— Понятно. А брат?

— Брат на охоте. Кого убьет, бросит, а кого не изловит, домой принесет.

— Да на кого ж он охотится?

— На блох, сеньор. Каких придавить не сумеет, тех назад на себе притащит.

— Ай да брат! А сестра?

— Сестренка слезы льет. Прошлогоднее веселье оплакивает.

— Это почему же?

— В праздники так славно повеселилась, что не сегодня-завтра родит!

Понравились сеньору речи пастуха. Рассказал он ему про принцессу: «Надо бы ее разговориться заставить».

— Ладно! — отвечает пастух. — Можно и попытать счастья. Только давай писаря с собой возьмем, чтоб слова ее записать, если будет что записывать.

— Это ты хорошо придумал. Пойдем за писарем!

Отыскали писаря и отправились втроем во дворец. Попросили у короля позволения с принцессой поговорить. Он велел их в тронный зал провести. Пастух поклонился принцессе и говорит:

— Ваше Высочество! Позвольте вам такую историю рассказать, какой вы еще не слыхали!

— Может, и так.

И начал пастух плести свои небылицы.

— Отец мой до того богат, что овец у нас и не считано: коз одних две тысячи, а коров не меньше пяти сотен!

— Может, и так! — отвечает принцесса.

— И столько они молока дают, что пруд пришлось вырыть, глубокий-преглубокий. Там молоко и плещется.

— Может, и так.

— А я иду как-то по лесу, грызу орешки. Выронил один, гляжу, а он уже пророс. Я оглянуться не успел, как из росточка кедр громадный вымахал — ветками за небо цепляется.

— Может, и так.

— Вернулся домой. Говорю матери: «Дай поесть!» А она меня за птичьими яйцами посылает. Увидел я гнездо на кедре и полез за ним, точно кошка. Лез, лез и вижу — врата передо мной райские, а рядышком Святой Петр сидит, башмак починяет.

— Может, и так.

— А поодаль старик арбузами торгует. Пить мне захотелось, я и купил арбуз. Стал резать, а он такой громадный, что нож мой внутрь провалился. Я за ним прыгнул — надо ведь нож отыскать! Хожу, ищу, а навстречу мне крестьянин. «Что тебе здесь понадобилось?» — спрашивает. «Нож, — говорю, — ищу. А ты?» — «А я уж вторую неделю соху отыскать не могу!» Ну, думаю, надо мне назад выбираться. Вылез, огляделся. Говорю Святому Петру: «Мне бы вниз спуститься». Он отвечает: «Оно бы и можно, да пока ты ножик искал, буря внизу разыгралась — кедр с корнем вырвала. Не знаю, чем тебе и помочь! Вот есть у меня удочка, да коротковата — до земли не достает. Впрочем, попробуй!» Удочка и правда коротковата оказалась. Повис я на ней — а земли не видно; как руки-ноги не переломал, ума не приложу. Однако сама видишь, живой остался!

— Может, и так.

Разозлился пастух, поглядел на короля и говорит:

И тут принцесса как закричит: «Вон отсюда, бесстыдник!» А пастуху только того и надо:

Рассказывают, будто жили на свете старик со старухой, а детей у них не было. Жили они вместе не год, не два, а много-много лет. Раз под вечер сели они ужинать. Как обычно, сварила старуха три яйца: одно — себе и два — мужу.

Кто знает, какая муха ее укусила, только она вдруг возьми да и скажи старику:

— Надоело мне это: ты каждый вечер ешь два яйца, а я одно. Нынче будет наоборот: мне — два, тебе — одно.

— Вот еще! — говорит муж. — И не надейся! Мне — два, тебе — одно. Как заведено.

— Это почему же?

— Потому что я так хочу — муж в доме всему голова.

— А вот и нет! Сегодня мне — два, тебе — одно.

— Нет!

— Да!

Спорили они, спорили, и никто не хотел уступить другому.

Устал муж настаивать и говорит:

— Лучше умереть, чем жить с такой упрямицей!

— Ну и умирай! — говорит жена.

Тогда он лег и притворился мертвым. Увидала это жена и выбежала на улицу с криком:

— Ой, беда, умер мой муж! Ой, беда!

Пришел священник, приготовил все к погребению. Несут старика хоронить на кладбище, а старуха подошла к гробу, и говорит:

— Дайте-ка мне поцеловать его напоследок!

Наклонилась она к мужу и шепчет ему на ухо:

— Тебе — одно, мне — два.

А он беззвучно в ответ:

— Мне — два, тебе — одно.

Идет процессия дальше. Вот подходят они к кладбищенским воротам. Жена шепчет:

— Смотри, сейчас тебя похоронят.

А он свое:

— Глава семьи есть глава семьи: мне — два, тебе — одно.

Прибыли на кладбище. Опустили гроб наземь возле самой могилы. Жена упала на него, заголосила, а сама незаметно шепчет мужу на ухо:

— Последний раз говорю. Тебе — одно, мне — два.

— Ни за что! Пусть меня лучше в землю зароют.

Стали опускать гроб в могилу. Тут жена, наконец, не выдержала и говорит:

— Ладно, подавись! Съешь ты хоть все три, скотина!

Муж, как услыхал это, вскочил да на радостях как заорет:

— Целых три мне достанутся, целых три!

Народ со страху бросился врассыпную. А один хромой ковылял что было мочи позади да все приговаривал:

— Эй вы, погодите, не бегите так быстро — пусть по вкусу троих себе выберет!

Жил на свете человек, а когда пришло ему время умирать, позвал он к себе сына и дал ему три совета: «От рыжих держись подальше, на лугу сосен не сажай, женщине секретов не доверяй!» Сказал — и умер.

Сын отца не послушался. Поглядел на свой луг и думает:

— Не будет от этой земли проку! Хоть сосну на ней посажу!

И посадил.

Понадобился ему слуга. Ищет, ищет, а найти не может. Наконец объявился рыжий парнишка.

— Я вам не подойду? — спрашивает.

Сын вспомнил про отцовский совет да и подумал: «Как-нибудь обойдется! Найму рыжего, других-то нет!»

Пришло время, женился неслух сын. Прожили они с женой год, и задумал он испытать ее: «Проверю-ка, прав ли отец был, когда не велел женщине тайну доверять!»

Позвал он нищего, что в селенье побирался, и говорит ему:

— Сослужи мне службу! А я тебе двадцать реалов заплачу, и кормить буду до отвала! Ты у меня в погребе денек посиди, чтоб никто об этом не знал, а когда надо будет — придут за тобой.

Обрадовался нищий, понравилась ему служба: сиди, ешь да пей. Запер его хозяин в погребе и пошел домой. Уселся в углу и молчит, да с таким видом печальным, будто случилось что-то ужасное.

Жена и спрашивает:

— Что такое с тобой?

А муж говорит:

— Тебе-то я скажу, раз ты жена мне. Но смотри — никому ни слова, не то плохо мне придется.

— Говори, не бойся! Я никому не скажу!

— Ну, так слушай. Охотился я, слышу — шорох в кустах. Я и пальнул. Думал, кабанчика подстрелю, а оказалось, человека убил — нищего, что по селенью побирался.

— Ужас-то какой!

— Ну, я и зарыл его там же, в кустах. Так ты гляди, чтоб никому не слова!

— И не сомневайся!

На другой день пошла жена к подруге. Та поглядела на нее и спрашивает:

— Что это с тобой сегодня? Лица на тебе нет!

— Да так, ничего. Показалось тебе.

— Ну, вот еще, показалось! Или у меня глаз нет?

— Говорю тебе — ничего.

— Ну, не хочешь, не говори. А только я думала, раз мы подруги…

— Ладно, тебе скажу. Да и как не сказать, когда уж извелась совсем! Но Христом Богом тебя молю, никому ни слова — страшная это тайна!

— Да чтоб я кому хоть слово сказала! Ты ж меня знаешь — могила!

— Ну, слушай. Муж мой вчера на охоту ходил, услыхал шорох в кустах — и выстрелил. Думал, кабанчик там, а оказалось — человек. Нищий, что у нас побирался. Вот какая беда стряслась!