<...> И теоретическое, и эмпирическое исследования представляют собой <...> взаимообусловленные, в равной мере необходимые стороны, компоненты науки, как органического целого. Наука в целом предполагает сочетание, взаимосвязь этих сторон. В рамках науки как целого они, однако, могут реализоваться в относительной самостоятельности друг от друга. Тем не менее, даже будучи осуществляемы в относительной самостоятельности, они всегда предполагают друг друга. Так, эмпирическое исследование, когда оно протекает независимо от теоретического, всегда исходит из определенной концептуальной сетки, существующей в данной науке, задаваемого этой сеткой взгляда на мир, на объект исследования. <...> (1, с. 252)

<...> Если принять идеализацию, при которой любой фрагмент научного знания, а в пределе и научное знание в целом изображается как некоторое абстрактное мысленное образование, своего рода безмерная математическая точка знания, обладающая только тем свойством, что она выражает некоторое мыслительное содержание, является понятийным отображением какой-то стороны объективной действительности, то этот идеализированный объект, представляющий собой концептуальную реконструкцию научного знания, можно представить как точку приложения сил, связанных с двумя родами деятельности — во-первых, деятельности по применению данного знания для обработки, ассимиляции действительности, лежащей вне знания, деятельности по его «идеализации» в широком смысле этого термина и, во-вторых, деятельности, направленной на само это мысленное содержание, его анализ, преобразование и т.д. <...> В представленном в таком виде идеализированном объекте оба «вектора» познавательной деятельности замыкаются на одном и том же элементе — мысленном образовании, которое в одном случае выступает как средство деятельности, а в другом — как объект деятельности. Вхождение одного и того же мысленного образования в состав обеих деятельностей обусловливает их изначальную связь. <...> (1, с. 254)

<...> Используемое нами для экспликации понятий теоретического и эмпирического исследования различение деятельности, направленной на применение концептуальных форм, и деятельности, направленной на сами эти формы, на их совершенствование и развитие, в неявном виде содержится уже в достаточно хорошо известном и имеющем многовековую традицию различении двух планов исследования форм, выступающих исходными единицами анализа знания. Речь идет, конечно, не об отождествлении этих двух различений, а только об указании на их внутреннюю смысловую связь.

Именно наличие этих указанных выше «векторов» мыслительной деятельности, задающих ее принципиальную двухразмерность, обусловливает семантическую двухвалентность знаковых структур, выражающих концептуальные образования, что находи свое отражение в многовековой традиции, исходящей из различения «объема» и «содержания» понятия в традиционной логике, связанной со спорами о «сущности» и «существовании» в схоластической философии, продолжающейся в дискуссиях о «значении» и «соозначении» имени в логике XIX столетия и в наше время проявляющейся в логикосемантических концепциях «смысла» и «значения», «интенсии» и «экстенсии» и т.п. <...> (1, с. 255)

<...> Конкретизация понимания теоретического и эмпирического в научном познании связана прежде всего с различением теоретической и эмпирической стадий в развитии пауки в целом и теоретического и эмпирического исследования как двух необходимых компонентов научного познания на каждой из этих стадий.

Таким образом, говоря об эмпирическом и теоретическом в научном познании, необходимо различать, с одной стороны фазы, стадии в развитии науки, характеризующиеся большей или меньшей теоретизацией, и взаимосвязанные и взаимопредполагающие типы познавательной деятельности, направленной соответственно на развитие концептуального аппарата и на его апробирование, испытание в эмпирическом исследовании. Эмпиричность в научном познании может поэтому пониматься двояко: как необходимый момент всякого научного познания, связанный с функцией испытания концептуального аппарата в его применении к данным наблюдения и эксперимента, и как исторически преходящая фаза науки, связанная с недостаточным развитием концептуального аппарата, описательностью и пр.<...>(1,с. 368-369)

<...> Анализируя проблему рациональности в целом, следует исходить из многообразия форм рациональности, <...> из определенного спектра возможностей реализации принципов рациональности. И исходным, как мне представляется, может здесь стать различение открытой и закрытой рациональности.

Это различение в основе своей связано с различными способами работы с концептуальными конструкциями рационального сознания в пауке и философии. Объективно в реальной рационально-познавательной деятельности тесно переплетены и органически взаимосвязаны два ее типа. Деятельность первого типа связана с движением в некоторой заданной концептуальной системе, исходит из определенной совокупности выраженных с большей или меньшей степенью эксплицитности предпосылок и положений, лежащих в основании этой системы, определяющих ее рамки и структуру. Эта деятельность предполагает уточнение входящих в концептуальную систему абстракций и понятий, выявление новых связей между ее элементами, экспликацию имеющегося в ней рационально-познавательного содержания, <...> ассимиляцию новой эмпирической информации в рамках данной концептуальной системы, объяснение и предвидение на ее основе и пр.

Пользуясь известным термином Т. Куна, можно сказать, что охарактеризованная выше деятельность является деятельностью в рамках известной парадигмы, внутрипарадигмальной деятельностью. Важно заметить, что пределы этой «внутрипарадигмальности», закрытости концептуального пространства могут быть различными. Это может быть парадигма в собственном смысле Т. Куна, но это может быть деятельность в рамках какой-либо теории, концепции, гипотезы и т.д. Во всех случаях работа протекает в некоем закрытом концептуальном пространстве, очерчиваемом содержанием некоторых утверждений, выступающих в данном познавательном контексте как исходные, не подлежащие критическому анализу. Было бы ошибочным как-то недооценивать познавательную значимость такого рода деятельности, не говоря уже о том, что в реальной, фактически существующей науке количественно она играет доминирующую роль. Было бы также неправильно интерпретировать ее как нетворческую деятельность. Пользуясь термином психологии, можно было бы назвать эту деятельность в ее творческих конструктивных аспектах «репродуктивным творчеством», т.е. творчеством в рамках некоторых фиксированных рациональных концептуальных норм, смыслов, предпосылок, связанных с их уточнением, с ассимиляцией на их основе нового познавательного содержания. Деятельность такого рода можно характеризовать как «закрытую рациональность». <...> (2, с. 94-95)

<...> Между тем зарытой рациональности и в познавательной деятельности, и в ориентации практической деятельности противостоит тот тип рационального сознания, который правомерно назвать «открытой» рациональностью. Последняя предполагает способность выхода за пределы фиксированной готовой системы исходных познавательных координат, за рамки жестки конструкций, ограниченных заданными исходными смыслами, абстракциями, предпосылками, концептуальными ориентирами и пр. При этом необходимым моментом «открытой» рациональности, который отличает ее от «закрытой», является установка на критический рефлексивный анализ исходных предпосылок концептуальных систем, лежащих в основе данной познавательной позиции, определяющей ее «парадигмы». «Открытая» рациональность тем самым предполагает перманентное развитие познавательных возможностей человека, горизонтов его постижения реальности. Эта предметносодержательная установка на все более глубокое проникновение в реальность, не ограниченное какими-либо заданными априорными структурами, реализуется через радикальную критическую рефлексию над любыми парадигмами, над любыми «конечными», выражаясь гегелевским языком, картинами и схемами миропонимания и мироотношения. <...> (2, с. 95-96)