Сведения, переданные Воиновым через Зимбарова, уже в самое ближайшее время пригодились нам в повседневной оперативной работе.
Обстановка на южном крыле фронта изменялась с катастрофической для гитлеровцев быстротой. В январе и феврале 1944 г. советские войска освободили Ровно, Луцк, Житомир, Бердичев, Кировоград, Никополь и Кривой Рог. Сокрушительным для фашистов было поражение в районе Корсунь-Шевченковского. Противник потерял здесь десятки тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и взятыми в плен, всю боевую технику и вооружение. В результате этих потерь была не только существенно ослаблена вражеская группировка на Правобережье Украины, но и несколько деморализованы все гитлеровские войска, находившиеся на восточном фронте.
После разгрома под Корсунь-Шевченковским фашистские генералы надеялись на некоторую передышку. Гитлеру доложили, что советское командование не имеет возможностей для дальнейших активных действий. Дескать, Красной Армии нужно время для подтягивания резервов и перегруппировки войск. Но и здесь враг жестоко просчитался. Командование Красной Армии по-своему оценило обстановку в Правобережной Украине и в певых числах марта отдало приказ фронтам о наступлении. Их мощный удар потряс всю оборону врага. До сих пор история войн не знала примера более грандиозного нступления войск, с участием боевой техники, в труднейших условиях весенней распутицы.
В те дни войска 1-го Украинского фронта осуществляли Проскуровско-Черновицкую операцию, а войска 2-ю Украинского фронта – Уманьско-Ботошанскую операцию. Наступление на Умань наших частей было до того стремительным, что гитлеровцы даже не успели вывести из города свои штабы. А оперативные группы отделов «Смерш» под руководством майора П.Г. Корсунова захватили 18 сотрудников «Зондеркоманды-203» и шесть находившихся при ней агентов. Из всего состава зондеркоманды удалось бежать лишь её начальнику – капитану Рейнгардту, лейтенанту Гроссу и… нашему Оводу. Но Овод сумел оставить нам очень ценную весточку. Оказалось, что сотрудники абверовских органов пребывали в шоковом состоянии. Абвер перестал существовать как самостоятельный орган. Гитлер обвинил его в полной беспомощности на восточном фронте и передал в подчинение начальника 8-го управления главного управления имперской безопасности – бригадефюрера Шелленберга, освободив Канариса от руководства абвером. Теперь вся агентура абвера, «Цеппелина» и СД переходила в подчинение Шелленберга и его непосредственных шефов – Кальтенбруннера и Гиммлера. Отстранили абвер и от руководства деятельностью украинских националистов и их «повстанческой армии». Это право было передано гестапо – Мюллеру.
Заслуживающими внимания были также сведения о том, что «объединенные разведорганы» должны были срочно организовать в населенных пунктах Вапнярка, Липканы и городе Кишиневе курсы по подготовке агентуры[26]. В эти же места предполагалось отвести «Абверкоманду-101» и «Зондеркоманду-204», сконцентрировав при них уже готовую для заброски агентуру.
Не успели мы, что называется, прочувствовать свою победу над абвером, как 26 марта 1944 г. войска 2-го Украинского фронта вышли на 85-километровом участке на границу СССР с Румынией. 20 дней они, громя упорно сопротивлявшегося противника, не давая ему передышки ни днем, ни ночью, продвигались в распутицу вперед. И вот она, как писала в те дни «Правда», «долгожданная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная врагом».
Весть о выходе на государственную границу войск 2-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И.С. Конева облетела всю Красную Армию, всю нашу страну и вызвала законную радость и гордость у воинов и тружеников тыла. Москва торжественно салютовала воинам фронта. Но и в радости не забывали военные чекисты, что враг ещё недобит и что отчаявшиеся гитлеровские головорезы и их пособники способны на самые страшные преступления.
В середине апреля 1944 г. войска 2-го Украинского фронта в соответствии с приказом Верховного Главнокомандования перешли к обороне.
Каждому советскому воину было ясно, что командование сделало передышку, чтобы произвести перегруппировку, подтянуть резервы и затем снова начать наступление большой силы с расчетом вывода Румынии из войны. Такие предположения, разумеется, делали и руководители фашистской Германии. Поэтому они предпринимали отчаянные меры к удержанию своих партнеров в «блоке».
Противника в полосе действия 2-го и 3-го Украинских фронтов особенно интересовало, когда, где и какими силами советские войска начнут наступление, чтобы со своей стороны принять своевременные контрмеры. Для получения ответов на эти вопросы гитлеровцы вновь привели в действие все средства своих разведывательных органов. В расположение и тылы наших войск началась заброска агентуры с заданиями разведывательного, диверсионного и террористического характера. А руководителям украинских националистов были даны указания привести в действие «пятую колонну» – банды УПА, сформированные в западных областях Украины, сделать территорию этих областей линией нового фронта в тылу Красной Армии.
…К часовому у штаба артиллерийской бригады, располагавшемуся в поселке Русяны[27], подошла старая, опирающаяся на клюку женщина и на странной смеси русских, украинских и молдавских слов попросила провести её к самому большому начальнику Красной Армии. У неё болен муж. И хотя ему уже 80 лет, но он старый солдат, воевал ещё с турками и его следовало бы подлечить. Живут они в усадьбе помещика Сутеску, в шести верстах отсюда.
Минут через десять старуху приняли командир бригады полковник Фролов и его заместитель по политчасти подполковник Кошевой. Им она сказала, что нужен ей не доктор, а такой начальник, которому её муж мог бы рассказать «тайну», и обязательно сегодня. Какую «тайну» – она не, знает. Может, её старый хочет сказать что-то о военных, которые стоят с пушками в лесу возле помещичьей усадьбы? Мужа зовут Иваном, а её – Марьякой. Фамилия их – Чабан.
Фролов и Кошевой, внимательно выслушав бабку Марьяну, пригласили начальника отдела «Смерш» бригады майора Светильникова.
Вблизи усадьбы помещика располагался 2-й дивизион бригады, но оперработника при нем не было. Он погиб месяца три назад на Днестре во время боев за город Сороки, а на его место ещё никого не прислали. Поэтому на свидание с дедом решили отправить майора Светильникова.
Примерно через час он и бабка Марьяна приехали на усадьбу. Дед Иван лежал здесь в большой каморе невдалеке от летнего флигеля бежавшего помещика. Камора была разделена стеной из плетня, обмазанного глиной, на два отдельных помещения с разными ходами. В том, где лежал сейчас дед, хранилась разная домашняя утварь, а во второй был погреб, где в своё время стояли бочонки с винами и солениями. Перегородка в каморе не доходила до крыши.
Дед рассказал Светильникову, что родился в Бессарабии и всю свою жизнь, за исключением пребывания на войне с турками, прожил здесь. На войне был батарейцем, а дома батрачил. Сейчас неподалеку расположились артиллеристы и ему, старому солдату, есть о чем поговорить с ними. Два артиллериста особенно часто бывают, беседуют с дедом задушевно. Одного звать Николаем, а другого – Петром. Им лет по тридцать. Служат они в армии недавно. Сами с Украины. Их села находятся где-то недалеко. Сегодня в полдень знакомые артиллеристы снова пришли и направились прямо в погреб. Вскоре пришли ещё двое. Эти, видимо, не знали, что дед лежит тут же, за стенкой, и поздоровались друг с другом странным образом: «Слава Иисусу». Через стенку их разговор деду был слышен, хотя они и говорили негромко. Собравшиеся ругали Советскую власть. Естественно, дед насторожился. Разговор у артиллеристов был длинным и сводился к тому, что сегодня ночью надо перебить всех офицеров в дивизионе, взять оружие и уйти к «своим». Сколько их всех – они не говорили. Но, как понял дед, беседовавшие и есть тот штаб, который будет руководить этим бандитским делом. Одного из них они называли унтер-офицером. В разговоре упоминали города Коломыю, Станислав, Стрый. Говорили, что сигнал ночью подаст этот унтер.