на кухню.

Налила себе огромную чашку чёрного кофе, в последнее время я стала отдавать предпочтение чёрному, хотя, вообще-то, люблю со сливками. Взяла коробку конфет « Моцарт », где-то килограмма на три, и вернулась в постель.

Да, думала я, отправляя в рот круглую конфету, Дима никогда не бросил бы меня в постели посреди ночи одну. Только следователь, женатый на своей работе, может оторваться от любимой женщины в самый упоительный момент.

Эх, был бы сейчас рядом со мной Дима...

На глаза навернулись слёзы, подкатила обида...

Ну, почему Дима такой плохой? Почему? За что мне дали эту сумасшедшую любовь? За какие провинности я должна так страдать?

Жить, любить его, и ненавидеть его?

Пять минут я смотрела в одну точку, потом вынула ноутбук, и вывалила на беднягу всю свою горечь первой, и безответной любви.

Статью я назвала – первая любовь. Раз десять, наверное, её перечитала, и решила, что очень даже неплохо получилось.

Утром к нам в окошко пожаловало солнышко, я обрадовалась, надела своё любимое платье, красное, шифоновое.

Я обожаю это платье, в красивых вещах я чувствую себя уютно. Полюбовалась на себя в зеркало, надела зелёные босоножки с завязками до икр, и спустилась вниз.

- С добрым утром, Вика, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, - попробуй мою новую выдумку, и зацени, - она положила мне на тарелку румяный аппетитный блин, только он был какого-то странного, зеленоватого оттенка.

- Что это он какой странный? – с опаской покосилась я на блин, - что вы туда насыпали?

- Пробуй, - с улыбкой воскликнула свекровь, и я осторожно

отправила в рот кусочек.

- Что это? – изумилась я, - он что, с луком?

- Да, - кивнула Анфиса Сергеевна, - как ты догадалась?

- Вкус знакомый, - улыбнулась я, - а вишнёвое варенье есть?

- Вишнёвое варенье? – округлила глаза Анфиса Сергеевна, - с луковыми блинами?

- Да, - хищно воскликнула я, взяла банку, и налила себе

немножко на тарелку.

Обмакнула кусочек блина, и отправила в рот. М – м – м, вкусно.

Анфиса Сергеевна лишь головой покачала, глядя на меня. А я съела два блинчика, выпила кофе, и поехала в издательство.

Погода на улице стояла чудесная, солнышко светило, и я вела машину, насвистывая весёлую мелодию.

Въехала на своё место на парковке, и поспешила в лифт.

- Шеф у себя? – спросила я Леночку, подойдя к стойке.

- У себя, - закивала она, - только он с Царёвой, - проговорила она заговорщицким шёпотом.

Я кивнула, и пошла прямёхонько к нему в кабинет, где застала Милу и Генриха целующимися.

Увидев меня, она скрипнула зубами, и даже не подумала у

него с колен встать. Генрих её столкнул сам.

- Фотки готовы? – спросил он, а Мила, надувшись, уселась на край стола.

- Нет ещё, я кое-что другое принесла, - я подала ему листок со статьёй, - что скажешь?

Генрих взял распечатку, и углубился в чтение, а потом поднял на меня свои тёмные глаза.

- Слушай, это же здорово, - воскликнул он, - ты талант. Я же говорил.

- Просто муж убежал посреди ночи на свидание с трупом, вот я и разозлилась, - хохотнула я.

Генрих сдвинул брови, и сам стал давиться от смеха.

- Да, чтобы разозлить женщину, нужно изменить ей именно с трупом, - выдал он, чуть не падая со стула.

- Ну-ка, что там? – Мила выхватила у него листок, и пробежалась глазами, - очень даже ничего, но немного непрофессионально.

- Кто бы говорил, - хмыкнул Генрих, - на себя посмотри.

Отличные статьи пишешь, а образования журналистки нет.

Мила фыркнула, и, спрыгнув со стола, вышла из кабинета, а Генрих улыбнулся.

- Ну, что, акула пера?

- Какая я тебе акула? – улыбнулась я, - у меня зубы не настолько острые.

- Интересно, - в глазах Генриха появился нехороший блеск, -

интересно было бы узнать, насколько острые у тебя зубки.

- Очень острые, - заверила я его, - мой бывший муж имеет возможность в этом убедиться.

- А настоящий? – хитро улыбнулся Генрих.

- А настоящий – мужчина более примитивный, - хмыкнула я, - так что со статьёй?

- Пойдёт в « централку », - кивнул Генрих.

Я обрадовалась, мы провели совещание, и я поспешила по своим делам. Первым делом я съездила в ресторан, всё там проверила, и поехала к Диме.

Он велел секретарше принести мне кофе, усадил в кресло, и вздохнул.

- Я узнал всё, смог, о Герицо. Кларисса Герицо умерла, но у неё осталась сестра, Мария Алексеевна Колесова. Вот её адрес, только не очень пугай женщину, она в декрете, ещё молоко

пропадёт.

- Подумаешь, заботничек! – фыркнула я.

- А как насчёт награды? – хитро улыбнулся Дима.

- А больше ты ничего не хочешь? – возмутилась я, и сдалась...

Когда Дима помогал мне застёгивать платье, у меня зазвонил телефон.

- Слушаю, - воскликнула я, не посмотрев на дисплей.

- Вика, мы всё решили, - услышала я голос маменьки.

- Что вы решили? – тупо поинтересовалась я, ещё не отошедшая от Диминых ласк.

- Игорь готов жениться на Яне, когда она достигнет совершеннолетия. Я подняла бурю в стакане воды, вызвала в Москву этих дипломатов, родителей Игоря.

- Очень хорошо, - согласилась я, не очень понимая, что она мне сейчас говорит.

Мозг сосредоточился на Диминых выходках, а он в это стал

целовать мне шею, и я ни о чём другом думать просто не

могла.

- Эй, Эвива, ты что, опять напилась?

- Нет, я трезвая, как стёклышко, - заверила я её.

- По твоему тону не скажешь, - фыркнула маман.

- Мам, я сейчас говорить не могу, - воскликнула я, Дима в это вновь стал заваливать меня на диван.

- Чем ты там занимаешься? – сурово осведомилась маман.

- Потом поговорим, - воскликнула я, и нажала отбой.

Дима в это самое время уложил меня на диван...

Через три часа я стояла около двери квартиры Марии Алексеевны, и нажала на кнопку звонка.

- Кто там? – раздалось из-за двери.

- Здравствуйте, меня зовут Эвива Миленич, я частный сыщик, и мне необходимо с вами поговорить, - сказала я, и показала в глазок удостоверение.

Дверь тут же распахнулась, и я увидела красивую девушку. Светловолосую, голубоглазую, она была похожа на ангела. С пухлыми губками, нежной кожей, и кротким взором.

- Вы Мария Алексеевна? – тупо спросила я, и тут же охолонула.

Конечно же, нет. Колесовой сейчас лет сорок, Клариссе было

сорок, когда она умерла, её сестра была младше неё на тридцать лет. По сведениям Димы, Мария была поздним ребёнком в семье Ребровых, очень поздним.

- Нет, я Таня, - сказала девушка, - мама, к тебе пришли, - крикнула она.

- Добрый день, - вышла к нам женщина лет тридцати, больше ей было не дать, - кто вы?

- Меня зовут Миленич Эвива Леонидовна, - представилась я, - я частный сыщик, и мне необходимо с вами поговорить.

- На какой предмет?

- По поводу Клариссы Герицо, вашей сестры, - сказала я.

- Но моя сестра давно умерла, - воскликнула Мария Алексеевна.

- Да, я знаю, но за смерть её мужа, Геннадия Герицо, кто-то мстит. Я предполагаю, что это их дочь, Эмилия.

- Я ничего не понимаю, - ошарашено проговорила Мария Алексеевна, - вы проходите.

Она провела меня в комнату, Таня прошла за нами, и указала на стул. Я им объяснила, что я частный сыщик, что занимаюсь расследованием убийства Елисея Семеновича, и о том, что убийство могла совершить Эмилия.

- О боже! – простонала Мария Алексеевна, - да, боюсь, вы правы. Убийство действительно она могла совершить...

Любовь – страшная сила. Во все века совершались преступления во имя любви, из-за любви совершали опрометчивые поступки, и гибли люди.

Люди убивали, сводили счёты с жизнью, и это происходит по сей день.

Марии было всего двадцать лет, когда умерла Кларисса...

Теперь я вспомнила, почему мне это имя показалось таким знакомым, Семен Елизарович рассказал, что у его сына была возлюбленная по имени Кларисса. Ещё он сказал, что она была старше Елисея Семеновича, намного старше.