— Но я же ничего такого…

— О, именно поэтому я вас и не убил, — спокойно отозвался Алкс. — Предположил, что вы просто не знали, хотя жить в Тратри, и не знать обычаи здешних племен — как-то, извините меня, непростительно.

— Я не живу в Тратри, — сказал я. — Я вообще не знаю, где живу. Вся моя рабочая память действует только на полторы недели в прошлое. Больше ничего не помню.

— О, ну тогда понятно, — невозмутимо прокомментировал этот потрясающий человек. — Такое характерно для некоторых случаев юродства либо богоизбранности. Давайте спать, однако. Звезды, — Алкс воздел руку в драматическом жесте, — повелевают отдыхать. Пожалуй, я постерегу первым.

— Нет надобности, — возразил я. — Можем спать все одновременно, мой конь предупредит нас, если что. Пахтан очень умен, временами я подозреваю, что он демон…

— Ваш конь? Но это же кобыла…

— Пахтан гуляет по горам. У него какие-то дела с Рухх, — соврал я. — Должен появиться с минуты на минуту.

— О, ну что ж… Признаться, весьма интересно было бы увидеть коня, имеющего некие загадочные отношения с Великими Птицами. Итак, приятных сновидений.

Алкс неспешно улегся на свои меха, завернулся в меха же и мгновенно засопел весьма сонным образом. Я уставился на звезды, пытаясь уловить в их хаотичном блеске повеление отдыхать. Что он там сказал? Юродивость либо богоизбранность? Какая уж там богоизбранность! Скорее, юродивость…

Глухой гул на минуту наполнил пространство, потом смолк. На мгновение заломило в костях. Алкс заворочался, покряхтел и снова засопел. Жуля коснулась моей руки.

— Он пойдет с нами?

— Да, любимая. Похоже, горец неплохо знает эти места, и может помочь нам без эксцессов спуститься до подножия.

— Ладно. Но мы еще останемся наедине?

— Конечно! Еще не Райа.

— Но после Куимияа начинаются села и города, там одиночество не в цене. А я… Я люблю тебя, Хорсик.

— Хм, Хорсик, надо же… Я тоже тебя люблю.

Я притянул девушку к себе и нежно поцеловал. Потом мы улеглись на вполне целомудренном расстоянии и приготовились ко сну.

— Хорсик…

— Да?

Жуля потянула в мою сторону руку. Я осторожно взял ее и ласково сжал.

— Видишь вон то яркое созвездие?

На востоке семь звездочек образовывали две почти параллельные ломаные линии, если соединить их прямыми.

— Поэты давно придумали ему название — созвездие Влюбленных. Думаю, что сейчас оно светит для нас.

Я промолчал и только еще нежнее сжал ее ладонь. К чему слова?

Наутро чье-то насмешливое фырканье разбудило меня. Мягкие губы шлепнули по отросшей щетине на голове.

— Что за черт! — я отпер глаза. Пахтан с расстояния десять сантиметров уставился на меня. — Где ты был? — Снова фырканье: мол, какое тебе дело?

Я глянул на небо. Солнце только встало, на западе еще можно было углядеть серпик луны, если присмотреться. На камнях осел иней, в воздухе стоял холодный туман.

Зашевелился Алкс и тут же поднялся.

— О, уже утро! Здорово. Люблю наблюдать за восходом.

— Угу, а я — за полднем. Во время восхода обычно я только засыпаю.

— Ничего, у каждого свои привычки, свои причуды. Разве плохо?

— Да нет, хорошо…

Жуля спала, свернувшись калачиком и повернувшись ко мне. На лице играла блаженная улыбка. Я не стал ее будить — к чему прерывать хороший сон.

Алкс подбросил на кострище хворосту, покопался немного, раздул из углей пламя.

— Если горец не умеет делать костер, он не умеет делать ничего, — прокомментировал я. — Так?

— Не совсем. Если горец не умеет делать костер, он лежит в сырой земле.

Я заткнулся. Алкс продолжал хозяйничать. Наконец, до меня дошло, что нечего разлеживаться тут. Скоро в путь.

Запасливый Алкс достал из кучи своих вещей бурдюк, какой-то предмет и отошел в сторонку. Я наполнил котелок водой и поставил греться, с интересом наблюдая за горцем. Он, оказывается, брился. Я пощупал подбородок и решил, что пока рано следовать хорошему, в общем-то, примеру. Без щетины, даже такой куцей, как у меня, будет много холоднее в пути. Другое дело в городе — там могут принять за разбойника или проходимца. Ну, до Куимияа, пожалуй, побреюсь. В крайнем случае попрошу бритву у Алкса.

Алкс закончил процедуру и вернулся к стоянке. Я с удивлением вытаращился на щетинистую физиономию.

— Ты же, вроде, брился, — как-то незаметно мы перешли на «ты».

— Я? Конечно.

— А как же… — Я провел по подбородку.

— О! Ну да, ты ведь не знаком с нашими обычаями. Дело в том, что мы не признаем ни безбородья, ни бород. Все мужчины племени ходят с постоянной трехдневной щетиной. У нас даже бритвы специальные. Вот, взгляни.

Я взял протянутый прибор. Действительно, особая конструкция бритвы исключала полное сбривание волос. Высота отступа как раз соответствовала трехдневной поросли. Я вернул бритву владельцу.

— Занятно. А женщины у вас что, специально мажутся какими-то мазями, чтобы отрастить щетину?

— Хм… Да нет, до такого пока не додумались. Но к ним мы не применяем такие мерки. Любой мужчина считается ниже женщины, ибо кто, как не они, наши матери и кормилицы? Они хранят очаг и содержат в чистоте дом, в то время как мужчины эту чистоту постоянно нарушают и причиняют многочисленные неприятности. Да и старейшиной Франов тоже является женщина — Старейшая.

— А не находится ли смутьянов, которым не нравится, что вами управляют, так сказать, бабы?

— Последнего, — Алкс мрачно вперил в меня глаза, — пятьдесят лет тому назад мужики разодрали на кусочки и скормили птицам.

Меня передернуло.

— Это что, было жертвоприношение?

— Можно и так сказать. Но женщины не участвовали. Наоборот — они уговаривали нас пощадить преступника. Но не удалось. Ведь если будет пощажен один, другие решат, что можно безнаказанно творить самоуправство и зло, и тогда в наши мирные деревни придет война.

— Суровая жизнь, — вздохнул я. Алкс внезапно просветлел, вытащил из запасов кусман мяса и бросил в котелок. Я устало сопроводил его взглядом. Сколько ж можно! Мясо и мясо, сил больше нет. Перловку бы, что ли…

— Да нет, почему ж суровая? Мы и вправду боремся за выживание, но все это стоит того, чтоб побороться. Ты видел сегодня восход, так ведь? Мы такое наблюдаем каждое утро. После такого весь день на душе легко и радостно, дела спорятся, и ничто не падает из рук. Разве ж это плохо?

— Разве не так?

Я согласился.

Заворочалась Жуля и сладко потянулась, принюхалась. Потом открыла глаза.

— А, вы уже не спите, — она заметила, что Алкс с восхищением смотрит на нее, и покраснела. У меня отлегло от сердца. Все в норме. — Когда идем?

— Как только, так сразу, — ответил горец. — В принципе, торопиться особо некуда. Если через полчасика тронемся в путь, к вечеру будем в Куимияа.

— Так скоро? — ахнул я.

— Куимион начинается сразу у подножья, а до города час пути на лошадях. Кстати, твой конь действительно вернулся, чем меня сильно удивил.