Мне было уже 14 лет, и я без страха отправился числа 20 июля в Ленинград. Вся ручная кладь уместилась в маленьком фанерном чемоданчике в форме бочонка с приплюснутыми боками. Такой формы чемоданов я больше не встречал. Встретить меня было некому, но как найти – в письме дяди было четко расписано: справа от Московского вокзала на углу Лиговской улицы и площади Восстания трамвайная остановка. Трамвай №19 в сторону Финляндского вокзала и по Кондратьевскому проспекту почти до конца. Там у площади, которую называли Пять углов (ныне площадь Калинина), жил мои дядя с женой. Оба работали.

Первые впечатления о Ленинграде я обнаружил в своем первом ребячьем дневнике, в котором изложены памятные для меня события за 1936-39 гг. Последние 5 страниц – о поездке в Ленинград. Вот они:

21 июля 1939 г. Четверг. Ленинград

Подошел №19, ехать долго. Ужасно бросает и в стороны, и вниз, и вверх. Дома прыгают, переулки, деревянная мостовая из шестигранных брусков, установленных вертикально. Таких в Москве не видел. Вот выехали на Литейный мост. Нева. Широкая быстрая река. Опять скачки, толчки. Народу уже много. Вот Финляндский вокзал, фигура Ленина на броневике, тюрьма, завод «Красный Выборжец», где работает дядя. Вот и кинотеатр «Гигант». Мне на следующей остановке выходить, но разве выйдешь. Пришлось проехать на две остановки дальше.

Обратно иду пешком, редкие высокие, этажей в 4-6 дома новой постройки, между ними огороды, картофельные участки. Ищу дом №51. Вижу №86. Иду дальше. Прошел километр. Длинный этот Кондратьевский проспект, черт возьми. Вот дом из кирпича, обсаженный огромными тополями и ивами. Номер 51. Оглядываю его – откуда входить. Вдруг крик из окна «Володя!». Это тетя Маруся. Она выходит, и мы поднимаемся наверх. Они живут на 2- ом этаже в однокомнатной квартире. Есть балкон.

Весь день отдыхаю, изучаю план города, хотя он издания 33 года, но все же сойдет.

23 июля. Суббота. Ленинград

Днем после обеда проехали с тетей к мосту лейтенанта Шмидта.

Первый раз увидел боевой корабль. Против моста стоял красавец крейсер «Киров». Величавая картина. Серая броня башен и рубок грозно поблескивает на солнце, которое ярко сверкает сегодня. Хорошо бы завтра была такая погода. На траверзе «Кирова» стоят еще 2 корабля. Это красавцы лидеры: «Минск» и «Ленинград». Все три судна стоят почти против Высшего военно- морского Краснознаменного училища имени Фрунзе.

Пошли за мост, к Зимнему. Там подводные лодки: «М-80», «П- 2», «Б-2», «L-55», «С-1», L-55 и «Б-2», (бывшая «Пантера») стоят на швартовах у набережной. На берег скинуты сходни, у которых стоят вахтенные. На лодках готовятся к празднику: натягивают иллюминацию, флаги.

Между мостами Равенства и Республиканским стоят четыре новых миноносца: «Сметливый», «Стремительный», Гордый», «Гневный». Весь корпус каждого выражает отвагу, смелость, быстроту в движении: нос срезан, рубка, мостик, трубы скошены назад и тщательно зализаны. До Литейного стоят два сторожевых корабля «Снег» и «Буран» и сторожевые противолодочные катера, их сносит течением, и они вынуждены курсировать.

Я вернулся к подлодкам.

За «L-55» на середине реки стоит ее бывший враг эсминец «Азард», ныне «Артем». Кажется, что он не больше «L-55» по длине.

Постепенно смеркается. Тетя уходит, и я остаюсь один. Зажигается иллюминация на судах. На «Кирове» бьют 6 прожекторов, с лидеров по два. Они красивыми голубоватыми полосами режут небо.

Народу масса. Я собираюсь домой. Уже 12-й час. Почти у дома меня встретил дядя и отругал.

Если бы ни эти дневниковые записи, я ни за что бы сейчас не вспомнил какие корабли были на Неве в 1939 г. Сейчас зрительно не вспоминаю ни одного из перечисленных в дневнике кораблей, ни их праздничную иллюминацию, ни шести прожекторных лучей с «Кирова «.

Но я очень четко вижу в наступающих на залив сумерках силуэт идущего впереди нас БТЩ, светлый кильватерный след, тянущийся от его кормы, бурун от буя трала слева по носу нашего судна. Так же четко вижу силуэты финских торпедных катеров в белых усах бурунов, мчащихся на наш караван, и расширяющиеся белые дорожки тысяч пузырей от бегущих на нас торпед. Вижу момент взрыва на корме «Кирова» немецкого снаряда на Таллинском рейде, момент взрыва и быструю гибель эсминца «Яков Свердлов» в Таллинском переходе, холодные, слепящие глаза лучи немецких прожекторов с берега в районе Стрельны, каждую ночь ловящие нас на фарватере из Кронштадта в Ленинград и обратно. И много других ярких эпизодов и печальных картин. Они произошли всего два года спустя в июле-ноябре 1941 года. Но это 56 лет назад, а в Ленинграде я был 58 лет назад. На таком временном расстоянии разница очень незначительная.

Очевидно, виденные события в необычайной обстановке, стрессовой ситуации запоминаются и фиксируются зрительной памятью намного прочнее, чем произошедшие в повседневной жизни, пусть даже в праздничной обстановке.

Следующая запись в дневнике:

24 июля -День Военно-Морского Флота. Ленинград

У нас есть билеты на Неву. Иначе не пускают. Весь день и вечер я был на Неве. Видел парад. Проносились торпедные катера. Шли шлюпки с десантом, который высаживался у Петропавловки при поддержке артиллерийского огня с 4 миноносцев. Были шлюпочные гонки. Я успел переписать все суда и их данные.

Числа 30 поехали с дядей и тетей в Петергоф на небольшом пароходе «Кремль». Ехали мимо Балтийского завода. Какой-то флотец объяснял девушке. Ну и я слушал. Видел «Максим Горький» – крейсер типа «Киров», который достраивается. Старый линкор «Полтава» стоял у причала. Новые подлодки стояли на воде у причала, эсминцы, и где-то, но я не заметил, стоял строящийся линкор: Невелика штучка, ну и не заметил. До Петергофа плыли час сорок минут.

Петергоф очень понравился. В порту стояли десятки, штук 45 катеров МУ (Морское Училище), а курсанты с пристани удили рыбу.

Петергофские фонтаны меня поразили. Вообще все, что я тут видел, было впервые. Погуляв, мы пошли пешком до жел. дорож. станции. Шли километров 5-6. Там ходят электрички. Приехали домой поздно.

Фраза в дневнике: «Я успел переписали, все суда и их данные» объясняла мне, спустя 58 лет, сделанные в моем маленьком довоенном блокнотике с адресами и телефонами родственников в Москве, непонятные записи чернильным карандашом: «С-1, 1-105, 1-47, Щ-323, 2-47, М-80, 1-47, П-2 (Звезда). 2-105. 1-47, Б-2. 2-76, 1-47, 321 и 311, 2-47, 2 зен. пул. и 8 глуб. бомб» и т.д. Теперь ясно, что эти данные об арт. вооружении я записывал во время празднования первого Дня военно-морского флота на Неве. Правда, калибр орудий дан на глазок. Я тогда не знал, что калибров ни 105, ни 47 мм не было на наших кораблях.

Но откуда взялись подобные лее записи о вооружении кр. «Коминтерн», «Красный Кавказ», эсм. «Незаможник», «Сталин», которых не было на Балтике, я еще не знаю.

Интересно, что на алфавитных, страничках, где были записаны адреса и телефоны моих родственников, записаны фамилии, должности и звания военно – морских руководителей того времени, например: «Гончаров JI. Г. – начальник кафедры Тактических свойств оружия артиллерийского факультета Военно- морской Академии военно-морского флота имени К. Е. Ворошилова. Флагман 1 ранга», «Дрозд В. П. – командующий Северным флотом. Флагман 2 ранга», «Захаров С. Е. – член Военного Совета Тихоокеанского флота. Дивизионный комиссар», «Кузнецов Н. Г. – Народный Комиссар военно-морского флота. Флагман флота 2 ранга», «Левченко Г. И. – заместитель Наркома военно-морского флота. Флагман 1 ранга» и т.д. По-видимому, эту информацию я списывал из газет или из каких-то публикаций, подписанных этими товарищами. На мое счастье, этого блокнота не было со мной в первые месяцы войны, иначе мне было бы трудно доказать и в Большом Сером Доме на Литейном в июле 41-го и в Особом отделе в Адмиралтействе весной 42-го, что я не шпион.