Глава 13

 Вождь сдержал обещание.

 - Тайша!

 Забыв о хмуром мужчине, на которого опиралась, она бросилась к Сильфарину со слезами на глазах и обессиленно упала в его объятия. Молодой человек погладил бедную женщину по голове, содрогнувшись: он успел увидеть ее глаза – блестящие, безумные, полные отчаяния. Тайша разрыдалась.

 - Ну, не надо… Дорогая моя, не плачь. Что же ты…

 Воин, что привел пленницу, со злостью посмотрел в глаза Сильфарина, прошипел, словно готов был выплюнуть какое-нибудь ядовитое ругательство, но смолчал и пошел прочь.

 Сын Рунна немного отстранился от Тайши, опять заглянув в глаза, и убрал с мокрого лица прилипшие пряди волос. Ее губы, словно в забытьи, шептали:

 - Инзал… Инзал… - Она взяла лицо юноши в свои ладони. – Инзал…

 - Нет, нет, Тайша, это же я, - улыбался он. – Сильфарин.

 Она нахмурилась.

 - Сильфарин? Да-да, ты мой маленький Сильфарин. Но как же ты вырос, милый! И… разве ты не Инзал? У тебя лицо человека, но душа моего брата, я знаю, знаю… Ты теперь большой, и уже не сын мне. Ты – мой младший братец. Инзал…

 - Ты сама не понимаешь, что говоришь. Идем со мной, все будет хорошо. Обещаю.

 - Да, конечно же, все будет хорошо, - тихо бормотала Тайша, позволив Сильфарину увлечь ее за собой. – Теперь мы снова воссоединились, и Рагхан тебя не тронул… Значит, скоро мы уйдем отсюда и вернемся в Алькаол… Уйдем… Только знаешь, Сильфарин, мне все снилось, будто бы наш родной город разрушен до основания… Так страшно, правда? Но всего лишь ночной кошмар…

 Галлу подхватила ослабевшую от переживаний женщину с другой стороны, и они втроем поспешили прочь от берега.

 - Да, Тайша, всего лишь кошмар, - подбадривал названную мать Сильфарин. – Больше ничего.

 Бедная моя… Пока ты бредишь, я не буду говорить тебе правду – правду о том, что Алькаол вот-вот падет, и мы уже не вернемся туда. Никогда. Мы останемся здесь.

 Прости.

 Прости, что завтра я открою тебе секрет: я не уйду от Рагхана, не оставлю его. Я просто сам себе дал слово.

 Сайибик как-то сказала мне: «Во взрослой жизни так часто приходится делать кому-то больно… Привыкай, если хочешь быть сильным».

 - Вы чего так долго? – встретил их Ругдур. – Мы уже начали переживать. Что с вами было? Почему ты ранен?

 - Долго объяснять, - устало проговорил Сильфарин. – А рана… - Он осмотрел себя. – Пустяк. Царапина.

 - Ничего себе царапина! – возмутился Ругдур. – Ну, смотри мне: как остальные вернутся, все расскажешь.

 Улдис сидел у костра, шевеля дрова, и поддакивал старому другу. Княжна Реаглинская поспешила к вернувшимся спутникам, чтобы помочь им с Тайшей: вид у названной матери Сильфарина был совсем нездоровый.

 - Что-то серьезное? – обеспокоенно спросил Сильфарин.

 Люсмия легко похлопала Тайшу по лицу и с теплой улыбкой сообщила:

 - Бояться нечего. Просто она в… подавленном состоянии.

 - Ничего, ничего, значит, к вечеру придет в себя! – Сильфарин приобнял Тайшу за плечи и усадил на сухое бревно.

 Люсмия не отходила от них.

 - Дай взгляну на твою рану. – Не дожидаясь согласия, княжна приподняла его руку и осмотрела бок. – Ничего страшного. Сейчас перевяжем, только придется разрезать твою одежду. Плащ не снимай! Простудишься – хуже будет.

 Пока Люсмия занималась перевязкой, Сильфарин оглядел лагерь.

 - А где Сайибик и своны?

 Ругдур с Улдисом беспокойно переглянулись.

 - Ну, Норах и Шагхара отправились поохотиться, - начал сатир. – А вот Великая…

 Рельм с мрачным видом кивнул себе за спину.

 - Там она где-то. Беседует с каким-то странным… эээ… мужчиной.

 - С каким это еще?

 - Сам увидишь, - буркнул Ругдур. – Он, кажется, от нас уходить никуда не собирается.

 - Разумеется, друг мой…

 Сильфарин вздрогнул, к неудовольствию Люсмии: этот… рельм так неожиданно появился из-за спины Ругдура, словно до этого умело прятался за ним от юноши. И притом его не видели ни Улдис, ни княжна, ни Галлу, судя по их изумлению… Да и рельм ли это?

 Нет. Точка на подбородке была бордовой, а не черной. А значит – вумиан. Да, когда-то давно Тайша говорила маленькому Сильфарину, что вумианы тоже стареют, только очень, очень медленно. Впрочем, незнакомец не выглядел старым. Просто сначала Сильфарина сбила с толку его хрупкая, сгорбленная фигура – да еще длинные седые волосы и тяжелый взгляд.

 Глубокий такой взгляд, пронзающий насквозь…

 - Разумеется, - повторил незнакомец. – Я никуда теперь не уйду от тебя, Сильфарин. Не ты ли сам прошел такой долгий и нелегкий путь от Арумана до Талавира, чтобы отыскать меня?

 Сильфарин опешил и не мог выговорить ни слова. Нежданный гость хрипло рассмеялся, растягивая в широкой улыбке тонкие губы, сливающиеся с бледной кожей.

 - Что, не таким ты представлял себе великого властителя Каллаона, юноша? Ты ждал, что увидишь могучего и статного воина-мудреца, а вместо него тебе подсунули иссохший стручок? Что ж, тогда тебе следовало поискать не меня, а Великого Игвейда.

 Встряхнувшись, Сильфарин наконец-то вспомнил о приличиях, поднялся на ноги и поклонился вумиану.

 - Приветствую тебя, Великий Палнас. И прошу прощения, если мой прием обидел тебя: просто я слишком долго стремился к этой встрече и уже потерял надежду…

 - Не кланяйся мне, друг мой, - уже без смеха произнес Палнас. – Сайибик очень хвалила тебя, и теперь мне интересно получше узнать о том, чему ты научился у нее. Но сначала… не томи ни меня, ни друзей – поведай о том, что произошло в Балгуше. – Он многозначительно поднял светлые брови. – Ведь ты встретился с тем, кого искал, верно я говорю?

 - Да, Величайший.

 Вернулась Сайибик, и Сильфарин вкратце рассказал о том, что случилось в городе. И не мог не почувствовать в груди ледяного отчаяния, когда понял, что Палнас им недоволен. Великий хмурился и все качал головой, а под конец повествования холодного молвил:

 - Надеюсь, когда вы встретитесь в следующий раз, ты сможешь сразиться, как истинный воин Рунна, и убить врага.

 Сильфарин почти без всякой надежды посмотрел на наставницу: в ее глазах отражался укор, лицо было печально. Ну, что, что он сделал не так? Почему оба Великих хотят смерти Рагхана? Неужели он так опасен для мира?

 Вспомнился рассказ Сайибик о видении Абхи. Конечно же, они верят в то, что это случится, если не остановить Рагхана. Они всегда верят тому, что говорит им Правда, а Мудрейшая не могла ошибиться в разговоре с Ней. Не могла.

 Но если остановить Кальхен-Туфа иным путем? Ведь за его деяниями стоит другой! Сайибик, Палнас, вы ведь знаете, кто это! Вы знаете, и мне нет нужды называть вам его имя, но… раз уж вы, даже вы боитесь признать своего истинного врага, я скажу вам:

 - Эйнлиэт – вот, с кем нам нужно бороться!

 Палнас устало вздохнул, отчего показался еще более хрупким и слабым.

 - Увы, юноша, теперь тебе и всем нам придется бороться с ними обоими. Потому как… Да, Кальхен-Туф во многом лучше Эйнлиэта. Но он навеки проклят Рунном, и Отец Света будет гневаться на тебя, если ты будешь ему… другом.

 - Я не верю тебе.

 - Пусть. Настанет день, когда тебе придется в это поверить… Рунн никогда не простит вождя людей. Он хочет, чтобы ты стал вождем, Сильфарин!

 - Нет! Люди не примут меня вместо Рагхана!

 - Поначалу они будут тебя ненавидеть, но ты научишь их Правде, как Кальхен-Туф научил их языку и ремеслам – и они полюбят тебя, став совсем другим народом. Сильфарин! Вот он, твой путь! Разве не ради того, чтобы подарить людям Свет, ты желал учиться у меня?

 Сильфарин вспыхнул и тут же побледнел.

 - Прошу простить меня за дерзость, Величайший, - с трудом выдохнул он, - но теперь мне кажется, что Великие слышат голос Рунна, а не Правды.

 Не глядя на Палнаса и Сайибик, Сильфарин развернулся и отправился в поле.