К югу от Внутренней Сирии жили народы, родственные древним евреям. Собственно говоря, когда‑то они были частью единого этноса. Их предки перешли из Месопотамии в Сирию, а затем откочевали еще южнее. Они и получили название «ибрим» — перешедшие (подразумевается — реку Евфрат), откуда и название — евреи. Еще позже часть еврейских племен оказалась в Египте, а затем покинула его. Эти ушедшие из Египта двенадцать племен образовали союз Израиль, и именно за ними закрепилось название «евреи».
Те же, кто не добрался до Египта, кочевали к востоку от Иордана и Мертвого моря. Это были моавитяне и аммонитяне. Их уже евреями не называют, а современные ученые предпочитают именовать их народами еврейского круга. О них и их культуре известно очень мало. Столицей аммонитян был город Рабат–Аммон. Этот город существует до сих пор и является столицей современной Иордании Амманом. В 1868 г. немецкий миссионер Клейн нашел на территории, где когда‑то существовало царство Моав, большую надпись, и за ее обладание стали соперничать немцы и французы. Местные бедуины подумали, что если иностранцы так жаждут получить этот камень, значит, он обладает чудесными свойствами, и разбили его на мелкие кусочки. И все же знаменитый французский востоковед Шарль Клермон–Ганно, служивший в то время переводчиком во французской миссии в Иерусалиме, сумел приобрести часть осколков и соединить их. Другие обломки оказались в руках англичанина Уоррена. Он сделал эстампаж и отослал его Клермон–Ганно, который и исследовал всю надпись. Она была составлена от имени моавитянского царя Меши, жившего в IX в. до н. э. и уже известного из Библии. В 1870 г. Клермон–Ганно опубликовал эту надпись. Она тотчас вызвала огромный интерес во всем научном мире, в том числе и в России. Надпись Меши упоминает некоторых моавитянских богов и дает некоторое представление о местной религии. К сожалению, других подобных памятников древнего Моава до сих пор не обнаружено.
Труды ученых самых разных стран не пропали даром. Несмотря на все трудности, наука сумела приблизиться к пониманию религии и мифологии не только угаритян и финикийцев, но и народов Внутренней Сирии и Заиорданья.
БОГИ
Финикийцы и угаритяне почитали большое количество самых разных богов[1]. Многие из них были унаследованы от далекого первобытного прошлого. Некоторые являлись общими не только для аморейско–ханаанейского культурного крута, но и для семитов вообще, а для западных семитов особенно[2]. Поэтому в угаритской и финикийской религиях очень много схожего. Имелись в них также представления о богах, которым поклонялись и населившие Сирию арамеи, и обитавшие в соседней Палестине евреи (до того времени, когда их религия была радикально изменена религиозными реформами и утверждением единобожия)[3]. Все это смешивалось с религиозными культами, возникшими в финикийских и аморейских городах уже в период государственности.
Ни Финикия, ни аморейский мир никогда не были едиными государствами. Отсутствие политического единства, сложное взаимодействие старых и новых религиозных представлений, влияние других народов — все это не только увеличивало число почитаемых богов и богинь, но и способствовало тому, что их черты часто переплетались. Появлялись различные божества с одинаковыми или близкими функциями, однако совершенно самостоятельные и часто даже не связанные друг с другом.
Многие первобытные народы, и среди них предки финикийцев, считали, что имя является неотъемлемой частью человека и знание имени позволяет получить власть над его обладателем. Тем более это относилось к богам. Но бог может очень рассердиться на попытку человека подчинить его и сурово такого нечестивца наказать. А значит, нельзя произносить подлинное имя божества. Этот страх перед подлинными именами богов унаследовали и финикийцы и угаритяне. Поэтому они часто использовали такие слова, как эл («бог»), баал или баалат («владыка» или «владычица»), адон или адонай («господь»)[4]. И порой очень нелегко разобрать, какое конкретно божество скрывается под тем или иным названием. Кроме того, те же слова служили и собственными именами некоторых богов. И это создает дополнительную трудность.
В финикийско–аморейской религии существовали общефиникийские и общеаморейские божества, хотя в любом городе они могли приобрести некоторые специфические черты. Одновременно были и божества, почитаемые лишь в данном месте. Каждый город имел свое божество–покровителя, в образе которого воплощалось все самое ценимое здешними жителями. При этом они, не смущаясь, подчас наделяли своего патрона чертами и функциями других божеств. Появились и божества, покровительствующие той или иной деятельности, тому или иному проявлению человеческих качеств и стремлений. Случалось и так, что какому‑либо божеству особенно поклонялись люди определенной профессии.
Среди богов, которых чтили и финикийцы и амореи, были умирающие и воскресающие божества[5]. Обычно считалось, что это более молодые боги или даже люди, после своей кончины обретшие бессмертие силой любви богини[6]. И именно эти боги, символизирующие воскресение мира после подобной смерти спячки в ходе зимы или засухи, часто оказывались наиболее почитаемыми в какой‑либо местности[7].
Весьма почитали и амореи и ханаанеи, к которым, как мы уже говорили, относились финикийцы, объекты и явления, тем или иным образом выдающиеся. Так, объектом почитания были и горы вообще («высоты», как их называет Библия), и отдельные горы, как Цафон недалеко от Угарита или Кармел на границе с Палестиной, и целые горные цепи, как Ливан. Точнее, почитались божества — владыки этих гор. Но иногда обожествлялись и сами горы — например, гора Цафон (угаритяне ее называли Цапану[8]). Поклонялись финикийцы некоторым деревьям. Существовали даже «священные леса». Особым предметом поклонения были так называемые бетилы. Это камни или каменные столбы, считавшиеся священными и воспринимавшиеся как жилище божества (само слово «бетил», или, правильнее, «бет–эл», означает «дом бога»). Подобное почитание, несомненно, было наследием первобытности, когда камни, деревья, какие‑либо предметы явля–лись объектами культа (такое восприятие неодушевленных предметов как наделенных сверхъестественной силой и одушевленных, а также религиозное поклонение им называются фетишизмом). От древнейшего почитания или, наоборот, проклятия отдельных животных идет и такое же почитание либо проклятие животных у финикийцев, как и вообще у западных семитов. Так, финикийцы чрезвычайно почитали быка и проклинали кабана.
Царь Библа перед богиней Исидой–Хатхор. IV в. до н. э Известяк
История аморейско–ханаанской (угаритской и финикийской) религии была довольно долгой. И за это время религиозные представления и рассказы о богах изменялись. Менялись и представления о роли, какую играло то или иное божество в жизни финикийцев. Это не упраздняло старые взгляды, но видоизменяло их, заставляя сосуществовать с новыми.
Иногда финикийцы и угаритяне принимали чужих богов. Первоначально это были преимущественно те или иные египетские божества, которые порой воспринимались как привычные местные, но в египетском обличии и с египетскими именами. Из египетских богинь в Финикии пользовались особым почетом Исида и Хатхор[9]. Во многих городах Сирии, в том числе в Угарите, жило большое количество хурритов — людей, принадлежавших к одному из народов этого региона. И некоторые хурритские божества, как, например, Кумарби, Тешуб, Шаушка, стали почитаться в Угарите. После завоевания Александром Македонским Восточного Средиземноморья важное значение приобрели греческие боги, а после подчинения его Риму — римские. При этом жители здешних стран старались те или иные собственные божества отождествить с греческими и римскими. В результате многие прежние боги начали почитаться как разные проявления, ипостаси, верховного греческого бога Зевса. Например, гора Цафон в греко–римское время стала называться Касием, а бывший Владыка Цафона (Баал–Цафон) — Зевсом Касием.
1
На определенном, относительно высоком уровне своего развития религиозные представления разных народов переживают стадию многобожия, когда мир мыслится управляемым совокупностью обладающих сверхъестественной силой личностей — богов, каждый из которых проявляет свою силу в уделенной ему сфере бытия. Соответственно боги и их деяния становятся главными предметами мифов. Совершенно естественно поэтому начинать рассмотрение утаритских и финикийских мифов и легенд именно с краткого обзора угаритского и финикийского пантеонов, т. е. всей совокупности богов, которым носители этих мифов поклонялись. Разумеется, подробно остановиться на всех проблемах, связанных с историей аморейской (в данном случае — угаритской как ветви аморейской) и финикийской религий, здесь невозможно. Отметим лишь, что сам характер источников, до нас дошедших, и их фрагментарность не позволяют до конца постичь религию этих народов. К тому же нам, людям XX в., воспитанным в совершенно других условиях, бывает довольно трудно проникнуть в мышление народов древности, отраженное в их религии. Поэтому многое из сказанного остается на уровне гипотез, более или менее достоверных.
2
Понятия «семиты» и «западные семиты» в значительной степени условные. Речь идет о народах, говоривших на семитских языках, а в данном случае на языках, относящихся к их западной, или, как ее еще называют, северо–западной, ветви. Конечно, такие понятия, как этнос (народ, нация), язык и раса, отражают разные стороны человеческого бытия и далеко не всегда совпадают друг с другом. Но, с другой стороны, определенная связь между народом и его языком все же существует. Если же говорить о религии и мифологии, то в данном случае в них отразились особенности мышления народов, говоривших именно на семитских языках. Кроме того, поскольку некогда либо все эти народы произошли от одного, общего этноса, либо их предки жили очень близко друг от друга, они обладали общей культурой, в том числе общими религиозными представлениями. В то же время, это было столь давно, что в мифологии общее достояние сохранилось довольно мало (хотя его следы и существуют в некоторых культах и в рассказах о некоторых божествах). Семиты, или, точнее, народы — носители семитских языков, жили в Передней Азии, вероятно, с VI — V тысячелетий до н. э. Часть их, амореи и ханаанеи, в III тысячелетии до н. э. обитали на территории Сирии и Палестины. Многие аморейские племена оставались кочевыми и все ближе подходили к Месопотамии, чтобы в конце концов обрушиться на эту страну. Захватившие ряд месопотамских городов амореи скоро восприняли местную культуру и местный язык, тем более что он тоже был семитским. Они полностью или, во всяком случае, в огромной степени утратили свои прежние культуру и язык, зато дали некоторым месопотамским городам свои династии. Другие амореи разрушили существовавшие ранее в Сирии города–государства и создали там свои, причем значительная часть сирийских амореев оставалась кочевниками. Еще одна группа амореев поселилась на берегу Средиземного моря. Среди них были те, которые заняли уже ранее существовавший Угарит, превратив его в аморейский город. Ханаанеи, осевшие в Палестине и юго–западной части Сирии, создали преимущественно различные города–государства. Поскольку ханаанеи и амореи были очень близки друг к другу, обладая в значительной степени общей культурой, принято говорить о существовании аморейско–ханаанейского культурного крута. Позже большую часть Сирии занял другой семитский народ — арамеи, которые практически полностью вытеснили амореев. К этому времени погиб Угарит. Так что аморейская культура, включая религию и мифологию, в значительной степени ушла в прошлое. Арамеи вытеснили из Сирии и часть ханаанеев. Приблизительно в то же время другие ханаанеи были частично уничтожены, частично поглощены, частично вытеснены еще одним семитским народом (когда‑то входившим в состав аморейской этнической общности) — евреями. Так что в I тысячелетии до н. э. и в начале I тысячелетия н. э. только финикийцы, включая тех финикийцев, которые в результате колонизации поселились на берегах Африки и Европы, представляли собой остаток аморейско–ханаанейского культурного крута.
3
Наличие общих религиозных и мифологических представлений древнейших евреев и народов аморейско–ханаанейского культурного круга объясняется как общим происхождением, так и тем влиянием, которое оказали на поселившихся в Палестине евреев ханаанеи этой страны. Еврейская религия того времени имела много общего с религиями и финикийцев и арамеев. Но уже в то время в ней особенно выделялся Иахве, который считался главным покровителем израильских племен, а затем и созданного в Палестине еврейского царства. В первой половине IX в. до н. э. _в еврейском обществе началось движение за признание Йахве не только верховным богом евреев, но и вообще единственным истинным богом, т. е. борьба за утверждение единобожия, монотеизма. Окончательно еврейский монотеизм утвердился позже. И со времени его утверждения говорить об общности религиозных представлений евреев и финикийцев уже не приходится. Пути религиозного развития этих относительно родственных народов решительно разошлись. Одновременно произошла и своеобразная «чистка» еврейской мифологии. Тем не менее в Библии находят следы прежних религиозных и мифологических представлений, что помогает глубже разобраться в этих последних. А с другой стороны, знание некоторых финикийских и угаритских представлений позволяет лучше понять те или иные библейские установления. Поэтому неудивительно, что работа по сравнительному изучению двух религиозных систем, аморейско–ханаанейской и библейской, ведется весьма активно. Особенно она усилилась после открытия угаритских текстов.
4
Вероятно, между понятиями «эл», «баал», баалат», «адон», адонай» все же существовала определенная разница. Под словом «эл», т. е. «бог», по–видимому, понималось то высшее существо, власть которого носила космический характер. Баал и баалат — «владыка», «владычица» были теми властителями, чья сфера власти была более ограничена; они властвовали не над космосом, а над землею, а зачастую над конкретной человеческой общностью — народом, городом, той или иной отраслью занятий и т. д. «Адон» или «адонай» означали, скорее всего, лишь обращение к тому или иному божеству или его эпитет.
5
Культ умирающих и воскресающих божеств был очень широко распространен в древних религиях. В первую очередь это были божества, связанные с земледелием. Таков, например, вавилонский Таммуз (шумерский Думузи). В Греции умершим и воскресшим богом выступал Дионис, бог виноградарства. В подземный мир уходила и возвращалась Персефона–Кора, дочь богини пашенного земледелия Деметры. Появление таких божеств явно связано с переходом к земледелию, ибо в своей «биографии» они повторяли аграрный цикл — смерть семени и возрождение из него растения. Но едва ли только этим можно ограничиваться. Вероятно, уже довольно рано смерть и воскресение такого божества связывались с проблемой жизни и смерти вообще. Тема ухода в иной мир, инобытия всегда занимала людей, и в образной форме если не решение, то подход к решению возникающих здесь вопросов выразился в сказаниях об умирающих и воскресающих божествах.
6
Роль, которую играла в воскресении именно богиня любви, не случайна. Необходимо подчеркнуть, что первоначально всякая богиня любви была в особенности богиней плодородия, так что ее связь с аграрным божеством вполне понятна. Однако есть и другая сторона: любовь является первопричиной появления на свет нового существа и в животном и в человеческом мире, поэтому естественна мысль, что богиня любви может способствовать не только рождению нового человека или божества, но и воскресению умершего.
7
В утаритском и финикийском обществах как в обществах оседлых сельское хозяйство, преимущественно земледелие, играло важнейшую роль, по крайней мере на более ранних этапах их развития. Хотя ремесло и торговля постепенно занимали в их экономике все более важное место, а в Финикии торговля стала, по–видимому, даже ведущей отраслью, все же роль земледелия оставалась значительной. К тому же надо иметь в виду, что религиозно–мифологические представления, будучи весьма консервативными по своей природе, отражают обычно не современную, а предыдущую стадию общественно–хозяйственной и политической эволюции. Поэтому неудивительно, что наиболее почитаемым становится аграрное по своей первоначальной природе божество.
8
Почитание «высот» получило очень широкое распространение у многих народов. Можно вспомнить, с каким почтением относятся японцы, не имевшие никаких связей с древней Передней Азией, к горе Фудзияма. У западных семитов культ гор занимал значительное место. Следы этого почитания отразились, например, в еврейской религии. Так, значением святынь были наделены горы Синай, на которой Моисею были даны скрижали Завета, и Сион, ставший иудейским религиозным центром. В Библии многократно рассказывается, как праведники, в том числе праведные цари, решительно борются против «высот». Такую борьбу вел иудейский царь Иосия, с именем которого связана чрезвычайно важная религиозная реформа, во многом заложившая основы еврейского монотеизма. Это упорство в борьбе объясняется конечно же тем, что культ гор и других «высот» был чрезвычайно распространен в древней Палестине, и его искоренение оказалось делом очень непростым.
9
Исида и Хатхор были очень близкими богинями. Финикийцы могли вообще рассматривать их имена как два имени одной и той же богини. Следы почитания этих богинь отмечаются в Библе уже в III тысячелетии до н. э., с самого начала существования его именно как города и установления связей с Египтом. Сперва это была именно Хатхор, которую особенно почитали жители Библа. Да и сами египтяне в III‑II тысячелетиях до н. э. порой называли Хатхор «госпожой Библа». Позже большее значение приобретает культ Исиды. Если культ Хатхор был по преимуществу библским, то культ Исиды становится общефиникийским. Ей поклоняются и финикийские колонисты в Центральном и Западном Средиземноморье.