Оценив ситуацию, она вызвала ветер, который отнес шокированную Кицуне и мужчин подальше от намечающегося кратера вулкана. Следующий порыв перенес ее по воздуху над трещиной, и Кагеро попыталась загнать огонь обратно в землю, используя все известные способы. Ооками было бросился ей на помощь, но его перехватил Татегами:

- Огонь спалит тебя. Если кто его и остановит, так это дочь Огня. Но не ты.

Им оставалось только наблюдать за тем, как, песок, поднятый порывами ветра, успокаивает огонь, и тот постепенно уходит обратно.

- Что она делает!? - воскликнул Ооками, увидев, что с рук Кагеро стали сыпаться зеленые искры, которые падали на землю, но не заживляли трещины, а создавали новые. - Она что, не знает?...

Не договорив, он оттолкнул Татегами и бросился к Кагеро.

- Остановись! - прокричал он, пытаясь успокоить разбушевавшуюся землю. - Земля тебя не тронет, только не бей по ней заклинанием "Двух стихий"!

Кагеро услышала предупреждение и разъединила пальцы, направив освободившуюся энергию только на огонь. Тем временем Ооками залечивал трещину за трещиной, пока ветер не загнал последнюю искру в глубь земли. Сделав свое дело, почти не контролируемый более порыв поднял обессилевшее тело Кагеро в воздух и закружил в вихре. Последнее заклинание у нее ушло на то, чтобы успокоить стихию и опуститься на землю. Когда Ооками подбежал к Кагеро, все силы покинули ее, только слабо бьющаяся на шее жилка говорила о том, что она еще жива.

***

Вместе с сумерками дом окутал тяжелый аромат лечебных благовоний: сандал, кедр и полынь вытеснили легкий запах эвкалипта, который приносил утренний ветер. Кицуне, прижав к груди колени, забилась в угол террасы и изредка всхлипывала: с момента происшествия с ней еще никто из взрослых не заговорил. Ооками неподвижно сидел на циновке у стола, на котором стоял уже давно остывший чай. Только появление Татегами вывело его из подобия транса. Пожилой лекарь устало опустился рядом и потянулся за своей чашкой. Ооками с помощью заклинания нагрел воду в чайнике и молча наполнил пиалу лекаря свежим ароматным чаем.

- Ожоги и порезы я залечил, переломов нет. Магической энергии тоже нет. У нее пару дней уйдет на восстановление сил, не меньше, - Татегами поставил пустую пиалу на стол и с усилием поднялся. - Мне надо несколько часов передохнуть. Если она придет в себя раньше, чем я проснусь, будите меня.

После того как лекарь скрылся за дверью своей комнаты, Ооками посмотрел на Кицуне, а затем встал и направился к комнате Кагеро.

Спальня была почти также аскетична, как и его собственная: кровать, стол и книги. Отличие было только в большом количестве цветов, оплетающих натянутые вдоль стен нити. Ооками подошел к кровати и опустился на циновку около изголовья. Бледная Кагеро лежала неподвижно и, казалось, не дышала. Маг протянул руку и осторожно дотронулся до нежной шеи. Когда его пальцы уловили легкие, как крылья бабочки, удары сердца, он успокоился и удобнее устроился рядом с кроватью. Прикрыв глаза, Ооками погрузился в медитацию, позволяющую ему не заснуть, но в то же время снимающую дневную усталость и напряжение. Из транса его вывела Кицуне, пришедшая на рассвете его сменить.

***

Ооками стоял, прислонившись к столбу на террасе, и наблюдал, как белки срывают шишки и уносят в свое гнездо. Услышав за спиной движение, он обернулся. На террасу вышел Татегами и опустился рядом со столом. Пожилой лекарь сам выглядел не очень здоровым, но был бодрее, чем накануне вечером. Они обменялись приветствиями, и Татегами приступил к завтраку.

- Я думаю, что тебе следует знать, - проговорил он после того, как отставил пиалу и потянулся к чашке с ароматным чаем. - Помнишь, мы с тобой как-то говорили о кошмарах? - Ооками кивнул. - Когда она находится в таком состоянии, как сейчас, то они у нее проявляются и наяву. У нее нет сил, чтобы сдерживать их, и та Кагеро, которая предстанет перед тобой сегодня, будет сильно отличаться от той, к которой ты привык. Слабая, беззащитная... Впрочем, увидишь сам. И не удивляйся - ее поступки и слова тоже могут быть непривычными. Она сама знает, что в такие моменты с ней тяжело общаться. Одна фраза или жест способны ее довести до слез. Поэтому она обычно куда-то уходит, чтобы просто пережить этот день.

- Неужели нельзя никак это изменить?

- У меня не получалось. От меня Кагеро сбегала в слезах практически после первых слов. Про Кицуне я даже не говорю, она тоже старается не попадаться матери на глаза в такие дни. Дочь мне никогда не говорила, но я подозреваю, что в такие дни она видит всех умерших из-за нее. И засыпать для этого нет необходимости. Глядя на Кицуне, она видит и Саме, и ребенка...

- И Кайри?..

- Не советую тебе задавать этот вопрос ей сегодня.

Татегами замолчал, и казалось, что разговор окончен, но затем он добавил:

- И я тебе на него тоже не отвечу.

В этот момент на террасу выбежала Кицуне.

- Она пришла в себя?

Девушка кивнула.

Татегами быстро поднялся и скрылся за дверью спальни Кагеро, а Кицуне опустилась на его место и тихо прошептала:

- Она мне ничего не сказала... Просто улыбнулась и попросила позвать дедушку... Как будто это не я все устроила...

- Тебе было бы легче, если бы она тебя отругала? - спросил Ооками.

- Да... было бы... Ни вы, ни дедушка, ни мама... как будто ничего не случилось.

- Я думаю, что, во-первых, ругать тебя бесполезно, так как ты сама, похоже, осознала, что сначала следует думать о последствиях. А во-вторых, в происшедшем я виноват не менее твоего. Я должен был предугадать, что ты попробуешь заклинание, и не остановил тебя.

- Мама учила меня саму отвечать за свои поступки, - Кицуне нахмурилась. - Вы тут не причем. Это...

Услышав шаги за спиной, она быстро обернулась и увидела мать, выходящую из своей комнаты и опирающуюся на трость при каждом шаге. Было видно, что движения давались ей с трудом, но она продолжала идти к выходу. В двери спальни показался Татегами, наблюдающий за дочерью и недовольно качающий головой. Кицуне подбежала к матери и виновато опустила голову:

- Мам... я...

Кагеро положила свободную руку ей на плечо и посмотрела в глаза.

- Давай поговорим об этом завтра, хорошо?

Девочка кивнула.

Затем Кагеро перевела взгляд на Ооками, и тот отвел глаза: столько усталости и боли в этих обычно спокойных глазах он никогда не видел.

- Спасибо, - проговорила она, опуская глаза, и, тяжело опираясь на трость, вышла из дома.

Мужчины обменялись взглядами, подтверждавшими недавний разговор. Ооками немного помедлил, но потом вышел из дома вслед за Кагеро.

- Зря он это делает, - прокомментировала Кицуне.

- Все равно мы с тобой сделать ничего уже не можем. Кто знает, вдруг у него и получится вывести ее из этого состояния.

- Спорим, что нет? Она убежит от него так же, как и от тебя.

- Это если у нее будут силы убежать, или он ее пустит.

- Ты что-то хитришь, дедушка... О чем вы говорили сегодня утром?

- О том, что кое-кто получит хорошую взбучку за неразумное использование силы!

- Вот и неправда! Вы говорили о маме!

- Что же тогда ты спрашиваешь, если знаешь лучше меня? - усмехнулся Татегами и вернулся к столу, чтобы допить уже успевший остыть чай.

Глава 8. Как и накануне, солнце палило нещадно...

О светлая луна!

Я шла и шла к тебе,

А ты все далеко.

Тиё

Как и накануне, солнце палило нещадно, но Кагеро этого не замечала. Она неподвижно сидела почти на краю скалы, обхватив колени руками, и смотрела вдаль. Ветер легко гладил ее длинные темные волосы, свободно лежащие на плечах. С каждым вдохом силы возвращались к ней, но все равно Кагеро была еще слишком слаба. Энергии, накопленной за ночь, хватило только на то, чтобы дойти до скалы и упасть почти у самого обрыва.

Открыв глаза, она поняла, что уже не одна: над водой реяли призраки из ее прошлого. Они, казалось, хотели ей что-то сказать, протягивали к ней руки, но ни одного звука не срывалось с прозрачных губ, и Кагеро оставалось только с замиранием сердца наблюдать за теми, кто был так дорог.