереву Сергей дышал так, будто взбирался на высокую гору...

«Читал, когда-то – бандеровцы вот так же... Докрутился — обогатился... Прикончат тут сейчас, и никто не узнает, куда делся». — Сергею припомнились объявления в краевой газете под рубриками «Ушёл и не вернулся» и «Следователь просит помочь», где сообщалось о странных для обывательского понятия случаях — пропаже не вещей, а живых, взрослых людей.Приоткрой ему кислород, — услышал он такой спокойный голос Ивана Ивановича, как будто задушить человека для него вроде обычной работы в третью смену, только-то и неудобств, что в ночную, а так — ничего чрезвычайного. Обидно до слёз было ещё и оттого, что Сергей уже доверился этому человеку, его словам и доброму, обаятельному голосу. Он ошибся и на этот раз, поверив в участие и дружеское расположение. И вот его хладнокровно душат за несколько золотых побрякушек...

- Сейчас, Костя, или как там тебя... делай выбор: жить с нами в мире и дружбе, и тогда будет тебе, всеми гонимому, исстрадавшемуся в одиночестве, наша поддержка и забота. Тут тебе придётся честно отдавать половинку доли с каждого... ну, назовём его так — мероприятия. Кому отдавать? Отвечу. Это у нас вроде кассы взаимопомощи. Ну, знаешь, как в дамских коллективах у совслужей собираются с каждой зарплаты на «чёрную кассу»? Например, откинулся чёрт от «хозяина» — надо его поставить на крыло. Чтоб не сесть — надо «давать», а кто залетел — тоже помочь надо, на «зоне» без денег — одна уха хозяйская. Вот и получается, тебе на одного половинка, а им, бедолагам, столько же, но на всю шатию. Что ж тут несправедливого? Вот и тебя надо прилатать как лорда и отправить на твою Украину на собственных колёсах! Верно, Ян?

Прямо над ухом, за спиной угукнул Ян, будто стукнули по пустой бочке. Ему уже надоел «базар-вокзал» Хоря, то бишь Ивана.

«И чего он заходит с севера? Прижать маненько, рыжуху — на бочку, и спина об спину — кто дальше! Никуда этот фраерок жалкий не денется, с каждого дела — в зубах принесёт. Сразу видно: из козлов, говорит же, что сержантом был...»

— Но если откажешься работать с половинки, — продолжал Иван Иванович, — Ян затянет удавку, и ты тихо, без звука отойдёшь... А через пару минут мы сбросим труп в эту могилу. Редкий случай: видеть свою могилу, а? Она чуток глубже, чем все. Притопчем землицей, и ты — исчез! Потому что завтра в эту могилу спустят гроб с нормальным покойником. И поставят памятник тому, кто сверху. А от тебя ничего не останется на земле... И тебя никогда не найдут. Кому придёт в голову потрошить кладбище? Здесь не Сицилия, у нас мафии нет! Ну так что, а?