– Хорошо, – согласился Днепровский. – Отложим разговор до завтра.

На следующий день при соблюдении должной конспирации чекист выслушал Пичкуру и вот что узнал.

Дмитро всего девятнадцать лет. Он родился в бедной крестьянской семье в глухом селе на Тернопольщине. Рано лишился родителей. Годы фашистской оккупации прошли под страхом угона на работу в Германию. От облав прятался на лесном хуторе. Там Дмитро познакомился с лесорубами и семнадцатилетней дочерью лесника Олесей. Зимой 1943 г. они поженились, и у них родился сын Иванко.

После изгнания фашистов Пичкура получил повестку о явке в кременецкий военкомат. Его призвали в Красную Армию и назначили поваром. Кулинарному ремеслу он выучился ещё когда жил у лесорубов.

В дивизионе рядовой Пичкура был на хорошем счету, к группе Сало отношения не имел. Однако Днепровский уловил в его рассказе несколько специфических слов, которые свидетельствовали о том, что он не раз общался с бандеровцами. И чекист не ошибся.

Ночью, накануне того дня, когда Пичкуре надо было явиться в военкомат, к нему в хату пришли два вооруженных бандеровца. Они приказали Дмитро и Олесе одеться, взять с собой ребенка и идти с ними. Один из бандеровцев назвал себя «проводником» (руководитель звена националистов).

Огородами бандеровцы привели Пичкуру и Олесю на дальний край села к хате деда Петра, который в дни оккупации был связным у партизан. Теперь у него временно проживал «землемер» (так в Западной Украине тогда называли уполномоченных Советской власти по земельным вопросам). Возле хаты их поджидало ещё около десяти вооруженных бандеровцев. Они вытащили всех, кто был в хате, на улицу и зверски изрубили на части. Не пожалели даже маленького внука деда Петра.

Олеся упала в обморок. Бандеровцы разрешили Дмитро взять ребенка на руки. Тот, что был у них за главаря, поднял дулом автомата его подбородок и зло приказал: «Смотри и запоминай навек!»

После этой кровавой расправы бандеровцы вернулись к хате Пичкуры, но вошли в неё только Дмитро и двое, побывавшие здесь раньше. «Проводник» достал из кармана кисет и медленно, жестко сказал: «С этого часа, Дмитро, ты служишь нашему святому делу. Если продашь, тебя и всю твою семью постигнет такая же страшная кара, которую видел. Возьми этот кисет. В его складках зашит сильный яд. Такой сильный, что его хватит убить сотню людей. И вот первое тебе задание. В армии напросись в повара. Служи исправно, угождай начальству. А накануне большого наступления брось яд в тот котел, в котором варится пища для офицеров. Сам после этого уходи в лес».

В середине своей исповеди Пичкура дал чекисту почитать письмо из дома. Жена сообщала Дмитро, что вскоре после его ухода в армию в село приехал другой «землемер» и все селяне получили хорошие наделы земли. А им, Пичкурам, как семье красноармейца, дали семена и помогли вспахать участок.

Закончив читать письмо, Днепровский вернул его Дмитро и спросил:

– Если я правильно понял, вы в благодарность за помощь вашей семье решили не травить советских офицеров?

– Да что вы, товарищ подполковник! – горячо возразил Пичкура. – Я тот кисет давно сжег. Просто хотел поделиться с вами тем, что накопилось на сердце. Тут вот какая ситуация теперь складывается. Недавно я встретил одного из тех «лесных братьев», которые были у меня в хате. Он у них не самый главный, но зверюга, каких свет мало видел. Это он проткнул штыком внука деда Петра.

Дальше солдат рассказал, что на днях группа красноармейцев ездила на продовольственный склад. Среди них был и Пичкура. На станции Окница он лицом к лицу столкнулся со знакомым ему бандеровцем. Оказывается, тот служит в команде, которая сопровождает военные грузы по железной дороге. Бандеровец тоже узнал Пичкуру и обрадовался. Он сказал, что больше не надо ждать наступления советских войск и травить в артиллерийском соединении офицеров. Приказал бросить яд в общий котел и сразу же вернуться к нему на станцию. Потом Пичкура будет переправлен к «своим в лес». По словам бандеровца, вместе с ним в команде служат «два надежных человека».

Сведения, полученные от Пичкуры, требовали немедленных действий. Днепровский срочно связался с управлением «Смерш» фронта и попросил прислать в помощь группу оперативных работников.

Через день Днепровский высадил Пичкуру из машины в километре от станции Окница, и тот пошел на свидание с бандеровцем. Чекисты внимательно следили за тем, как будут развиваться события дальше.

После рукопожатия бандеровец отвел Пичкуру к одному из окон станционного здания, закурил. Говорили они минут тридцать, причем большей частью говорил бандеровец: видимо, инструктировал Пичкуру. Потом передал ему вещмешок и ушел. Пичкура прыгнул на подножку медленно проходившего эшелона. Через некоторое время он уже сидел в машине Днепровского и рассказывал.

Как и следовало ожидать, бандеровца прежде всего интересовало, насколько точно выполнил Пичкура указание об отравлении пищи. Дмитро подтвердил, что высыпал яд в котел, но как было потом – не знает. Дескать, он поручил раздавать ужин дежурному помощнику, а сам, сославшись на головную боль, поспешил скрыться. Ушел из части, даже не заглянув в казарму. Добирался на станцию окольными путями, в основном лесом, и очень торопился, боясь, что его кинутся разыскивать.

Зная о чрезмерной набожности Пичкуры, бандеровец потребовал от него поклясться именем Иисуса Христа, что тот говорит правду. Дмитро поклялся. Можно себе представить, что он после этого испытывал!

– Теперь я верю, – повеселевшим голосом сказал бандеровец. – А разыскивать тебя было в части некому. Тот, кто съел хоть ложку каши с ядом, через минуту отдал богу душу.

Однако бандеровец решил подстраховаться на случай, если здесь, на станции, ими вдруг заинтересуются патрули.

– Скажем, земляки. Вот, мол, встретились и заговорились. Ты идешь в свою часть из госпиталя, где три недели лечился от воспаления легких. Здесь, в вещмешке, на этот счет имеется соответствующая справка и две смены белья. Белье, кстати, насквозь пропахло каким-то лекарством. Словом, сделано всё в лучшем виде.

На станции к ним никто не подошел.

– Сейчас через станцию проследует эшелон, – сказал бандеровец. – Забирайся на подножку последнего вагона. Не доезжая до Секирян, спрыгнешь, доберешься до грейдера. Там, недалеко от километрового столбика с цифрой 18, найдешь врытый в землю невысокий камень. Он тоже в виде столбика. Сядешь на него и будешь ждать. Посиди минут пять – уйди. Потом опять сядь. Делай так до тех пор, пока к тебе не подойдет мой «крестник» в красноармейской форме. Он поздоровается с тобой словами «Слава Иисусу», а ты ответишь: «Вам привет от вашего крестного дядьки Макара». Усёк? «Крестник» отведет тебя в лес к командиру сотни. Теперь запоминай особенно тщательно. Скажешь сотнику: «Завтра, примерно в полдень, со станции Окницы через Бричаны на Ботошан отправляется двенадцать машин с ценным грузом. Заполучить его лучше всего на восемнадцатом километре. Пусть снарядят для этого дела тридцать подвод, а людей оденут в красноармейскую форму». Если тебя дорогой задержат, не вздумай нас продать, – продолжал «дядька Макар». – Из-под земли достанем и казним. И семью твою – тоже. Усёк?

Дмитро предложил «дядьке Макару» отправиться с ним вместе. Тот обозвал его дурнем, – дескать, неужели не видит, как он ловко использует свое положение охранника военных грузов?!

Днепровскому пришлось немедленно посылать Пичкуру на выполнение задания «дядьки Макара».

– Не теряйтесь там, действуйте смело, – напутствовал его Днепровский. – За жену и сына не беспокойтесь. Скоро вы с ними встретитесь…

Ночью чекисты арестовали, «дядьку». Им оказался матерый бандеровец – террорист Степан Плаксий. Чуть позже был обезврежен и один из его помощников – Павло Толковенко. Этот, как бывший уголовник, сразу же начал давать показания.

Двенадцать грузовых машин должны были доставить в расположение 40-й армии, действовавшей под Ботошанами, оружие и боеприпасы к нему. Бандиты решили завладеть столь ценным для них грузом. Толковенко назвал и второго помощника Плаксия – Семена Кочергу. Он тоже служил в команде, сопровождающей военные грузы по железной дороге. Сам Плаксий на допросах пока отказывался отвечать.