- Сейчас кто-то у меня получит, - рассердилась я, и ловко вонзила ему шпильку в ботинок.

- Что ты вытворяешь? – вскричал Дима, ослабляя хватку.

- Я же сказала, руки прочь, - иезуитски улыбнулась я, - а ты не послушался.

- Хочешь знать, что я тут делал? – улыбнулся Дима, - а я спонсирую детские дома.

- Что ты делаешь? – переспросила я.

- Спонсирую детские дома, - продолжая улыбаться, сказал он.

- Да ты мерзавец! – вскрикнула я, и стала молотить кулачками по его широкой груди, - что ты вытворяешь? Сволочь! Скотина!

- А, больно, да? Тебе легче думать, что я негодяй, и жить спокойно? – ухмыльнулся он.

- Ненавижу, - заплакала я, и прижалась к нему, - ты негодяй.

- Я знаю, - ухмыльнулся он, и стал меня целовать.

- Дим, что ты делаешь? – прошептала я, - не мучай меня.

- Я люблю тебя, - воскликнул он, - мы же погибаем друг без друга.

Я прижалась к нему, и мне захотелось, чтобы этот миг был вечным, я всегда хочу быть с ним. Я так люблю его!

- Дим, я нашла убийцу своего начальника, - сказала вдруг я.

- Ты это серьёзно? – поднял он брови.

- Я абсолютно серьёзна, - кивнула я, - и сейчас пойду разоблачать убийцу.

- Отвезти тебя? – растерянно спросил Дима.

- Нет, лучше вызови Максима. А я в издательство, - с этими словами я забралась в машину.

В издательстве в это время бушевал скандал. Филипп Аркадьевич, из отдела рекламы, предложил какую-то идею, которую Мила, ничтоже сумняшеся, забраковала.

И теперь они орали так, что с потолка чуть штукатурка не

сыпалась, и стёкла звенели в окнах.

Я давно заметила, что Людмила самодурка, и, если ей хочется унизить человека, то она это сделает просто так, для собственного удовольствия.

Милые мои, если вы хотите выглядеть круче, вовсе не обязательно задирать нос, шипеть начальнику вслед, дура, или дурак. Это для себя вы круче начальника, а для других вы

ноль без палочки.

Вы можете задирать нос, сколько вам влезет. Но, если вы собой ничего не представляете, вы всё равно ничего не добьётесь. Лучше промолчите, улыбнитесь, если сделаете одну и ту же глупость несколько раз. И всегда выслушивайте людей, всегда старайтесь их понять.

И я, со своей неизменной улыбочкой, лёгким намёком на улыбку, подошла к скандалистке.

- Что за шум, а драки нет? – посмотрела я на красную Милу, и злую, как сто тысяч чертей, а потом перевела взгляд на Филиппа Аркадьевича, - что тут у вас твориться?

- Эвива Леонидовна, посмотрите, - он показал мне макет, - что вы по этому поводу скажете?

- Очень даже не дурно, - оценила я, - только лучше сделать это

в чёрно-белом тоне.

- И вы туда же! – вскричал он, - это же реклама! Какой чёрно-белый тон? Вы же фотограф, должны понимать.

- Вот! – крикнула Мила в возбуждении, - даже главный редактор со мной согласен! Будет чёрно-белый тон!

- Это будет очень стильно, Филипп Аркадьевич, - воскликнула я, - вы сами подумайте. Так, прекращаем болтовню. Делаем в чёрно-белом тоне, это вопрос решённый, а теперь вся административная часть в зал заседаний.

- Это просто какой-то саботаж, - возмущался Филипп Аркадьевич.

- Генрих Вениаминович у себя? – спросила я.

- Да, он в кабинете, - тут же отреагировала Мила.

Я кивнула, и сунула нос в кабинет. Генрих в это время курил, и просматривал какие-то, наверное, очень важные бумаги.

- Привет, - воскликнула я.

- А, Вика, - поднял он глаза, - заходи.

- Генрих, может, пройдём в зал заседаний? – воскликнула я, - я

там всех собрала.

- Зачем? – удивился он.

- Я нашла убийцу Елисея Семеновича, - пояснила я, - хочу открыть его имя, и скоро приедет мой муж с наручниками.

- О Боже! Вика! – вскричал Генрих, - ты знаешь, кто убил Елисея Семеновича?

- Да, - кивнула я, - хочешь знать имя этого человека?

- Конечно, хочу.

Мы вошли в зал заседаний, и сотрудники тут же затихли.

- У нас сегодня не обычная планёрка, - пояснила я, положив папку с документами на стол, - я нашла убийцу Елисея Семеновича. И он среди сотрудников.

- Как это может быть? – крикнула Нина, - кто-то из сотрудников?

- Да, - кивнула я, - здесь, в этом зале, находится женщина по имени Эмилия Герицо, она и есть убийца. Ещё час назад я тыкалась, как слепой котёнок, а теперь я точно знаю, что только она могла убить.

- Вика, подожди, - взял меня за руку Генрих, - а доказательства у тебя есть? Ну... подтверждающие на сто процентов, что она убийца?

- Это, смотря с какой стороны посмотреть, - задумалась я, - в принципе, пока нет. Но это уже будет работа криминалистов, и моего мужа. Начнём с того, что у Елисея Семеновича была первая любовь...

- Первая любовь? – вздёрнула брови Регина.

- Да, - кивнула я, - у него была первая любовь. Только он свою избранницу быстро разлюбил, встретил другую женщину, полюбил, и, женившись, уехал в другую страну. На родину своей избранницы.

Потом эта женщина умирает, он возвращается в Москву, там он преподаёт в университете, и встречает красавицу Галину

Косицыну, настоящая фамилия которой Емельянова.

Он во второй рапво второй рапз женится, й емельянова. встречает красавицу галину з женится, и у него рождаются две дочки...

Только дочки эти не от него, и Галина вышла замуж за него не по любви. Она вместе со своей подругой Эмилией мстит за родителей подруги, которые, как считают девушки, умерли из-за Елисея Семеновича.

Если в чём Елисей Семенович и виноват, то только в том,

повстречался с красавицей Клариссой, и она его полюбила. И

ещё они считают, что Геннадий Герицо, отец Эмили, погиб от руки Елисея Семеновича. На самом деле, произошла нелепая случайность. Никакого убийства не было, Геннадий погиб сам...

- Нет! – вскричала вдруг Царёва, вскакивая с места, - не правда!

Ты ничего не знаешь!

- Чего я не знаю? – прищурилась я.

- Ничего не знаешь! – заорала она, - эта сволочь убила моего отца! Близкого мне человека! И довёл мою мать до самоубийства!

- Но он же не специально! – воскликнула я, - у этой любви не было будущего. И твоего отца он не убивал. Твой отец хотел перерезать канат Каверину, и, в состоянии аффекта, перерезал случайно свой канат. Произошла нелепая случайность, это было не убийство.

- Нет! – прошептала она со слезами на глазах.

- Мила, не может быть, - воскликнул Генрих, - так это сделала ты?

- Чёртова ищейка! – вскричала Мила, - как ты только до всего докопалась?

- Это было не сложно, - улыбнулась я, - хотя, ни к чему лишняя напускность, я долго ломала голову. У меня было ощущение, что я чего-то не заметила, где-то мышей не словила. Галина мне сказала, что училась с тобой в институте, но ты там не значишься. Ты там не значишься и как Эмилия Герицо, хотя любовник Галины, Игорь Кораблинов, сказал, что со своей подружкой Эмилией она училась в институте. Кто врёт? Кто говорит правду? Я была уже на грани истерики, совершенно запуталась, но мне помогла ректор на журфаке. Она с опозданием вспомнила, что была одна девушка, которая меняла себе фамилию. Она подняла документы, и посмотрела, какая была изначальная фамилия той. Оказалось, что девушку удочерили, некто Царёв Ярослав Михайлович, сын Анны Федоровны, той, что работает в детском доме. Анна Федоровна мне лапши на уши навешала, она не хотела, чтобы сажали её приёмную внучку.

- Ты чёртова бл...! – вскричала Мила, и выхватила из чулка маленький, дамский пистолетик и направила на меня.

Я и охнуть не успела, грянул выстрел, и Генрих кинулся на меня...

- Кто-нибудь, вызовите « Скорую », - закричала я, выбираясь из-под Генриха, а Филипп Аркадьевич скручивал тем временем руки Миле...

- Ну, как он? – подскочила я, когда врач вышел из

хирургической.

- Всё в полном порядке, - вздохнул врач, - жизненно важные органы не задеты, ранение было лёгким.

- Опять! Опять она за своё! – услышала я громогласный вопль Макса, подняла глаза, и увидела его и Диму, направляющихся ко мне.